Безымянное

— По-моему, вы слишком большие надежды возлагаете на…

— Вы должны были его схватить, — повысив голос, перебил Хоббс. — Почему вы не схватили этого ублюдка? Он единственный знает, кто ее убил. Он сам ее убил! А вы дали ему улизнуть! Почему вы его не схватили?

Хоббса не интересовали признания и покаяния Тима. Он винил своего адвоката лишь в одном — и эта навязчивая идея распирала его изнутри, словно он вынашивал ее долгие годы. Тим слышал его теперь и без трубки, через стекло.

— Отвечайте!

— Мне кажется, вы преувеличиваете роль этого человека. Пока не доказано, что именно он ее убил.

— У него было орудие.

— Вероятное орудие.

— Вероятное? Вероятное?!

Вопли заключенного привлекли внимание надзирателя, стоявшего у стены.

— Как вы могли его упустить? Как вы могли уйти? На него была вся моя надежда! А вы его упустили! — Хоббс встал, не выпуская трубку из рук. — Вы дали ему уйти! — Он начал молотить трубкой по стеклу. — Вы упустили его! — К нему кинулся надзиратель. — Вы упустили его!

Под стук трубки о стекло надзиратель обхватил Хоббса за пояс и приподнял. Полетел в сторону стул, откинутый брыкающейся ногой. Один из ударов пришелся по стеклу. Хоббс изо всех сил цеплялся за трубку, пока не порвался провод, и они с надзирателем чуть не повалились на пол. «Он был у вас!» — неслись сквозь стекло крики Хоббса, который напоследок успел швырнуть трубкой в перегородку, когда надзиратель уже выволакивал его за дверь. Крики постепенно удалялись. «Он был у вас! Был! Был! Был!»

12

Когда она успела из любительницы выпить бокал хорошего вина за ужином превратиться в полуночницу, которая жжет свет на кухне в четыре часа утра? Попытки уловить переломный момент ничего не дали. Ее тихую мирную жизнь точит изнутри алкоголь. Кто бы мог подумать? Если у тебя предрасположенность — гены или отсутствие нужного фермента, нужно быть начеку, иначе быстро покатишься по наклонной. Четыре утра, а она копается в сумочке в поисках сигареты. Что происходит? Она не такая. Но нет, именно такая. Банальнейший, избитый сценарий — когда такое творится не с тобой. Когда с тобой, это не клише, не сценарий, а твоя собственная, самая настоящая жизнь, только в обнимку с бутылкой. Алкоголь подкрадывался сзади и бросал ее на колени. Она не ожидала удара, но именно так и происходило — он нападал со спины. Быть пьяницей несложно. Ты оглядываешься на дорожную аварию в зеркало заднего вида и вдруг понимаешь, что помятая машина — твоя собственная. Ты приближаешься к тому самому перекрестку, на котором произошло столкновение. И когда переводишь взгляд с зеркала на дорогу — БАЦ! Ты снова врезалась. И снова оглядываешься на аварию в зеркало заднего вида. Оказывается, тебе всю жизнь нужно было остерегаться алкоголя. Кто же знал?

Никакой случайности здесь нет. Она сама к этому пришла, пусть и неосознанно.

Приковав Тима к кровати, она вызвала Бекку: «Приезжай домой присматривать за отцом. Теперь твоя очередь». Словно он был ей ребенком, а не мужем. Словно это Бекка приносила клятвы у алтаря, а не она. Бекка не поняла. «Что случилось, у тебя какие-то дела?» Нет, дел у нее не было. Уже который месяц. Она не ходила в кино, не встречалась с подругами, не записывалась к стоматологу. Даже к почтовому ящику не вылезала. Почту забрала Бекка, когда приехала. И Бекка чуть ли не за волосы отволокла ее к доктору Багдасаряну. «Когда мы с ней успели поменяться ролями?» — не переставала спрашивать себя Джейн. Бекка велела ей поставить бокал и садиться в машину. Позвонила с занятий и записала ее на прием. Доктору хватило одного взгляда, чтобы определить у Джейн депрессию и выписать рецепт. Но ей не требовались никакие рецепты, ей требовалась жизнь, начать все заново, с чистыми зубами и свежим бельем. Рецепт она, разумеется, взяла. Аптечное средство и смена режима не повредят.

Однако месяц спустя она по-прежнему названивала Бекке. «Приезжай немедленно. Мне нужно прокатиться». — «Прокатиться?» — «Да, прокатиться». — «Куда ты собралась?» Хороший вопрос. Когда ты садишься за руль просто ради самой езды, тебе все равно, куда ехать. Едешь и все. Это она и прокричала в трубку. Когда она вот так взрывалась, звонила среди ночи, плакала, перезванивала по несколько раз подряд, Бекка сменяла ее, и Джейн отправлялась колесить. Откуда, интересно, у всех этих героев газетных и журнальных историй столько внутренних ресурсов? Чтобы встречать жизненные невзгоды лицом к лицу и прочее, и прочее?

Возвращаясь домой, Джейн выпивала и укладывалась спать. Пила, чтобы заснуть, просыпалась, чтобы выпить. Тим справился бы куда лучше, окажись он на ее месте. Бекка, и та лучше справляется. Кто бы мог предположить, что все так выйдет? Что Бекке придется взрослеть рядом с заточенным в комнате отцом, пока мать пьет и дрыхнет.

В первую свою отлучку Джейн доехала до Стэмфорда, Коннектикут. Меньше часа езды. Там она зарулила в ресторанчик «Бенниганс» — сама не зная зачем. Думала перекусить, а потом двинуться дальше на север. Время как раз было обеденное, поэтому столики оказались заняты, и она устроилась у барной стойки. Просто подзаправиться перед дальнейшей дорогой. А вместо этого напилась. Она просидела у стойки весь день. Уже и бармен сменился, а она все сидела. Наконец она попросила нового бармена вызвать ей такси. Уставшие пьяные ноги отказывались выходить на парковку. Может, удастся уговорить кого-нибудь ее донести? Когда появился водитель, и бармен сообщил, что такси подъехало, Джейн сползла с табурета, подхватила сумочку и прошагала к выходу сама, но, сев в машину, не знала, что сказать. «Может, в гостиницу?» — наконец сообразила она. Водитель отвез ее в «Холидей Инн» и помог зайти внутрь. Потом помог заселиться и проводил до номера.

Джейн проснулась около полудня, не имея ни малейшего представления, где находится. Да, она не спит, да, это гостиница, но в каком городе? Она вышла в соседнюю кафешку, и когда в голове после кофе слегка прояснилось, вспомнила про «Бенниганс». Тогда она вернулась в гостиницу и вызвала такси. Водитель оказался тот же. Только она его не узнала. «Обратно в „Бенниганс“?» — спросил он. Джейн поинтересовалась, бывают ли у него перерывы, и он ответил, что сидит за рулем по двадцать часов в день, зарабатывая на удаление зуба.

Он отвез ее обратно в «Бенниганс». Джейн окинула взглядом стоянку, но своей машины не обнаружила. Водитель позвонил приятелю из муниципалитета — ну да, автомобиль как пить дать эвакуировали, на этой парковке запрещено оставлять машины на ночь. Он предложил помочь, но Джейн поблагодарила, расплатилась и ушла в ресторанчик думать. Время опять близилось к обеду. Она заказала бокал, потом еще. Дневной бармен снова сдал ее с рук на руки ночному, и Джейн второй день подряд напилась в стэмфордском «Бенниганс». Она просидела там еще пять-шесть часов, пока Тодд не вызвал ей такси. Тоддом звали ночного бармена. Снова приехал тот же водитель. Невероятно. Она проторчала тут весь его пересменок. Человек спит по три часа в день, в поте лица зарабатывая на стоматолога. И что, бежит он от своих обязанностей? Едет к ней в город, чтобы надраться? Просто диву даешься, какие у людей внутренние ресурсы… «Обратно в „Холидей Инн“?» — спросил водитель. Она вернулась в гостиницу. Та же администратор за стойкой, тот же номер, что и вчера. Тот же водитель на следующее утро. «Обратно в „Бенниганс“?»

Она попросила его помочь вызволить машину со штрафстоянки и поехала домой. Понедельник на дворе, Бекка и без того уже пропустила утреннюю пару. Так прошла первая отлучка Джейн.

Стэмфорд как нельзя лучше подходил для втаптывания себя в грязь и бегства от самоуважения. Лишняя роскошь вокруг только мешала бы, напоминая о том, что Джейн вполне по карману избежать ненужных страданий. Ее более чем устраивал «Бенниганс» — безликий сетевой ресторанчик при безликом торговом центре. Будь это настоящий бар, в нем толкались бы настоящие люди — бессменные бармены, бессменные завсегдатаи. «Второй дом», как говорится. А тут за два-три месяца она ни разу больше не застала за барной стойкой Тодда. Вместо него были Ренелл, и Дейрдре, и Ева. Были Джерри и Рон. Они вроде бы знают ее, а на самом деле — нет. Люди приходят и уходят. Анонимность, идеальная обстановка для морального разложения. И «Холидей Инн» идеальна по тем же причинам. Сперва Джейн заселялась в номер, чтобы поставить машину на стоянку, затем звонила Эмметту. Эмметтом звали таксиста. Он заезжал за ней и отвозил в «Бенниганс». Там она пила джин «Танкерей» с клюквенным соком. Потом вызывала Эмметта, и тот доставлял ее обратно в гостиницу. Он работал по двадцать часов в день, потому что деньги требовались без конца. Кроме больных зубов у него была еще язва. И высокое давление. Постоянно приходилось на что-то откладывать или гасить уже взятые кредиты. Страховка ему не полагалась, а оплатить то, что никакая страховка не покроет, не хватало денег. Джейн записала его телефон, и в тех редких случаях, когда она попадала на чью-то чужую смену, Эмметт подвозил ее на собственном «Шевроле Люмине». Он заботился о клиентке, которая сама о себе не позаботиться не могла.

— Зачем вы так с собой? — спросил он как-то раз, провожая ее в номер.

— Муж.

— Что муж?

— Муж дома. Болеет.

— Чем?

— Чем? Чем болеет? Ха-ха-ха-ха-ха! — закатилась Джейн. — ХАХАХАХАХА!

— Думаете, так ему станет легче? — спросил Эмметт, когда хохот наконец стих.

— Мне вот становится.

Она предает мужа. Пусть она ни с кем не спит, ни с кем ему не изменила, но это лишь потому, что пить проще. Вот и все. Выпивка дает силы ухаживать за ним в остальное время. Но что здесь такого уж сложного? Он пристегнут к кровати. Она может уйти, когда пожелает, — и она уходила, раз за разом. Она притерпелась к его крикам. Выпить побольше — и почти не слышно. Она плохо ухаживала за пролежнями. Она засыпала посреди фразы, когда читала ему вслух. Ее не оказывалось рядом, когда ему хотелось поговорить. Она куда чаще общалась с бутылкой, чем с ним. Да, она его не бросила, ага. Она ни с кем не спала — подумаешь, подвиг…