Безупречный злодей для госпожи попаданки

– Это было зашито в твоем платье, Федерика. Что это?

Я пожимаю плечами:

– Я не помню ничего до момента, как очнулась на дне телеги, везущей меня к тебе.

– Но ты помнишь свое имя, – Али прищуривается, буравя мое лицо глазами.
– Может тогда имя своего рода вспомнишь?

– Я из рода Попаданок. Госпожа Федерика Попаданка.

В моем теперешнем состоянии беспросветного уныния эта шутка кажется мне очень смешной – я даже начинаю хихикать сквозь слезы.

Али терпеливо пережидает приступ моего веселья и сообщает:

– Что же, раз ты уже способна смеяться, с завтрашнего дня начнем готовить тебя к продаже, Федерика Попаданка.

(*) «Меж гнилыми яблоками выбор невелик» - цитата из комедии У. Шекспира "Укрощение строптивой"

Глава 9

После ухода Али я долго лежу, тупо глядя в потолок своей кельи и боясь даже думать о словах работорговца.

О том, что он так и поступит, как сказал – продаст меня с торгов в бордель.

Или мерзкому извращенцу, как между собой шептались Ганис и тот второй, его подельник.

Или продадут на королевское ложе, что, судя по всему, самое страшное из возможного…

А может это все сон или галлюцинации? И ни в какой другой мир я не попадала?

Нет никакого работорговца со шрамом на брови. Нет лекаря с его отвратительным лекарством. Не было Ганиса и его дружка, собиравшихся скормить меня землюкам. И Инквизитора тоже не было…

В какой-то момент, устав от съедающего меня страха, я засыпаю и вижу сон…

Вот я, вчерашняя школьница Леночка Панова с задорно блестящими глазами поступаю в институт, на библиотечный факультет. Страшно волнуюсь и визжу от радости, найдя, наконец, свою фамилию в списках первокурсников.

Вижу себя в кафе на набережной – мы с группой отмечаем завершение первого курса. Мы веселы, беззаботны, слегка пьяны и убеждены, что впереди нас ждет только счастье.

В тот день я встретила своего Борю…

Вижу своих подруг. Тех, с кем дружила в молодости, и тех, с кем встречала старость – больше мне не с кем было.

Боря, моя единственная любовь, погиб через месяц после нашей свадьбы и больше я замуж не выходила - никто мне не понравился ни разу. А без любви как замуж выходить? Никак. Тут я всегда была идеалисткой.

И ребеночка Боря не успел мне оставить, так и прокуковала я свой женский век в одиночку.

Сейчас-то думаю, может не права была, что так жила? Ведь сватались ко мне мужчины, и не раз – в молодости я ух какой красоткой была! Статная, румянец во всю щеку, коса до попы, и фигурой природа не обидела – все при мне было.

Да только сердце так и осталось холодным. Ни один мужчина его разжечь не смог больше, словно с мужем и душа моя в могилу легла…

Это я все в том сне вижу, и рассуждаю тоже в нем. Или сон мой тоже галлюцинация?

Еще снится огромный завод, где я половину жизни проработала сначала архивариусом, а потом начальником отдела делопроизводства.

Вот мы отмечаем мое назначение на должность – весело было. Зря говорят, что женский пол завистлив – в моем отделе хоть и работали одни женщины, а жили мы дружно, считай, душа в душу. За несколько десятилетий как родные стали.

Картинки сменяют одна другую. Вижу, как празднуем какой-то новый год в отделе. Столы накрыли, елочку нарядили…

Вот восьмое марта, цветы, подарки от мужчин… Вот меня провожают на пенсию. А вот я умираю…

Таю в какой-то серой дымке, а вместо меня появляется девушка. Совсем юная, в нежном розовом платье. Золотоволосая, тоненькая, как тростиночка, с ещё не оформившейся фигуркой и угловатыми движениями. Я не вижу ее лица - там размытое пятно - но я знаю, что она очень хорошенькая.

Она машет мне рукой и тонкий, почти детский голос произносит:

– Живи, Леночка… Тебе нужнее…

Выныриваю из кошмара вся в поту. Долго лежу, приходя в себя. Слушаю бешеный стук сердца и рыдаю – теперь я уверена, что там, в своем мире я умерла. И девочка эта тоже – отдала мне свое тело, а сама почему-то ушла.

Я поднимаю руку, затем вторую. Подношу их к глазам и долго рассматриваю.

Они тонкие, как веточки, все в желто-зеленых пятнах застарелых синяков. Пальцы и запястья изящные, словно у принцессы – у меня, у Леночки, никогда таких не было. Я всегда была кровь с молоком.

Закрываю глаза и шепчу сквозь слезы:

– Спасибо тебе, девочка. Я обязательно выживу, обещаю…

Глава 10

С того дня, как Али объявил, что меня начнут готовить на продажу, все меняется.

На следующее утро лекарь вместо привычного жгучего отвара приносит густой, похожий на кисель напиток.

– Пей все до капли, - велит хмуро, когда я недоверчиво принюхиваюсь и разглядываю темно-вишневую тягучую массу.

Видя, что я не спешу выполнять, рявкает:

– Пей живо! Или хочешь плетей отведать?

– Скажите хоть, что это? – я все не решаюсь попробовать, помня об отвратительном вкусе предыдущего пойла.

– Тебе не все равно, рабыня?

– Даже у рабынь есть чувства, - произношу, делая крошечный глоток. К счастью, напиток оказывается приятным на вкус – с легкой кислинкой и отчетливым привкусом меда.

– Одевайся и выходи на улицу – господин Али распорядился с сегодняшнего дня выводить тебя на прогулки, - велит старик, выходя из комнаты.

Я сажусь на кровати. Спускаю ноги на каменный пол и растерянно оглядываюсь – во что одеваться? Кроме сорочки, что сейчас на мне, нет никакой другой одежды.

Ответ приходит в лице фигуристой черноволосой красавицы в белоснежной тунике до колен.

В руках девицы серая, вся в пятнах тряпка. Она бросает ее мне в лицо и цедит сквозь зубы:

– Одевайся и выходи.

Кое-как, все еще чувствуя страшную слабость, я стаскиваю с себя сорочку и принимаюсь натягивать принесенное платье. Долго разбираюсь в системе завязочек коротких панталон, идущих в комплекте к наряду. Руки дрожат, отвыкнув делать хоть какие-то движения.