Безжалостные короли

Эйнсли смеется.

— О, черт. Он действительно хочет сделать драматический ход, да?

Вся комната замерла. Молчание. Вы могли бы услышать, как падает булавка прямо сейчас.

— Что он делает? — шепчу я.

Кингстон переводит взгляд на того парня, христианина.

— Убери это дерьмо.

— Простите? — отмахивается парень.

Бентли издает жуткий злобный смех, выдернув парня из стула и бросив его на пол.

— Ты плохо слышишь или просто тупица? Он сказал, убери это дерьмо.

У Кристиана сводит челюсть.

— Что я должен использовать? Ты где-нибудь видишь швабру и веник?

Глаза Рида сканируют комнату, пока не останавливаются на учителе. Кажется, этот парень преподает историю, но меня нет ни в одном из его классов.

— Ты! Найди этому засранцу швабру и веник.

Какого черта? Он не может так разговаривать с учителем! У меня отвисает челюсть, когда учитель истории убегает, предположительно, в кладовку.

— Вот дерьмо!

Рид смотрит на Кристиана сверху вниз.

— Воспользуйся своим пиджаком, пока он не вернется.

— Что ты делаешь?! — Пейтон практически бегом возвращается в комнату, Лукас у нее на хвосте. — Кингстон, что, по-твоему, ты делаешь?

— О, это будет здорово, — Эйнсли использует своего внутреннего мистера Бернса, постукивая кончиками пальцев друг о друга.

Я в таком же восторге от этого дерьмового шоу, как и вся остальные в зале.

Кингстон игнорирует Пейтон и обращается к Лукасу.

— Помоги ему. Сейчас же!

Лукас смотрит вниз на своего друга, который теперь заляпан маринарой.

— Пошел ты. Сам убирай.

Мои глаза расширяются.

— О, черт.

Глаза Кингстона наполняются яростью. Прежде чем кто-либо из нас успевает сообразить, что происходит, Кингстон хватает Лукаса за шею и прижимает его лицо к столу. Половина зала сочувственно морщится, другая половина смеется.

— Кингстон! Прекрати! — кричит Пейтон. — Скажи мне, что сделать, чтобы это прекратилось!

— Теперь ты будешь убираться в нижнем белье и использовать свою форму, чтобы вытереть это, — ворчит Кингстон, продолжая разговаривать с нашим звездным квотербеком. Когда Лукас упрямо отказывается признавать его, Кингстон обращается к Пейтон. — Хочешь помочь мне, Пейтон? В память о старых временах? Либо этот ублюдок разденется и поможет навести порядок, либо ты разденешься и сделаешь это за него. Что ты выберешь?

— Лукас, ты слышал его. Раздевайся до своих гребаных трусов и убери этот бардак! — Пейтон выглядит так, будто она вот-вот расплачется. Я бы пожалела ее, если бы она не была колоссальной дрянью. — Ваши король и королева приказали.

Кингстон отступает назад, позволяя Лукасу встать. Лукас смотрит на Пейтон все время, пока раздевается, пока не остается только в одних трусах.

— Что я должен надеть после этого? — хнычет Лукас.

Кингстон смахивает воображаемые ворсинки со своего рукава.

— Не моя проблема.

— Симпатичные трусики, брат, — замечает Бентли, поднимая мизинец. — Хотя они не очень-то помогают скрыть твою маленькую проблему.

Судя по тому, что я вижу, Бентли не ошибается. Лукас — крупный парень. Он высокий, у него великолепное тело с развитой мускулатурой, но явный отпечаток члена под белым хлопком не так впечатляет. Смех и шутки про микрочлен раздаются вокруг, когда Лукас встает на четвереньки, пытаясь вытереть пролитый красный соус своей белоснежной рубашкой.

— Может, у него растет, — хихикает Эйнсли.

Я хихикаю.

— Я очень надеюсь на это ради Пейтон.

— Слушайте сюда, — раздается голос Кингстона через всю комнату, но он смотрит на Пейтон. — С завтрашнего дня королевы и их маленькие лакеи будут сидеть за этим столом, — он указывает на дальний угол комнаты. — Он хороший, прямо рядом с кухней.

Пейтон задыхается.

— Кингстон, нет. Пожалуйста, не делай этого.

Он отводит от нее взгляд и обращаются к залу.

— Короли возвращают себе свое законное место в этой столовой, и любой человек, которого мы сочтем нужным пригласить к нам, может быть приглашен по нашему усмотрению, и только по нашему усмотрению.

Пейтон тянет Кингстона за руку.

— Пожалуйста, я сделаю все, что угодно.

Кингстон отдергивает руку, как будто ее обожгли.

— Не трогай меня, блядь. По любой причине. Единственные женские руки, которые я хочу видеть на себе, находятся прямо напротив моей сестры. С завтрашнего дня… — он похлопал по стулу, который обычно занимает Пейтон. — Жас будет сидеть здесь, рядом со мной. Есть вопросы?

Лицо Пейтон напоминает помидор.

— Нет.

Кингстон прижимает ладонь к уху, делая вид, что не слышит ее.

— Прости, я не расслышал. Что ты сказала?

Кулаки Пейтон сжаты так сильно, что я не удивлюсь, если на ее ладонях останутся маленькие кровавые отметины в виде полумесяцев.

— Я сказала, нет! У меня нет вопросов.

Огромная улыбка растягивается на лице Эйнсли.

— Ты теперь веришь, что у них есть какая-то власть?

Я все еще смотрю в благоговении, пока Кингстон крадется в мою сторону, не сводя с меня пристального взгляда. Когда он доходит до стола, он протягивает руку, помогая мне подняться со стула.

На лице Кингстона появляется лукавая улыбка, и он наклоняется к моему уху.

— Помнишь ту штуку, которую мы хотели сделать в кладовке уборщика? Мы должны пойти и сделать это прямо сейчас.

Если мои трусики еще не намокли от безжалостной демонстрации власти Кингстона ранее, то при такой картине они бы намокли.

Я начинаю пятиться к выходу из комнаты, таща его за собой.

— Как скажете, ваше высочество.

Теперь Кингстон тянет меня за руку, и мне приходится бежать, чтобы не отстать от него, смеясь всю дорогу.

25. Жас

Последние три недели прошли удивительно спокойно, поскольку все мы вошли в привычный ритм. В школе ни один человек не приставал ко мне, словесно или как-то иначе, что, должна признать, настолько же странно, насколько и приятно. После разборок Кингстона в столовой, Пейтон и ее подружки не ступали в тот зал. Я не знаю, где они обедают, но, опять же, меня это не волнует. Думаю, Пейтон и Лукас решили, что это лучший способ сохранить лицо, не навлекая на себя гнев Кингстона.