Бей в кость

После того как голова была извлечена на свет божий — хорошо, что Юрка наблюдал это издаля, ибо голова почти четыре часа пролежала отнюдь не в морозильнике! — воины-мазонде, приехавшие на джипах, издали боевой клич и принялись палить в воздух из всего, что стреляло. Слава богу, все пули перелетели через головы, и никого не задело. Потом алмейдовцы дружно запели «ойе-ойе» в честь Васку Луиша, сплясали вокруг него боевой танец, за неимением под рукой тамтамов выстукивая ритмы на котелках, касках и капотах автомобилей.

Наконец к бойцам направилась группа товарищей, в числе которых находились Болт и Васку Луиш. Пришлось вылезти из машин и построиться в одну шеренгу.

Среди группы товарищей главной фигурой был, конечно, — командарм-2 генерал-лейтенант Жоау Алмейда, толстенный ка-банище обхватом в три Лузы.

Несмотря на жару, он прибыл в огромной фуражке с очень сложным и затейливым золотым шитьем по козырьку, тулье и околышу, в парадном мундире с пудовыми эполетами и аксельбантами толщиной в молодого питона.

Кокарда на фуражке весила не менее полкило, а общее количество орденов и медалей, украшавших его грудь и пузо, если и уступало тому, что имел некогда автор «Малой земли», то ненамного.

Болт скомандовал: «Смирно, равнение на середину!» и, приложив руку к козырьку кепи, пошел докладывать. Но генерал сказал: «Вольно!» отчетливо и по-русски. Правда, потом Алмей-да говорил исключительно по-португальски, и россияне слушали его речь в переводе Васку Луиша.

— Уважаемые бойцы-интернационалисты! От имени и по поручению Президента Республики позвольте сердечно поблагодарить вас за большой вклад в дело нормализации обстановки в нашей стране. Благодаря вашим умелым и самоотверженным действиям войскам предателя и изменника, наймита империалистов-янки Франсишку Карвалью нанесено тяжелое поражение, а самого его постигла заслуженная кара. Сейчас в стане мя-тежников-майомбе идет грызня, их части разбегаются и ведут боевые действия друг против друга. В течение сегодняшнего дня наши войска заняли поселок Лубангу и нефтяные промыслы, а также авиабазу карвальевцев, весь район вокруг озера Санту-Круш и восстановили на этой территории власть законного правительства. Нам удалось также очистить от карвальевцев стратегическое шоссе, связывающее столицу с городом Редонду-Гон-салвиш, и совместно с войсками 1-й армии оттеснить с него части другого мятежника, генерала Азеведу. Я был бы рад видеть вас в рядах наших войск и далее, но ввиду того, что договорные условия строго ограничивают срок вашего пребывания в нашей стране, вынужден сказать вам «до свидания!». Через 30 минут сюда, прямо на шоссе, прилетит вертолет и доставит вас туда, откуда вы сможете вернуться домой. Благодарю за службу!

— Ура! Ура! Ура! А что еще говорят в таких случаях?

НЕПРИЯТНЫЙ ТАНКЕР

Генерал Алмейда был человеком слова и действительно надолго бойцов; не задержал. Сам он .укатил куда-то вперед вместе со своим эскортом, а с «интернационалистами» остался какой-то полковник и человек пятнадцать солдат.

Полковник с Болтом составили акт о передаче всех трофеев в распоряжение алмейдовской армии, и в вертолет, пилотируемый Федей Лапой, бойцы грузились только со своим штатным оружием. Заныкать решили только несколько цинков с патронами и десятка три гранат к подствольникам. На всякий случай — лететь-то надо было еще прилично, да и где они сядут, тоже нельзя было сказать однозначно.

Дело в том, что победительный тон речи Жоау Алмейды касался в основном положения на северо-востоке. В районе столицы все было совсем наоборот, то есть очень даже хреново. Ал-мейда-старший, он же президент, уже отдал азеведовцам почти всю южную часть города. В его руках оставался только аэропорт с авиабазой ВВС да несколько кварталов, прилегающих к порту и шоссе, ведущему на северо-восток. Именно по этому шоссе 1-я армия алмейдовцев должна была драпануть в ближайшие несколько часов. Во всяком случае, такую информацию довел до Болта «японский шпион Хведялапа».

Поэтому, как и предполагалось загодя, Лапа повез всех на танкер, находившийся в международных водах под панамским флагом, но с исключительно русской командой.

Васку Луиш с ними не полетел. Его миссия была закончена. Он поручкался со всеми на прощание и по секрету доложил, что генерал уже подписал приказ о его производстве прямо в полковники.

— Поздравляю! Жаибиш! — хлопнул его по плечу Гребешок.

— Хуна! — оскалил зубищи нынешний «коронел». — Прилетайте еще, глядишь, генералом стану. А Тарану он сказал нечто загадочное:

— Довези то, что взял. И не потеряй себя. Это трудно!

В общем, они погрузились и полетели.

Полет прошел вполне нормально и даже скучно. В самом начале его, когда Лапа, поднявшись с шоссе, разворачивался над горами, Юрка смог бросить пару взглядов на те места, где проходили события, и убедился, что никакие сверхъестественные силы к делу не причастны. Мост около Муронго остался, и деревня Муронго, где, поди-ка, шла подготовка к похоронам вождя, никуда не делась. В отличие от Муангу, которая все еще горела. И вообще вся дорога, начиная от выезда на асфальтированное шоссе, нормально выглядела, за исключением последнего моста, который мирно лежал на дне пропасти и ни в чем не растворялся. И Гора Злых Духов оказалась на месте, причем «стакан» тоже никуда не прятался. Самих духов опять же не появилось — не бось от жары в воду попрятались. Перевал тоже никуда не исчез — там алмейдовские трофейщики-похоронщики копошились. С высоты 2000 м, сидя у иллюминатора на левом борту Юрка их отлично рассмотрел.

Потом «восьмуха» прошла над бывшим карвальевским аэродромом, где на взлетной полосе еще валялись обломки сгоревшего «С-130», и над капонирами, в которых Механик разутюжил «МиГи». Все это было видно прекрасно.

Когда пересекали шоссе, ведущее из столицы на северо-восток, то разглядели десятка два автобусов и грузовиков, торопившихся в направлении Редонду-Гонсалвиша, под охраной БТР и джипов. Похоже, что из столицы сматывались чиновники-ма-зонде и иная братия, которой не хотелось дожидаться азеведов-цев. Так что похоже, что информация «Хведилапы» была достоверной.

Истребители Азеведу их не побеспокоили. Они улетали, как раз в разгар сиесты, и чья бы нынче ни была очередь на полеты — Володи с Толей или поляков, летчики отдыхали. В боевых действиях у столицы, должно быть, тоже был перерыв.

Ничьи зенитки по вертолету не стреляли, да и на земле никакой стрельбы заметить не привелось. Конечно, в столице что-то горело, но это подожгли либо утром, либо вообще еще накануне вечером, потому что разрывов снарядов по городу не просматривалось.

Тем не менее все с чувством глубокого облегчения вздохнули, когда береговая линия «Мазутоленда» осталась позади. Правда, над морем тоже иногда сбивают, но здесь, по крайней мере, не приходилось опасаться какой-нибудь случайной очереди из «ДШК», выпущенной пьяным пулеметчиком, которому тарахтелка помешала досмотреть послеобеденный сон.

К тому же танкер, на который их собирался выгрузить Хведя, уже прорисовался на горизонте.

Все стали дружно сочувствовать Лапе, которому, как предполагали бойцы, надо было возвращаться на базу в столицу.

— Як же, куме, твоя мацапура? — спросил Богдан. — Загине?

— Ничего не загине, — отмахнулся Федя. — Я вже аппарат увез до Гонсалвиша. У мени и горючки узято, чтоб хватило до штабу. Цею столицу я у гробу бачив, у билых тапочках. А Володе с Толей я схрон оставив, де лежить пятнадцать ящикив для них та и для скаженных ляхив. Нехай пьють, пока я добрый.

— А ты что, и злым бываешь? — поинтересовался Гребешок.

— О-о! Ще каким! — сказал Хведя. — Колы воны тильки що прилетилы тры месяцы назад, так вчинылы налет на базу! Замись командной вышки долбанулы з пушки по моему ангару! Чи нарочно, чи случайно — не розумию. И осколком у мени раскололы бутылек литров на двадцать! Ось дурни, га?! А у них, у азеведов, був при авиабазе люксусовый бар. Ще португалы зробылы… Там тоби и пыво, и выски, и горилка московська, и горилка смирновська — який хошь товар. Пей — хочь залейся! Ну, я за тот бутылек обидевся, починив «двадцать четвертый», який три года не литав, узяв за оператора одного негра з охраны, показав, на що треба нажиматы, и полетив до «мигарей». Боны сплять и зла не чують. Мог бы оба капонира раздолбаты — но не став. Як етусанул по цьому бару! И усе — ку-ку, Гриня! Ни пыва, ни выски, ни московськой, ни смирновской. Ни бара зовсим! А горилки треба? Треба. Теперь мени уважають…