Безжалостный король

— Пожалуйста, нет.

— О, да. Я обещал убить тебя. Именно это я и собираюсь сделать.

Он взводит курок.

Глава 40

Алехандро

Я вбегаю в дверь и начинаю стрелять, молясь, чтобы не опоздать. Пятьдесят человек, которых я привел с собой, делают то же самое.

Я целюсь в Тьяго, но выстрелы только пугают его. Единственное, за что я могу быть благодарен, так это за то, что Люсия вскочила на ноги и побежала по коридору.

Начинается настоящий ад: люди стреляют направо и налево, вокруг меня раздается эхо выстрелов.

Тьяго укрывается за одной из каменных колонн, я делаю то же самое.

Эрик стреляет в Лоренцо, когда тот бежит на него, а остальные парни снимают еще нескольких. Мы равны по численности, но, судя по тем людям, которых собрал Тьяго, моя команда превосходит его по силе.

— Ты ёбаный пёс! — кричу я Тьяго.

— Нельзя так разговаривать с братом, не так ли?

Блядь. Это он.

— Иди на хуй, можешь называть себя как хочешь. Ты мне не брат! — кричу я.

Ему это не нравится. Он выскакивает и стреляет. Мне приходится переходить к следующему столбу, чтобы защитить себя.

— Я знаю, как тебя наебать, братец. Я возьму твою маленькую подружку и порежу ей лицо.

Кровь кипит в моих жилах, когда он бежит в противоположном направлении, туда, куда ушла Люсия.

Я собираюсь броситься за ним в погоню, как вдруг что-то привлекает мое внимание.

Нет… бля. Это не что-то. Это кто-то.

Мой отец выходит на балкон первого этажа, приставив пистолет к голове Эстель.

Я замираю на полпути.

Безжизненная улыбка на его лице намекает на то, что я никогда не смогу победить в этом состязании.

Я даже не в шоке от того, что увидел его после стольких лет, когда я считал его мертвым.

— Не стрелять! — кричу я. Он поднимает руку, чтобы его люди сделали то же самое.

— Мудрый выбор, сынок, — смеется он.

Я сосредотачиваюсь на Эстель. На ее щеке синяк.

Когда, черт возьми, они ее схватили?

Когда?

Она должна была вернуться в Аргентину несколько дней назад.

— Она так и не вернулась домой, и, полагаю, произошло столько всего, что ты забыл с ней связаться, — вставляет мой отец.

Я не знаю, как его назвать.

Отец, как я когда-то, или El Diablo. Дьявол передо мной.

— Отпусти ее, отец, — приказываю я. Мой голос разносится по комнате.

— Нет, я так не думаю. Полагаю, к настоящему моменту ты уже знаешь некоторые истины. Так что, ты, вероятно, знаешь о непрерывной связи твоей матери с Себастьяно.

— Я знаю.

— Ты знал, что Эстель была сообщницей? Она делала им заметки и подстраивала так, чтобы они изменяли мне. Ты знаешь, как сильно я любил твою мать. Какая женщина изменит тебе с твоим собственным братом и попытается выдать его ребенка за чужого? Эстель знала и ничего не сказала.

Эстель начинает плакать и трястись, когда он толкает ее к перилам балкона.

— Оставь ее в покое. Это было неправильно, но это настоящее, и эта проблема касается только нас с тобой.

— Я так не считаю. Я считаю это частью одной и той же проблемы. Твоя и ее смерть в один и тот же день.

— Зачем? Зачем ты хочешь убить меня? Зачем ты хотел смерти Эдуардо? Зачем ты инсценировал свою смерть? Где, черт возьми, ты был все эти годы? Ты уже не тот человек, которого я когда-то знал.

— Мой дорогой мальчик, человек, которого ты знал, просто носил то лицо, которое хотел, чтобы ты увидел. Я хотел картель. Я хотел империю. И как старший сын, который надрывался, чтобы создать имя Рамиреса, это я должен был получить все. Не ты! — рычит он, и его лицо искажается от ярости. — Когда твой дедушка дал тебе лидерство, я знал, что ты не мой сын. Дать его тебе было пощечиной.

— Как тебе удалось все сделать так, чтобы никто не заметил?

— Я тщательно все спланировал с сыном, я знал, что он мне поможет. Мальчик, которого я держал в секрете как оружие, которое я мог использовать. Я знал, что Эдуардо не станет этого делать, потому что он был слишком близок к тебе, и я был права. Твой брат копнул слишком глубоко и узнал мои планы, но это был не первый раз, когда он вмешался. Когда я узнал, что твоя мать и Себастьяно встречаются здесь и снова видятся за моей спиной, я пришел сюда, чтобы убить их, и я это сделал. Я просто не понял, что Эдуардо был прямо за мной. Он выстрелил в меня, и одна из его пуль-шпионок стала причиной взрыва газа. Он вырвался, и я использовал инцидент в своих интересах, чтобы инсценировать свою смерть.

— Ты ублюдок.

— О, я только начал. Это Тьяго выходил меня, а потом он помог мне убить твоих других дядей. Он перерезал провода в их машинах. Это Тьяго помог мне связаться с Мика Санта-Марией и Каморрой. Он был моими глазами и ушами, и он помог мне отомстить моему сыну, который думал, что может убить меня.

Кровь отливает от меня. — Боже мой, ты злой ублюдок.

— Все привело меня сюда, сынок, к этому моменту, где я El Diablo, твой худший кошмар. Последнее препятствие — это ты, и, как ты знаешь, твое время истекло. Я также убью этого ребенка.

— Нет, не убьешь. Ты к ней не подберешься. Отпусти Эстель! — кипя от злости, я шагаю вперед.

Его люди рядом со мной поднимают оружие, и я останавливаюсь. Но краем глаза я замечаю движение наверху.

Это Маркус. Он на том же этаже, что и мой отец и Эстель.

Он постукивает себя по голове и указывает на глаза, давая мне понять, что мне следует ждать сигнала.

— Ты умрешь здесь, Алехандро, — обещает мой отец, и как только слова слетают с его губ, Маркус стреляет в один из потолочных светильников.

Отвлекающий маневр дает мне достаточно времени, чтобы выстрелить одной пулей в голову моего отца, когда он поворачивается, чтобы оглянуться на звук. Он даже не успел пошевелиться.

Кровь брызжет во все стороны, когда он падает, и Маркус бежит к Эстель, прикрывая ее, когда начинают свистеть пули.

Я не испытываю никаких угрызений совести по отношению к человеку, которого я называл Отцом.

Хоть он и мертв, это еще не конец.

Мне нужно найти Люсию.

Глава 41

Алехандро

Я мчусь по коридору, по которому бежала Люсия и Тьяго.

Эрик позади меня. Он догоняет меня, когда мы добираемся до развилки тропы, и я вспоминаю, что это чертово место похоже на лабиринт. На стенах есть цветные коды, но ими никто не пользовался уже больше десятилетия.

Это место закрыли после взрыва, и все, что имело хоть какой-то смысл, было давно уничтожено.

— Я пойду сюда, — Эрик указывает направо.

— Где-то есть место встречи, но я не могу вспомнить.