Благословите уходящих
Шрифт:
— Диего! То, что я являлся личным адъютантом полковника Лючино Сальваторе, не даёт вам права…
— Даёт! МНЕ ВСЁ ДАЁТ ПРАВО, ШЛЁПНУТЬ ТЕБЯ НА МЕСТЕ!!!
— Весь персонал штаба полка здесь, все секретные документы, шифровальные таблицы уничтожены! А вот где был бы ты, если бы не пришел мой посыльный…
— Твой посыльный не дошел. Если он вообще был. Тревогу подняло мое охранение… — Веласкес ухмыльнулся в лицо адъютанту. — А у меня была высотка подготовленная к круговой и лес в полукилометре. Уж я-то со своими не пропал бы.
— Значит, вы сразу готовились биться в окружении, — стоявший рядом комиссар вмешался, пока дело
— Такого, — карминец сплюнул. — Я и от Лючино не ожидал. Но если бы полк продержался больше трех-четырех часов, был очень удивлен.
— А ты, красавчик, побыстрее пальцы восстанавливай. Восстановишь, поговорим обстоятельней, — Капитан сплюнул и пошел к своим бойцам.
Вечером следующего дня к позициям полка подкатила машина с восьмиконечными звёз-дами.
Изрытая воронками земля и горы трупов не давали подъехать близко.
Да и побаивались сидящие в машине подъезжать. Хоть и знали, что у обороняющихся почти не осталось снарядов, патронов, батарей к лазганам. Людей тоже почти не осталось.
Дневные атаки прорвали первую линию обороны.
Все траншеи были завалены трупами.
В окопах стояли покорёженные Василиски, расчёты которых дрались до последнего. Минные поля собрали обильную жатву, и горы трупов покрывали все подходы к позици-ям истерзанного, но не сдавшегося полка.
В полуосыпавшейся землянке, на подстеленной шинели лежал седой старик, в одной на-тельной рубахе, с забинтованной грудью. Закопченное лицо было спокойным, глаза закрыты.
У входа простучали сапоги, в землянку, сгибаясь, спустился Юрий.
— Господин полковник, там парламентёры приехали.
Чапай открыл глаза и, булькая кровью в пробитой груди, выдохнул:
— На….й.
— Слушаюсь!
К вышедшему из блиндажа капитану подошли выжившие офицеры.
— Ну что?
— Как он?
— Что сказал?
— Приказы?
Капитан обвёл взглядом измученных, с грязными лицами, в изорванной форме людей, снял с головы шлем. И вдруг, улыбнувшись, спросил:
— Ребят, чистое у всех есть?
Люди молча стали расходиться. Один Диего продолжал стоять перед землянкой.
Диего Веласкес, проваливаясь и спотыкаясь, шел по изрытой замле к машине парламентеров. Лючино был ублюдком, но, увы, не идиотом и встал так, что снайперы достать его не могли. Оставалось только выманивать на живца. Капитан подошел к заранее примеченному холмику и встал, ожидая. Лючино не мог знать, что в двух метрах отсюда начинался ход сообщения, выводящий в небольшую складку местности, по которой можно было выйти на вторую линию обороны. То есть теперь уже первую. От машины парламентеров в сторону капитана пошел культист в своем дурацком балахоне. Диего медленно поднял лазган и дал предупредительную очередь.
— Я буду говорить только с Лючино, — заорал карминец. Культист вернулся к машине и еретики стали совещаться. Наконец один из предателей в грязном балахоне толкнул бывшего полковника в сторону капитана. Тот брезгливо сморщился и, обходя трупы, пошел к Диего.
Когда Сальваторе прошел сотню метров, в микробусине почти одновременно раздались два щелчка. Снайперы сообщали о готовности. Капитан подождал, пока предатель приблизился еще метров на двадцать, и длинным прыжком ушел за возвышенность. Он не видел, как вспыхнуло преломляющее поле, отражая импульсы
лонгласов, но мат снайпе-ров в наушнике и вопли Лючино заставили злобно выматериться.Когда капитан вышел к своим окопам, его ждал Юрий.
— А ведь я почти тебя пристрелил, — задумчиво сказал он. — Бойцам своим спасибо скажи, не дали. Объяснили…
— Бывает, — равнодушно ответил Диего.
— Понимаю, счет к Лючино у тебя большой. Жаль, что не вышло.
— Еще доберусь до него.
— А ты выжить надеешься? — С ироничным изумлением спросил Лукиарий.
— Я знаю, что выживу. Мне на роду написано выйти в отставку полковником. А я пока только капитан, — карминец всмотрелся в ошарашенное лицо Юрия и, расхохотавшись, хлопнул его по плечу.
Траншеи окутала ночь. У костров, разведённых из посечённого осколками кустарника, сидели выжившие солдаты, кто-то зашивал форму, кто чиркал карандашом на бумаге. Не-которые молились. Кто-то чистил штык. А большинство просто спали, измученные боем.
А в госпитале стоны раненых смешивались со звуком отходных молитв, звяканье извле-чённых осколков о тазы, со скрипом зубов…
— Лена, уходи с нами, ты им ничем не поможешь! Ничем!
— Витенька, ты хороший, но глупый.
Одиннадцатая рота бывшего шестого Карминского и девятая отдельная Сиринского сто шестьдесят пятого паковали рюкзаки.
Хмурые офицеры, уже получившие последние приказы, обходили солдат, не громко окрикивая солдат.
Наконец, джунглевые бойцы выстроились в цепочку и неслышным шагом устремились к дальней полоске леса.
И только Капитан Веласкес внезапно задержался возле госпитальной палатки.
— Госпожа Елена, это вам…
На узкой, грязной ладони застыл образок.
— Это сёстры в смерти. Когда на их планету пришли ксеносы, они отказались эвакуироваться и до последнего обороняли храм. Ни одну из них не смогли взять живой. Говорят, что они из Света Императора, даруют благословение тем, кто остался на своём… Кто… — слова колом застревали в горле у циничного вояки. — Кто остался на посту… До смерти,-
Карминец махнул рукой, развернулся всем корпусом и скорым шагом устремился за своими бойцами.
И уже на пределе тренированного слуха уловил шёпот: — Благословляю и я…
В конце цепочки шёл бывший полковой комиссар Лукиариев, а теперь — комиссар сводно-го джунглевого батальона. И в голове пульсировала болью фраза, выдавленная сквозь булькающую в груди кровь:
— Витя! Героизм — это первый признак непрофессионализма. С тобой, когда вы доживёте до возвращения наших, у этих ребят будет шанс оправдаться, без тебя — нет. Здесь остаются те, кто не может уйти. Мы все уже в свете Императора. Не серчай, сынок, но нам уже выстрелы в затылок не нужны, равно как и напыщенные речи… Ступай…
И холодеющая рука сжала пальцы. Благословляя и укрепляя.
Ни умирающий Чапай, ни комиссар не могли знать, что этот рейд войдет в легенды и, сплавив крысиную дерзость и изворотливость со стойкостью лукиариев, породит сперва отдельную роту, а потом — батальон, бойцы которого будут с гордостью носить имя ‘Лесные Крысы’. Правда, назвать то, что творил батальон, подвигом язык повернется не у многих.
Утро прорезал грохот сотен барабанов. Завывания культистов вторили им, рвя барабанные перепонки. Живая волна хлынула к траншеям….