Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Упав перед курьером на колени, он перевернул его на бок. Рубашка на спине мужчины быстро окрашивалась в темно-красный свет.

– Расступитесь! Уголовный розыск! Дайте дорогу! – слышались со всех сторон голоса Старцева, Василькова, Горшени.

Авиатор мычал, беспокойно метался на каменном полу и вскоре потерял сознание.

Через десять минут к главному входу в Ленинградский вокзал подрулила карета «Скорой помощи». Носилки с бесчувственным Борисом Гулько загрузили в машину. Включив сирену, она понеслась в больницу НКВД.

Пятница 24 августа выдалась напряженной. Ближе к вечеру уставший и измотанный нервными сюрпризами Старцев тяжело поднялся по чугунной лестнице в управлении на второй этаж. По приказу комиссара Урусова он обязан был дважды в сутки докладывать о ходе оперативного расследования. С семи до восьми вечера наступало время второго доклада.

– Да, Иван, комиссар на месте, – улыбнулся добродушный и довольно бестолковый капитан Коростелев. – Проходи…

Разговаривая с кем-то по телефону, Урусов знаком пригласил Старцева присесть. Тот скромно устроился напротив большого стола начальника и принялся терпеливо ждать…

– Извини, Иван Харитонович, – комиссар положил трубку и закурил. – Выкладывай, как идет расследование.

Старший оперативно-розыскной группы намеренно начал доклад с провальной новости о неожиданном нападении на курьера на Ленинградском вокзале. Это было золотое правило в общении с начальством: начать с негативной информации, а закончить непременно позитивной. Бытовало мнение, будто после такого расклада начальство становилось добрее.

– …Два ножевых ранения в спину. Повреждено левое легкое, правая почка. Сердце не задето, но состояние тяжелое. В данный момент проводится хирургическая операция, – отрапортовал Старцев.

– Как же так, Иван Харитонович? – вскинул брови комиссар. – Вы вчетвером находились рядом и не заметили, кто его пырнул?

– Нет, к сожалению.

– Неужели с поезда шло так много народу?

– Так точно. На вокзале в тот момент было столпотворение. Да еще пособники нападавших специально устроили впереди завал, чтоб отвлечь внимание.

– Выходит, в устранении Гулько было задействовано несколько человек?

– Так точно. Мы когда разобрались, что к чему, сразу дали команду патрульным перекрыть выход из вокзала, но было уже поздно.

– Жаль. Очень жаль, – постукивая пальцем по папиросной коробке, проговорил Урусов. Лицо его сделалось мрачным, на лбу и у глаз образовались морщины. – Курьер мог бы рассказать много интересного. А теперь все зависит от врачей…

Потом он с минуту монотонно отчитывал Старцева за провал на вокзале. Слова комиссара больно били по самолюбию Ивана Харитоновича, подобно облезлому березовому венику, хлещущему по голому, распаренному в бане телу. И когда он, задумавшись, прервал свою речь, Старцев поспешил вынуть из рукава главную козырную карту:

– Мы тут сами, Александр Михайлович, разжились кое-какой информацией.

– Сами? Ну, так докладывайте – чего ж вы тянете?!

– При работе с архивными документами группой капитана Бойко выяснено, каким образом на территорию нашей страны попал немецкий наркотический препарат.

– Так-так! Это интересно, – вмиг оживился комиссар. От морщин не осталось и следа.

– Обезболивающее средство на основе сильнейшего наркотика было разработано и изготовлялось фармакологической компанией «Pharma Fausto-Rindon». Поставки в вермахт осуществлялись напрямую из Берлина. В феврале тысяча девятьсот сорок третьего года для поддержки шестнадцатой армии группы армий «Север» с берлинского аэродрома «Гатов» вылетели два транспортных самолета. Оба везли продукты, боеприпасы, почту, награды и медикаменты, среди которых был и наркотический препарат. По данным разведки Северо-Западного фронта, один из самолетов совершил неудачную посадку на тонкий лед озера Ильмень и затонул.

– Хочешь сказать, что криминальные элементы прознали о затонувшем самолете и… – комиссар выжидающе глядел на подчиненного.

– Так точно, Александр Михайлович. Глубина озера небольшая, и некая группа, включающая в себя одного или нескольких пловцов, таскает со дна пропитанные парафином упаковки с ампулами.

Размышляя, Урусов машинально потянулся за папиросами.

– Озеро Ильмень… Наслышан я о нем. В его окрестностях погиб мой старый товарищ. Очень упорные и жестокие там шли сражения. – Лицо его на секунду исчезло в клубах дыма. Развеяв их взмахами ладони, он сказал: – Давай поступим так, Иван Харитонович. Бери свою группу, десяток сотрудников из оперативного отряда и поезжай в Великий Новгород. Я свяжусь с начальником тамошнего угрозыска и попрошу оказать вам максимальную помощь в ликвидации банды.

– Понял вас, товарищ комиссар. – Старцев поднялся. – Разрешите исполнять?

– Действуйте.

Опираясь на трость, Иван дошел до двери и взялся за ручку.

– Забыл спросить, – остановил его голос Урусова.

– Да.

– А что же случилось со вторым транспортным самолетом? По нему в архивах что-нибудь имеется?

– К сожалению, товарищ комиссар, в донесении разведчиков Северо-Западного фронта о нем не сказано ни слова, – ответил Старцев. – Обломков и следов крушения не обнаружено. Поэтому можем предположить, что он долетел до цели и произвел посадку на обустроенном немцами временном аэродроме.

Глава двадцать первая

Новгородская область, озеро Ильмень

26 августа 1945 года

Житье в лесу на берегу живописного озера Анатолию понравилось. Нырять в холодную воду приходилось на протяжении одного часа в день, остальное время было сродни распорядку дня подмосковного пионерлагеря: отличное питание, долгие вечерние посиделки у костра и полноценный здоровый сон. Разве что не было торжественных построений и никто не заставлял маршировать под барабанный бой и фальшивые стоны медных горнов. В общем, как говаривал покойный Степан: сыт, пьян и нос в табаке.

Лазарь Прокопович в основном шастал с ружьишком вокруг бивака, охраняя территорию от незваных гостей. Фима Лоскутов готовил на костре вкусную жрачку и попивал самогон, запасы которого быстро уменьшались. Анатолий читал старые газеты, учился рыбачить с лодки или спал в шалаше.

В воскресенье 26 августа на небе появились облака, с утра было так прохладно, что спящие в шалаше Лоскут и Анатолий укрылись всеми имевшимися у них вещами и тряпками. Потому к самолету решили плыть попозже в надежде на то, что к обеду потеплеет.

Перед отправкой Лоскутов приказал Луке приготовить чаю. Тот принялся распаливать костерок и за работой вдруг завел странный разговор:

– Фима, Конь ведь уже в Москве, верно?

– Позавчера уж должен был доехать, – подивился тот вопросу, докуривая папироску.

– Значит, первую партию Пану он доставил?

– Доставил, если по дороге ничего не стряслось. А к чему ты об этом?

– Да к тому, что при путевом раскладе сегодня подмога прибудет.

Старший усмехнулся.

– Сторожить, что ли, устал, Лазарь?