Безрассудный

Она выглядела такой виноватой, садясь рядом со мной, будто действительно сделала что-то плохое. Но она лишь вдохнула в мою жизнь немного… жизни.

— Нет, все отлично. Пожалуй, здесь было пустовато, — это еще мягко говоря. Я указал на постер Рамоунз у меня за спиной. — Мне нравится… Спасибо.

«Он мне более чем нравится, и простого спасибо мало, но это все, что я могу тебе дать».

— Ага, я так и знала, что ты оценишь… — ее красивая улыбка быстро угасла. — У тебя все в порядке? — спросила она, нахмурившись, словно и правда волновалась за меня.

Она тревожилась обо мне? Она всего-то увидела, как я несколько секунд смотрю в пол. О чем она подумала?

— Да, все хорошо… А что?

И снова она, кажется, смутилась, словно нарушила мои личные границы.

— Ничего, просто мне показалось, что ты… Да ерунда, извини.

Помня все те моменты, когда она не давила на меня, хотя и могла, помня, как приятно было открыть ей пусть даже маленькую частичку себя до того, как это стало причинять боль. Я собирался сказать ей, о чем думал, когда она вошла. Хотя я бы не смог. Это не то, что можно объяснить парой фраз. Нет, чтобы объяснить, как много значило то, что она для меня сделала, придется рассказать все. А я не могу. Это не та история, которую я рассказывал каждому.

Вместо того, чтобы сказать ей то, что она точно хочет услышать, я улыбнулся и спросил:

— Ты голодная? Может, к «Питу»? — повеселев, я добавил: — Давненько мы там не были.

Приехав к «Питу», мы сели за столик группы, и Дженни приняла у нас заказ. Люди пялились на нас, но я игнорировал их. Я просто обедаю с соседкой. И всё.

Обычно Кира была в порядке, когда мы были вдвоем, но иногда ее одолевала грусть. Я называл это «Тоска по Денни». Пока мы ждали свой заказ, я наблюдал за тем, как выражение ее лица из жизнерадостного превращалось в угрюмое. Она скучала по нему.

Даже зная, что ее беспокоит, я спросил, в порядке ли она. Она отмахнулась, покачала головой и выпрямилась, ответив, что все хорошо. Но я-то видел, все это было сплошной бравадой. Ее сердце болело, и ей было одиноко. Это я мог понять. Хотел бы я сделать для нее больше, но ей нужен не я, так что мои ресурсы были ограничены. Я был чем-то вроде заплатки, чем-то, что поможет сдержать грусть. Это уже что-то. По крайней мере, я был полезен.

Глава 7. Сказано, сделано

Прошло несколько недель с тех пор, как Денни покинул Сиэтл, но время пролетело незаметно. По крайней мере для меня. Только одна вещь бросалась мне в глаза: Денни звонил все реже и реже. Я не озвучивал свои опасения Кире, но это действительно начинало меня беспокоить. В основном потому, что это волновало ее. Я видел разочарование на ее лице. Я будто наблюдал за скульптурой, которая разваливается на части, кусочек за кусочком. Если Денни не образумится в ближайшее время, то по возвращении его будет ждать проблема, никак не связанная с его необоснованными страхами насчет меня.

Я иногда говорил с ним, когда Киры не бывало дома.

– Ну, как тебе Туссон?
– спросил я однажды днем.

– Здесь настоящее пекло по сравнению с Сиэтлом, но мне нравится, - усмехнулся он.
– Как дела дома?

– Хорошо, не переживай.

Я держу свое обещание.

– Отлично, - облегченно вздохнул он.
– Не хочу, чтобы у вас там… были проблемы… пока я здесь.

Я стиснул зубы, думая, было ли это скрытым предупреждением для меня. Серьезно, ему не о чем волноваться. Я не интересен Кире. Все, о чем она думает, - это Денни.

Прокашлявшись, я сменил тему.

– Что-то ты не звонишь в последнее время. У тебя какие-то проблемы?

Смотри-ка, я тоже могу задавать каверзные вопросы со скрытым смыслом.

Несколько секунд Денни молчал. Он умный парень, так что, я уверен, он понял, о чем я спрашивал на самом деле. Он был либо шокирован, что я заговорил о таком, либо не знал, как мне ответить. Меня замутило от мысли, что Денни мог изменять Кире. А если бы он действительно изменял, я бы рассказал ей об этом? И я уже знал, что рассказал бы. Скрывать от Киры правду - последнее, что мне хотелось бы делать.

– Нет… Никаких проблем, просто… много работы и мало свободного времени, — он вздохнул так, будто вдруг безумно устал.
– Я делаю все, что могу, приятель.

По его голосу я понял, что он говорит правду. Поэтому, сказав еще парочку ободряющих слов, я положил трубку. Я ведь их сосед, а не семейный психолог.

Волнение Киры по поводу звонков Денни отошло на второй план по мере приближения начала учебного года. Я буквально видел напряжение, разрастающееся в ней с каждым днем. До сих пор ничто еще не заставляло ее нервничать так сильно, и я был уверен, что отсутствие Денни в такой важный момент делало все только в десять раз хуже.

Однажды днем вулкан напряжения Киры извергся. Это был драматичный взрыв, который я, наверное, не должен был видеть, но я вошел в кухню в самый неподходящий момент. Громко выругавшись, Кира смела на пол все свои университетские брошюры.

Я посмеялся над такой сверх эмоциональной вспышкой гнева.

– Мне не терпится рассказать об этом Гриффину.

Поняв, что я все это время был в кухне, Кира покраснела и застонала, как только смысл моих слов дошел до нее. Я кивнул в сторону бардака на полу, пока она отходила от своего конфуза.

– Что, начинается учеба?

Кира наклонилась, чтобы подобрать разлетевшиеся брошюры, и я изо всех сил пытался не обращать внимания на то, как хорошо она смотрится в такой позе.

– Да, - вздохнула она, - а я еще не была в кампусе. Понятия не имею, где там что находится.

Она выпрямилась, и несчастное выражение тоски по Денни снова появилось на ее лице.

– Просто… Предполагалось, что мне всё покажет Денни.

Она помрачнела, злясь то ли на себя, то ли на Денни. Или на обоих сразу.

– Его нет уже почти месяц, - пробормотала она.

Я внимательно смотрел на нее и видел, как печаль, злость и смущение смешивались на ее лице. Думаю, ей хотелось быть сильной и независимой, но ей почему-то не хватало уверенности в себе. И я не мог понять, почему. Она красивая, умная, веселая, милая… Ей совершенно нечего бояться. Но я прекрасно понимал это чувство, когда нужно, чтобы кто-то был рядом, чтобы чувствовать себя полноценным. Я понимал это даже слишком хорошо.

Кира отвернулась, избегая моего пристального взгляда, и я мягко произнес: