Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

В сберкассу Акимов и отправился. Заведующего, правда, еще не было, Кадыр сначала отмалчивался, но потом, когда Сергей приоткрыл ему завесу тайны следствия, проникся важностью момента:

– Сергей Павлович, несут деньги, несут. А инкассация приезжает не по инструкции, а как получится. Машин мало, людей мало, э-э…

– И что же делаете, если не доезжают? В сейф прячете?

Муртазин лишь языком поцокал:

– Сейф. Одно название, мышь хвостом вскроет. Заведующий тут прямо и охраняет, с пистолетом моим.

– Ну а сигнализация…

– Так на вас и выведена.

– Ну да, ну да, – покивал Акимов. – Слушай, Кадыр, а ведь сейчас, в конце года, еще и тринадцатую небось выплачивать будут?

– Это как поработали, – уточнил педантичный кассир, – возможно, и будут.

– Понятно… слушай-ка, Кадыр, а вот Вакарчук, физрук, он сюда заходил когда-нибудь?

Кассир улыбнулся снисходительно:

– А, да, принес кое-что. Ни в чем не разбирается, простой формуляр заполнял – аж задымился. Пришлось помогать, чтобы на обед успеть.

Потом товарищ Гладкова, Вера Вячеславовна, которая после удачи Акимова на педагогическом поприще прониклась к нему благодарностью, сообщила, что в самом деле предполагается выплата тринадцатой, и даже в этом месяце, процентов по десять с оклада каждому, ибо план перевыполнили.

– И когда предполагается выплата?

– В зарплату, двадцатого.

– А перенести дату можно?

Вера покачала головой:

– Что вы. Маршруты инкассаторов согласовываются заранее и не на моем уровне.

«Ничего себе», – подивился Акимов, прикинув суммы, которыми вскоре наполнится «курятник», охраняемый Кадыром с пистолетиком.

Однако это все лирика и тезисы, а вот пока Сорокин общается с чекистами, не сгонять ли до красавицы Моралевой? На этот раз Сергей твердо решил не цацкаться. Ишь, краля. Такой пост занимает, а путается абы с кем!

«Ну да, абы с кем, как же! А сам-то ты, товарищ Акимов, сколько из себя адвокатишку изображал, ну-ка, припомни? Позволил личным симпатиям взять верх над логикой и здравым смыслом… а ведь даже Пожарский, пусть и переборщил со своими претензиями, по сути-то оказался прав. Главное теперь, чтобы он дров не наломал…»

Этого и только этого следовало бояться, этот неугомонный может все дело испортить. Хотя… чудно, что портить-то? Вакарчук – вот он, ведет себя, как обычно, и ничего разэдакого не предпринимает.

«Чего бояться-то? Куда спешить?» – бодро вопрошал себя Акимов, а сам все ускорял шаг и, в конце концов, чуть ли не влетел в сокольническую сберкассу. Посетителей по дневному времени было немного, поэтому он решительно проследовал к одному из окошек, попросил заведующую, подкрепив просьбу демонстрацией удостоверения. Рыжая заведующая жестом пригласила занять свободный стул и подождать, пока она закончит телефонный разговор.

– Слушаю вас, – сухо сказала она. – С кем имею честь?

Почему-то под ее оценивающим взглядом Акимов совершенно успокоился. Перед ним восседала не красивая женщина, а потенциальная сообщница, что расставляло все на свои места. Представившись, он спросил прямо:

– Елизавета Ивановна, в каких отношениях вы состоите с Германом Вакарчуком? Попрошу отвечать прямо и честно.

– Это допрос? – прищурилась она и выбила дробь по столешнице.

– Пока нет, – вежливо ответил он, – пока, Елизавета Ивановна, вы по делу – свидетель. А останетесь ли вы в таком статусе или как-то по-другому получится – зависит от того, что я сейчас услышу. Вспомните о том, какие суммы вокруг вас вертятся, о том, что вас ждет, если… ну вы понимаете.

Ноздри у нее раздувались, как у бешеной кобылы, глазища метали громы и молнии – да уж, и это она еще «в себе». Хлебнул с ней участковый, да и соседи наверняка, не говоря о подчиненных.

– Елизавета Ивановна, время идет, и не в вашу пользу. Пока вы меня тут глазками сверлите, возможно, ваш приятель для вас обоих по десяточке наработал.

– Что вас интересует? – процедила Моралева, закуривая и резко выпуская дым.

«Отлично, отлично, просто великолепно. Слушайте, а она еще и умница, и соображает быстро, – восхитился Акимов, – ни те обмороков, ни иных дамских штучек. Ну, Герман, таки да, имеет вкус».

– Меня интересуют ваши отношения: как познакомились, часто ли встречались, когда виделись в последний раз. Может, он и сейчас у вас? – спросил Акимов как бы между прочим (по дороге на станцию физрука на школьном стадионе он видел своими глазами).

– Нет, он не у меня, – она прямо звенела от злости, но говорила предельно вежливо. – Познакомились мы случайно, в зале. Он попросил помочь, сотрудников свободных не было, дело было перед самым обедом.

– Обедом? – переспросил Акимов.

– Да. Обедом. Я помогла.

– Это делает вам честь. И что же потом?

– Мы встречались, – коротко и зло сказала она.

– Долго? Часто?

– Полгода. Нет.

– Когда виделись в последний раз?

– В воскресенье.

– В котором часу он от вас уехал?

– С утра, около пяти.

– Та-а-ак, понятно. И с тех пор вы не виделись?

– Я уже сказала, мы виделись нечасто.

– Хорошо. О чем вы говорили, когда встречались?

Она подняла брови – не модные, выщипанные в ниточку, а вполне себе густые, ломаные, медные-премедные. Акимов выдержал и это.

– Хорошо, если вам пришла фантазия ломать комедию, пока тактично интересуюсь: затрагивали ли вы в разговоре темы, связанные с вашей работой? Система сигнализации? Охрана отделения? Сумма на каждого кассира?

Как будто губкой прошлись по этому яркому лицу, стирая все оттенки и краски. Да, соображала Моралева быстро, так что теперь ни кровинки не осталось на ее лице.

– Нет, нет, нет, – приговаривала она, точно уговаривая то ли себя, то ли его, – не может быть, да что вы, право слово…

– То есть затрагивали?

Моралева захрустела пальцами, потом запустила алые когти в высокую прическу и принялась ее нещадно трепать.

– Не может быть, я не подумала… ну, конечно, кое о чем мы разговаривали. Теперь я припоминаю: он до нашего личного знакомства неоднократно приходил именно к самому обеденному перерыву и долго возился с оформлением… Боже мой.

Она закрыла лицо руками:

– Послушайте, я не придавала этому значения, теперь только всплывает все это… просто к слову пришлось, уверяю вас!