Беззвучная нота

Я не пытаюсь быть идеальной. Я пытаюсь быть независимой. Жить, никому ничем не обязанная. Потому что всю свою жизнь я знала только долги и бедность.

Самое страшное в мире — это не попрошайничество. Это стыд, который возникает перед тем, как опустить голову и попросить подаяние.

Он твой муж. Расскажи ему, что происходит.

Именно так.

Зейн — мой муж.

И он мне сейчас кое для чего нужен. Он тоже этого хочет. Что-то взаимовыгодное.

— Перейти к заднему сиденью, — говорю я ему. Его глаза сужаются. Подозрение.

Я хрипло смеюсь.

— Боишься?

Зейн оценивает меня в течение долгого момента. Чем дольше он смотрит, тем больше я начинаю сомневаться в себе. Напряжение растягивается, обволакивая мои легкие и завязываясь в узел.

Если он не придет на заднее сиденье, стоит ли мне забираться туда вместе с ним?

Наконец он шевелится.

Передняя дверь открывается. Закрывается.

Затем открывается задняя дверь. Он стоит, освещенный солнечным светом, на его лице глубокая мрачная хмурость.

Взгляд в солнечных лучах — потусторонний, что еще больше подчеркивается бурным цветом радужных оболочек.

Голубые, без намека на золото. Зеленого. Цвета высосаны. Остается только черный цвет, как густые тучи и вспышки молний над бурлящим морем.

Он не заходит.

Неужели он не видит, что я в отчаянии?

Я ненавижу его за нерешительность.

Нет, это неправда. Я ненавижу себя. Мне просто нужно перенаправить эту ненависть, чтобы я могла продолжать жить с собственными грязными пятнами.

Он глубоко вдыхает и, кажется, приходит к решению, потому что наконец садится.

Слоан исчезает.

Думаю, мы оба знаем, что сейчас произойдет.

ГЛАВА 23

Грейс

Как только крупное тело Зейна оседает на заднее сиденье, я оказываюсь на нем. Мой рот припадает к его, я просовываю руку под его пиджак Redwood Prep, ощущая горячую кожу и мышцы.

Мягкость его губ крадет мое дыхание и рассудок. Я позволяю им ускользнуть от меня, проводя языком по шву его рта.

Ты не сможешь обратить их в добро. Они обратят тебя во тьму.

Мамин голос доносится до меня.

Стыд густой массой несет меня, пиная и крича, обратно в то темное знакомое место, где я чувствовала себя запертой и одинокой.

Тяжело дыша, я отстраняюсь от Зейна.

Он смотрит на меня с жестким, непроницаемым выражением лица. Мой взгляд скользит в сторону и падает на его пиджак Redwood Prep.

Символ приличия смотрит на меня. Мое дыхание сбивается, я делаю шаг вперед, срывая с него пиджак руками.

Он позволяет мне.

Я все еще чувствую себя неловко.

Мой пульс бьется в такт с прерывистым дыханием.

К напряжению добавляется что-то жуткое. Что-то уродливое. Оно тянет меня, угрожая разорвать на две части.

Я прикусываю язык и отвожу взгляд, потянувшись за сумочкой. Тишина воцаряется, пока я роюсь в ней.

Где? Где?

Блеск бриллианта.

Я достаю обручальное кольцо. Надеваю его.

Мгновенно мне становится легче.

Заправив локоны за ухо, я перекидываю ногу через колени Зейна и сажусь на него. Между бедрами расцветает боль, и я сжимаюсь в комок, издавая низкий стон. Он шипит сквозь зубы, суровое выражение лица впервые дрогнуло.

Предвкушение разъедает меня, впиваясь голодными когтями в мои внутренности. Я дрожу, обвиваясь вокруг него, как плющ, взбирающийся по столбу.

Мои губы встречаются с нижней частью его челюсти. Раковиной его уха. Уголка его рта.

Я наклоняю голову к нему, наблюдая за происходящим полузакрытыми и затуманенными глазами. Он не целует меня в ответ. Ничего не делает.

Прекрасно.

Я расширяю границы его сдержанности. Зажав кулаки на его футболке, наклоняюсь вперед и прижимаюсь к его рту. Это скорее завоевательный, собственнический шаг, чем что-то напоминающее поцелуй. Я следую за ним, долго, знойно облизывая его рот, и ухмыляюсь, когда в его груди раздается стон.

Я победоносно смотрю на него.

Он раздраженно смотрит на меня в ответ.

Чувствуя себя смелее, целую его шею, проводя языком по краям татуировки, идущей вдоль основания его позвоночника.

Стыд уходит, сменяясь жаром. Ныряя с головой в это облегчение, упираюсь одной рукой в заднее сиденье для равновесия. Выгнув спину, двигаюсь на нем. Он отвечает полустон-полурычание.

Не уверена, предупреждение это или поощрение.

Я воспринимаю это как и то, и другое.

Нежелательные мысли выплескиваются из моей головы, сбегая по струйкам пота на лбу. Просачиваются в сырость моего нижнего белья.

Я сбрасываю слой.

Блузка Redwood Prep, выданная всем учителям.

Облегающая юбка-карандаш длиной до колена.

Тянусь к поясу Зейна, желая вновь пережить ту ночь, когда мы впервые встретились.

Лязг металла наполняет машину и просачивается между щелями от нашего горячего дыхания.

Мои руки трясутся, как у наркомана на улице, выпрашивающего мелочь. Мама, Джарод Кросс, «Благодарный проект» они так далеко. Почти забыты. Я готова на все, лишь бы Зейн уничтожил то, что осталось от этих мыслей. Все, что угодно.

Мне все равно, что сейчас средь бела дня, что мы в машине его брата, что мы всего в нескольких минутах езды от Redwood Prep.

Неважно, насколько это неправильно, но что-то в Зейне Кроссе всегда меня привлекало. С тех пор как наши взгляды встретились в баре. Это длилось несколько месяцев. От долгого ожидания я напряглась сильнее, чем катушка, готовая вот-вот разжаться.

Я наклоняюсь, чтобы расстегнуть молнию до конца, но Зейн кладет руку мне на плечо. От его кожи исходит мучительная, непостоянная энергия. Как будто он воюет с самим собой. Как будто его разрывают на части изнутри.

— Зачем ты надела обручальное кольцо? — Он говорит медленно, как будто думает, что я забыла, как говорить по-английски. Как будто мы сейчас находимся в двух разных мирах.

— Эти окна тонированы.

— Грейс.

— Не Грейс.

Он смотрит на меня так, будто я наглею. Наверное, так и есть.

Просовываю руки под его футболку. Кожа на коже. Недостаточно. Не полностью.

— Никто не узнает.

— Что узнает?

Я тяжело сглатываю.

Он крутит пальцами, двигая воображаемую барабанную палочку.