Безжалостная нота

— Но ты была первой и единственной, кого я уложил на пианино.

Мое тело нагревается от воспоминаний о наших страстных поцелуях. Напряжение расходится по плечам.

Это несправедливо. Мне нужно, чтобы он чувствовал себя так же неуравновешенно, как и я.

Мне нужно, чтобы он истекал кровью.

— Сол с кем-нибудь встречается? — Спрашиваю я с расчетливой улыбкой. — Думаешь, он согласится, если я приглашу его на свидание?

Датч замирает. Он медленно, методично поднимается со стула.

Пантера, разминающая ноги.

Я так внимательно слежу за каждым его движением, что мое сердце начинает биться в такт его шагам.

Ненависть бушует в воздухе, но она перекрывается чем-то еще более опасным — желанием.

Карающие янтарные глаза сверлят мое лицо. Мое сердце бешено колотится, желая либо убежать от него, либо подойти ближе.

Но все, что я могу сделать, — это замереть на месте, пока Датч движется позади меня, его запах обволакивает мои руки, словно металлические ленты.

Мое глупое сердце никак не может понять, что этот парень мне не подходит.

Это унизительно, эта слабость.

Я думала, что изгнала все чувства, которые у меня к нему возникли, но те крохи, которые остались, сеют хаос.

Он уже пытался уничтожить меня однажды и потерпел неудачу. Сколько еще он возьмет от меня, если я дам ему вторую возможность?

Датч опускает лицо так, что его щеки почти прижимаются к моим. Если я наклоню голову в сторону — всего на сантиметр, его подбородок коснется моего уха.

Температура в комнате поднимается выше ста градусов.

Я изо всех сил сжимаю тряпку, лишь бы не шевелиться. Чтобы не упасть духом, когда я стою посреди силы природы, способной выровнять сердца и умы и заставить чувствовать себя неправильно, так правильно.

— Никто больше не сможет заполучить тебя, Брамс. — Рычит Датч. — Сколько бы ты ни боролась со мной, сколько бы ни царапалась, ни кусалась, ни сопротивлялась, ты всегда будешь моей.

Мои ноздри раздуваются. Я пытаюсь заставить себя уйти, отойти на безопасное расстояние, чтобы не играть в его глупые игры разума, но я застыла на месте.

Я вздрагиваю, когда его губы касаются кончика мочки моего уха.

— Я могу быть к тебе благосклонен, но не думай, что сможешь оттолкнуть меня, потому что я позволил тебе уйти.

Я тону в потоке, прижатая к его телу. К счастью, какая-то часть меня еще может бороться.

— Чего ты хочешь, Датч? Что мне нужно сделать, чтобы ты оставил меня в покое? Тебе нужны объяснения? Извинений? Хочешь, чтобы я сказала, что должна была сказать тебе, что я Рыжая? Не задерживай дыхание. Я ни о чем не жалею, кроме того, что встретила тебя.

Он смотрит на меня сверху вниз. Его губы жестоко скривились.

Я поднимаю взгляд. В его лесных глазах кипят эмоции. Гнев, жар, отвращение и желание — все они бьются друг о друга, как воюющие волны в цунами.

По моему телу пробегает искра. Такую же волну силы я почувствовала той ночью, когда Датч застал меня в раздевалке в образе моей второй половинки.

В тот вечер он не узнал во мне Каденс Купер, стипендиатку, которую он грозился выгнать из Redwood. В тот вечер он увидел девушку, на которую хотел произвести впечатление.

Он стал гораздо менее колючим и резким. Он был почти мягким, когда говорил со мной, почти уязвимым в том, чем делился со мной. А я стояла там, зная, кто он и кто я, и что эта информация означает.

Я стояла там, и у меня была власть.

Наконец-то.

Я могла управлять, а не быть управляемой.

Знает Датч об этом или нет, но то, что он разозлился на то, что я могу заинтересоваться Солом, показывает, что в его броне есть щепка. В моих руках появляется кинжал, и я буду лелеять эту возможность замахнуться.

— Как бы ты ни думал, что контролируешь меня, можешь ли ты контролировать Сола? Что, если я скажу, что он мне нравится, а я ему? — Дразняще шепчу я.

Пусть он погрязнет в своей ревности. Пусть печется в собственном гробу. Почему я должна его спасать? Почему я должна показывать ему, что мое тело жаждет его, как цветы жаждут солнечного света?

Датч смотрит на меня сверху вниз, и в его глазах раннее утреннее солнце сверкает, как адское пламя. Его челюсть сжимается, а мышцы напрягаются так сильно, что я могу отправить его в космос одним щелчком пальцев.

— У тебя есть чувства к Солу? — Шепчет он.

— Может быть.

Я не даю ему выхода. Он столько раз загонял меня в угол, заставляя столкнуться с теми частями себя, которые я никогда не хотела выпускать на волю. Теперь моя очередь.

Датч проводит большим пальцем по моей нижней губе, дразня боль, которая срывается с моих губ.

— Хорошая попытка. — Рычит он, как зверь.

Мое сердце бешено колотится.

— Твое тело не лжет, даже если ты лжешь, Брамс. Ты хотела меня с первой минуты, как только увидела, не так ли? И какая-то часть тебя не может с этим смириться. Так же, как и я.

Мое дыхание вырывается из груди, и, хотя мне хотелось бы быть сильнее, колени подгибаются от жара.

Датч говорит таким мягким голосом, что я думаю, не привиделось ли мне это, и произносит: — Продолжай говорить гадости о других мужчинах, и, может быть, я действительно женюсь на тебе.

Мои глаза расширяются.

Его глаза сужаются от злости.

Я отшатываюсь назад, уверенная, что он играет со мной или пытается одержать верх. Но глаза Датча неотрывно следят за моим лицом. Он не сдвинулся ни на дюйм, не взял свои слова обратно. Не добавляет ни одного колкого замечания.

Дверь в коридоре открывается и захлопывается.

Мой взгляд устремляется в ту сторону. Я спешу мимо Датча и снова хватаю веник, сердцебиение заглушает все мои мысли.

33.

КАДЕНС

Кто-то заглядывает в класс, видит меня, прижавшуюся к стулу, и говорит: — Привет.

— А! — Кричу я.

— Вау. — Серена вскидывает руки и откидывается назад. — Не хотела тебя напугать.

— Серена, что ты здесь делаешь?