Безрассудный

Я чувствовал себя самым большим уродом на свете. Идиот, эгоист. Пора прекращать, пора вырасти.

— Я не знаю, я не думал об этом вот так. Я просто… Наверное, думал, что вы просто замените меня и пойдете дальше. Решил, что это не так уж важно…

Рот Эвана открылся в изумлении.

— Ты под кайфом, что ли? Это очень важно! Мы не можем взять и заменить тебя. Не можем просто заглянуть в магазин и купить нового тебя. Без тебя Чудил не будет.

Осторожно, чтобы не сделать мне больно, Эван положил руку мне на плечо.

— Ты говоришь, что это наша группа, но я же не идиот. Она не наша. Она твоя, потому что только тебя действительно нельзя заменить. И мы пойдем за тобой хоть на край света, Келлан, ведь мы верим в тебя. Неужели ты этого не понимаешь?

Раздраженно буркнув что-то нечленораздельное, Эван толкнул меня в плечо, и я отступил на шаг, осознавая сказанное им. Я незаменим? Что-то тут не так. Я очень даже… заменим. Ребята всегда были честными, терпеливыми, понимающими и несмотря на все это бесконечно преданными. «Теперь мы твоя семья. Когда уже до тебя это дойдет!» Я такой идиот. Эван был прав, мы семья.

Мысли о моей новой семье напомнили мне о том ужасе, который Эван упомянул, говоря о семье прошлой. «У тебя были дерьмовые родители…» Стараясь не думать о моих вечных комплексах, я спросил:

— Откуда ты знаешь о моих родителях?

Выражение лица Эвана стало чуть мягче, когда он ответил мне:

— Ты сам рассказал, Келл.

Я недоуменно покачал головой. Я никому и никогда о них не рассказывал. Знал только Денни, да и то потому, что стал невольным свидетелем этого насилия. Эван понимал, почему я так удивился, и все объяснил.

— Ты тогда был в стельку пьян, так что, наверное, ничего не помнишь. Это было после того, как ты осмотрел дом, который они тебе оставили… Когда ты увидел, что все твои вещи выбросили. Ты рассказал, что они переехали, а ты даже не знал об этом. Меня это удивило, но потом ты рассказал и о том, как они с тобой обращались.

По выражению чистого ужаса на его лице я догадался, что не скупился на детальные описания. Черт, я рассказал ему. Он все знает. Неужели и остальные тоже знают?

— Ты… Ты рассказал?..

Эван покачал головой.

— Нет, никому не говорил. Это не мой секрет, не мне и рассказывать, — сказал он, пожав плечами.

Вздохнув с облегчением, я закрыл глаза. Мне не хотелось, чтобы во мне видели лишь жертву, не хотелось видеть жалость на лицах людей, не хотелось отвечать на вопросы. Даже думать об этом не хотелось, достаточно уже надумался.

— Спасибо. Я не… Не люблю об этом говорить.

— А может, стоило бы? — тихо спросил Эван.

Я взглянул на него, и его темные глаза были полны сочувствия.

— Может… — прошептал я. Когда-нибудь. Когда уже не будет так больно. Хотя подобный разговор с Кирой прошел проще, чем я предполагал. Но с ней все иначе. Она другая.

Когда Эван ушел, чтобы привезти мою машину, я зашел в уборную и, переодевшись, стал рассматривать свое отражение. Черт, Денни действительно надрал мне задницу. Отец обычно не касался моего лица, он оставлял синяки там, где их не было видно. Денни же не пытался ничего скрыть, мое лицо было ярчайшей иллюстрацией проявления его ярости.

Из-за рассеченной губы улыбаться, говорить, да и вообще хоть как-то задействовать рот было больно. На щеке синяк и ссадина, осторожно прикрытая хирургическим пластырем. Один глаз практически не открывается из-за отека и будет совсем серо-буро-малиновым через несколько дней. Над вторым глазом тоже красуется рана, заклеенная пластырем. Прибавить к этому сломанную руку, ребра и бессчетное количество ссадин и синяков, и можно сказать, что я в абсолютном раздрае.

Закинув испачканную одежду в пакет, я вернулся в палату. Денни посмотрел на меня и, казалось, испытал легкое облегчение, увидев, что я больше не весь в крови.

— Эван ушел? — спросил он.

Я кивнул, садясь обратно в кресло.

— Да, он подгонит сюда мою машину.

Денни на мгновение задумался, а затем сказал:

— Надо было мне поехать с ним, я бы его подвез…

— Без обид, но я думаю, сейчас он был бы не в восторге от твоего общества.

Я попытался сформулировать то максимально вежливо, но думаю, Эван был в шоке, увидев меня. И Киру.

Денни вздохнул и стал рассматривать свои руки. Через пару секунд я нарушил молчание:

— Знаю, что это не мое дело, но… Какие у тебя теперь планы?

Его взгляд оставался прикованным к его рукам, прошло несколько секунд, прежде чем он ответил.

— Приму предложение насчет работы в Австралии. Я возвращаюсь домой.

Я сглотнул ком в горле, почувствовал, как кольнуло в животе. Даже после всего произошедшего я буду по нему скучать. Но и просить его передумать я не могу.

— Понятно… А Кира? Она поедет с тобой? Ну, когда поправится.

От одного только вопроса боль усиливалась, но молчать больше не было сил. Мне нужно знать, что ее ждет в будущем.

Денни посмотрел на Киру, затем на меня.

— Нет, я еду один.

Я взглянул на Киру: бинты, окутавшие ее голову, ничуть не испортили ее красоту. Она будет в шоке, когда очнется. Она должна очнуться.

— Ты бросишь ее?

Денни усмехнулся.

— Да мы и не сходились после того, как она бросила меня, когда я был в Тусоне. Но да, пора положить этому конец. Она вся твоя, — полушепотом пробормотал он.

Не уверен, что последнюю фразу я вообще должен был услышать, но она пробудила во мне двойственные чувства. Когда Денни больше не будет мешать, может, я и правда смогу заполучить ее… Но хочу ли я этого? Да, хочу. Но не так. Я хотел, чтобы она выбрала меня, потому что любит меня. Но этого не произойдет. Между нами тоже все кончено.

Время шло. Иногда Кира шевелилась, иногда постанывала, но ни разу не открыла глаза. Позже ночью, она наконец заговорила. Ее веки затрепетали, будто ей снился кошмар, она пробормотала:

— Нет… — и добавила: — Келлан, не уходи…

Полностью шокированный, я смотрел на нее, широко открыв глаза. Я был безумно рад тому, что она заговорила, и поражен тем, что даже дурмане от обезболивающих она думала обо мне. Это обнадеживало, кажется, ей действительно становится лучше. Я посмотрел на Денни, собираясь спросить, слышал ли он ее слова, но выражение его лица говорило само за себя. Он не выглядел таким же счастливым, как я.