Безумный курортный роман или чокнутый Ромка с курорта

– Не бойтесь, маленькие! Все закончилось. Сейчас вас дядя Рома вывезет в лес и отпустит на свободу.

Глава 59. Месяц четвертый и пятый. Война, победа и комплексная терапия

А дальше пошла война не на живот, а на смерть.

Тетки затаили обиду и принялись рыть всерьез, как сорвавшиеся с цепи голодные собаки-ищейки. Цеплялись к каждой букве, к каждой запятой, требовали бесконечных объяснений, доказательств, расшифровок, выборок и прочей подобной мути.

Женька каждый день сидела на работе до ночи: делала ксерокопии, распечатки, аналитические таблицы. Изучала законы, подзаконные акты, официальные толкования и комментарии экспертов, штудировала арбитражную практику.

Воспользовавшись предлогом, окончательно съехала от родителей и перебралась на Сонькину квартиру – оттуда было ближе до работы. Да и настроения не было слышать бесконечные мамины вздохи и туманные намеки на скорое устройство дочкиной судьбы.

Галина и Сонька поддерживали подругу морально и подсовывали шоколадки «для подкормки мозга».

– Я так скоро в двери не пролезу! – укоризненно вздыхала Женька, шурша оберткой. Но в результате наоборот похудела на два килограмма. От нервов.

Про Ромку не забылось. Несмотря на усталость, напряг и хронический недосып. Злость и обида на него прошли, осталась лишь тоска – серая и бесформенная, как слежавшаяся пыль.

На свою страничку в соцсети он не заглядывал уже целых два месяца, и это вызывало у Женьки нарастающую тревогу.

«Неужели трудно показаться! – удрученно думала она. – Просто, чтобы знать - жив-здоров, и все хорошо».

Словно услышав ее мысли, Ромка обновил аватарку. На снимке он был за рулем снегохода в ярко-красной куртке, надвинутой на самые глаза шапке и очках, как у лыжников.

«Красивый парень! – вздыхала Женька, вглядываясь в знакомое лицо. – Но уже не мой».

Глаз Ромкиных за очками рассмотреть не удавалось, но почему-то казалось, что грусть в них только усилилась. И кто поймет эти игры подсознания?

Наконец, устав от придирок проверяющих, Женька написала жалобу в отдел внутренних расследований: почему проверка длится больше месяца – по закону все сроки прошли, и отчего при внеплановом визите проверяют всё и вся.

На следующее утро вызвал директор.

Женька подошла в приемную и села на диванчике, ожидая, когда пригласят в кабинет. Взгляд машинально заскользил по стенам, отмечая разноцветные гирлянды, серебристые «дождики» и крашеные шишки. На столе секретаря Нади стояла небольшая искусственная елочка и гипсовые фигурки деда Мороза и Снегурочки.

– Это что уже – Новый год? – изумилась Женька. – Так быстро?!!

И перевела взгляд на календарь на стене.

«Декабрь», - гласила надпись под изображением заснеженного леса.

Красный передвижной квадратик для отмечания даты замер на цифре двадцать четыре.

– Да, неделя осталась, - вздохнула Надя, что-то чиркая в ежедневнике. – Погода совсем не новогодняя, вот оно и не чувствуется.

Женька посмотрела за окно. Ветер гнул голые ветви облетевшего клена, по стеклу барабанил унылый дождь.

– Зима в этом году какая-то неправильная! – обиженно прокомментировала Надя. – Ни снега, ни мороза – один депресняк. Наверное, глобальное потепление виновато.

«И точно – неправильная! – угрюмо согласилась про себя Женька. – Но глобальное потепление здесь совершенно ни при чем».

Наконец, Алексей Павлович пригласил войти.

В его кабинете предновогоднее декорирование тоже присутствовало, но по минимуму: несколько неярких снежинок на оконном стекле, украшенная мишурой семейная фотография на столе – легкие штрихи, не нарушающие рабочую обстановку.

Впрочем, атмосфера в кабинете была совсем нерабочей.

Директор сидел в кресле без пиджака и галстука, на его рубашке было расстегнуто на одну пуговицу больше, чем это дозволялось самыми демократическими офисными правилами.

На столе перед ним стояло блюдо с нарезанным лимоном и початая бутылка коньяка. Вторая точно такая же, но пустая, стыдливо жалась в углу к мусорному ведру.

В креслах напротив восседали те самые грымзы-проверяющие – с довольными раскрасневшимися лицами. Тетки держали в унизанных перстнями пальцах наполненные бокалы.

– О! А вот и наша Евгения! – широко улыбнулся Алексей Павлович. – Присаживайтесь.

И указал Женьке на свободный стул рядом с собой:

– Коньячку?

– Не люблю крепкие напитки, - гордо изогнула она бровь, но к столу села.

– Могу попросить Надюшу принести шампанское! – весело предложил директор.

– Спасибо! Но я за рулем, - мотнула головой Женька.

– Серьезная барышня! – одобрительно осклабилась Виктория Валерьевна. – Высокоморальная и глубокомотивированная личность.

– А умница какая! – закатила глаза Серафима Федоровна. – Нас двоих выдержала и не сломалась.

Женька с трудом сдержала язвительную усмешку и посмотрела на директора.

– Мы тут с дамами обсуждаем мирное решение вопроса! – понял он немой вопрос. – Так сказать, дипломатическими методами. Договорились, что Валерия Викторовна и Феодора Серафимовна…

– Виктория Валерьевна и Серафима Федоровна! – перебила одна из проверяющих и, ухватив с блюдца лимонную дольку, принялась ее воодушевленно обсасывать.

– Виктория Федоровна и Серафима Валерьевна… - попытался исправиться директор.

– Вика и Сима! – звонко рассмеялась вторая, залпом выпивая коньяк. – Леша, для тебя мы Вика и Сима, на брудершафт пили как-никак!

И обернулась к Женьке:

– Решили с Лешей, что вы отзовете жалобу, а мы, с нашей стороны, организуем чистый акт.

– Он и так чистый! – расправила плечи Женька. – У нас все правильно.

– Не сомневаюсь в вас, Евгения! – расцвел директор. – Но в деле открылись новые обстоятельства. Феодора Вик… Вика и Сима любезно сообщили, что проверка эта неспроста.

– Да-да! – подмигнула Серафима Федоровна. – Мы с Викой, можно сказать, офицеры по особым поручениям. Если нас бросили в бой, значит, на вас заказик!

– Какой еще заказик? – не поняла Женька.

– Донос или телефонное право, - снисходительно пояснила Виктория Валерьевна, качая ногой. – Кто-то желает вашему предприятию неприятностей.