Безжалостная Империя

Я перестаю дышать на долгие секунды, пока мои лёгкие не начинают гореть.

– О чём ты, блядь, говоришь?

– С сегодняшнего дня мы с Сильвер помолвлены. Мы начинаем принимать поздравления, начиная с этого воскресенья. Ты можешь оставить подарок на почте.

– Вы что?

– Помолвлены? Она моя невеста? Мы поженимся и заведём детей? Кстати, это включает в себя ежедневный трах.

Я поднимаю кулак, чтобы ударить его, но ухмылка на его лице останавливает меня на полпути.

Он играет со мной. Он знает, что я никогда не прибегаю к насилию, и теперь он использует этот маскарад против меня.

– Давай. – Он указывает на мою руку. – Закончи то, что говорит тебе твоя голова.

– Это дело рук Джонатана и Себастьяна? – Спрашиваю я.

– И нас. Ничего бы не случилось, если бы мы с ней не договорились.

– Она согласилась.

Моя рука опускается, борьба внутри меня угасает, превращаясь в ничто.

Сильвер согласилась стать невестой Эйдена.

Какого чёрта эта штука ломается во мне?

– Конечно она сделала это. Это я. Кроме того, ты подтолкнул её в мою сторону, Нэш, и знаешь, что я теперь сделаю? Я буду играть во все игры, в которые ты никогда раньше не хотел играть.

– И ты будешь проигрывать каждый ёбаный раз.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти.

– Не могу дождаться, – кричит он мне вслед. – У неё тугая киска, которую я с нетерпением жду, чтобы попробовать завтра.

Я замахиваюсь назад и на этот раз бью его кулаком в лицо. Он морщится, сжимая его, но громко смеётся, и звук этом разносится по комнате.

– Для чего это было, Нэш? Я чувствую запах ревности в воздухе?

– Это объявление войны. Возможно, это произойдёт не завтра, не в следующем году и даже не в следующем десятилетии, но я найду способ сломать тебя.

– Удачи с этим. А пока, пожалуйста, наслаждайся нашей с Сильвер помолвкой.

Я вылетаю из дома, прежде чем выбросить этого ублюдка из окна. Я запрыгиваю на свой велосипед и еду на нём под дождём.

В течение нескольких часов я просто петляю по пустым улицам, моя грудь тяжело поднимается и опускается, когда ливень побивает меня насквозь. Моя футболка прилипает к спине, а мокрые волосы прилипают к вискам.

В моей голове царит такой сильный хаос, что я не могу начать разгадывать его. Обычно мне нужно начало загадки, и независимо от того, насколько она запутала, я бы её разгадал. Я найду способ и решу этот ребус.

Не в этот раз.

На этот раз, как будто хаос не в моей голове, а в моей груди. Она болит и бьётся то в такт, то не в такт. Что-то подсказывает мне, что это не из-за дождя и холода.

Она испортила это.

Она испортила всё.

Она убила маленькую живую частичку в моей груди, и теперь я убью её в ответ.

Возможно, это произойдёт не сегодня или завтра, но Сильвер Куинс заплатит за эту боль. Я сделаю это мучительно и медленно, как то, что умирает у меня в груди.

Я возвращаюсь домой только около половины шестого утра, потому что мама скоро проснётся, и я не хочу её беспокоить.

Она достаточно волновалась за всю свою жизнь, когда был жив Уильям Нэш.

Я сбрасываю с себя мокрую одежду и полчаса стою под душем, прежде чем выйти и надеть форму, а затем присоединиться к маме внизу.

Звук жужжания останавливает меня у входа на кухню.

Мама.

Она поёт.

На это у неё ушло семь лет, но мама снова поёт, и делает это с улыбкой на лице, проверяя духовку.

Когда я был ребёнком, мама обычно пела мне перед сном или, когда готовила такой завтрак. У неё мягкий голос, созданный для колыбельных и сладких снов. На протяжении многих лет Уильям убивал этот голос. Она перестала петь и даже перестала писать. Последние три года его жизни она переживала кризис.

Она снова начала писать вскоре после его смерти, хотя и боролась с депрессией. Это была её отдушина, то, в чём она находила убежище. Однако она больше никогда не пела, и я подумал, что Уильям забрал её голос с собой.

Теперь же она нашла его. Выкопала его из могилы и достала.

Я бросаю свою сумку на стул и обнимаю её сзади.

– Как поживает лучшая мама в мире?

– Ох, дорогой. – Она кладёт руку мне на щёку и встаёт на цыпочки, чтобы поцеловать меня в лоб. Она не переставала это делать с тех пор, как я был ребёнком. – Ты выходил из дома?

– Откуда ты это знаешь? – Она не должна. Её таблетки заставляют её не вставать с десяти до шести. – Мам, ты что, не принимала свои таблетки?

– Нет, мне больше не нужны они, чтобы спать. – Она улыбается. – По крайней мере, не каждый день. Итак, молодой человек, куда ты ходил?

– К Эйдену. Мы играли и потеряли счёт во времени.

– Тебе лучше не ездить на велосипеде под дождём.

– Это что, мой любимый цитрусовый торт?

Я целую её в щёку и беру тарелку, прежде чем сесть за стойку.

Она качает головой и начинает переставлять вещи передо мной, пока я ем свой кусок торта. Тут есть кофе, сок, джем, яйца, бекон, тосты, масло и то, чем можно накормить армию. Мама всегда готовила то, чем можно накормить большую семью.

– В последнее время ты вся сияешь, мам.

– Я?

Она касается своих каштановых волос, которые начала распускать. Её глаза сверкают, и это самый красивый вид. Она жила как оболочка самой себя в течение многих лет. Даже после смерти Уильяма. Однажды я слышал, как она сказала матери Ронана, что иногда думает, что, может быть, Уильям вернётся.

Вот тогда её психическое здоровье резко ухудшается, и она целыми днями не встаёт с постели. Она не пишет и не совершает пробежек, она просто прячется в своей комнате.

В последнее время в неё словно вдохнули жизнь, и я знаю почему. Она часто ходит на чай с матерью Ронана или на ужины с сотрудниками компании — людьми, потому что маме ничего не нравится в бизнесе Уильяма. Она будет охранять его только до тех пор, пока я не достигну совершеннолетия, чтобы вступить в права.

Однако мама на самом деле не ходила ни на чай, ни на эти ужины. Во-первых, мать Ронана часто бывает за границей со своим мужем. Во-вторых, мама одевалась элегантнее, чем обычно.

Я думаю, что это мужчина, но хочу услышать это от неё. Если он делает мою маму счастливой, я дам ему шанс. Но если он хотя бы проявит какие-либо признаки насилия «Синдрома Уильяма», он окажется в луже крови.

– Послушай, милый. – Она стоит напротив меня. – С тех пор как умер твой отец, ты был моим миром и причиной, по которой я цеплялась за жизнь. Ты для меня всё, Коул. Мне нужно, чтобы ты знал это.