Блуд на крови. Книга вторая

Стол ломился от яств и бутылок с разноцветными наклейками. Тосты провозглашались один за другим. И все чаще звучало:

— За нашу любовь!

Под утро Моника в страстном порыве обняла купца, жарко дыхнула ему в лицо:

— Прости, Игнатушка! Мне стыдно ехать в гостиницу. Что обо мне подумают? Ведь я честная девушка. Я приглашаю тебя к себе в гости.

Чугреев послал лакея в кучерскую комнату с приказом:

— Скажи моему Митрофану, что выезжаем!…Пара шустро летела по заснеженной дороге.

Снег искрился в волшебном свете полной луны. Пристяжная метала копытами снежные комья. И казалось Чугрееву, что спешит он к своему долгожданному счастью. А легкую победу над девицей объяснял искренней всепожирающей страстью, которая, как верил он, вспыхнула в девичьем сердце.

ЗАВТРАК ПО-ШВЕДСКИ

Ночь эту Чугреев провел в угловом доме на Английской набережной. В окно виднелся лед Екатерининского канала, припорошенный снегом и с темными полыньями, в которых бабы полощут белье.

Моника казалась ему небесным созданьем, посланным на землю как воплощение необычной красоты и женской прелести. Впрочем, когда мужчина подойдет к полувековому своему рубежу, то любая юница кажется ему писаной красавицей. Прижимая к себе чудное девичье тело, купец нежно и серьезно говорил:

— Всю свою жизнь я втайне жаждал этой встречи, я только и жил надеждой на нее. Своей покойной жене я был предан, никогда не изменял ей, но и никогда не испытывал особой страсти. Как теперь буду жить без тебя, Моника? Девица игриво отвечала:

— Сегодня вечером уедешь в Москву и навсегда забудешь бедную Монику. А я всегда буду любить тебя, всегда буду скучать.

Туманное морозное солнце заглянуло в спальню. Девица спросила:

— Я тебе приготовлю эгрера медшинка?

— Что это?

— Это то, что шведы едят на завтрак — яичница с ветчиной.

— Охотно!

После завтрака Чугреев в последний раз крепко поцеловал губы Моники. Он пообещал:

— Постараюсь почаще бывать в Питере. А это возьми, купи себе подарок, — и Чугреев протянул пятьсот рублей.

— Какой ты, Игнатушка, щедрый! Я уже успела привыкнуть к тебе, буду скучать и хранить верность.

КАВЕРЗЫ

Что касается обещания хранить верность, то Моника тут несколько преувеличила. И вообще, она вовсе не была столь простодушной и невинной, какой хотела казаться. Уже четыре года — с 16-летнего возраста, эта девица занималась проституцией. При этом, как позже отметят в полицейском протоколе, «имела исключительно богатых клиентов, не подозревавших о ее профессии».

С этой же целью вот-вот должны были прибыть в Петербург и ее четыре сестры, надеявшиеся найти в России и богатых клиентов, и позже — простофиль-женихов.

Моника, будучи весьма неглупой, уже начинала сильно тяготиться своим порочным образом жизни. Больше всего удручало ее то, что значительную часть денег приходилось отдавать на сторону: за квартиру, за пышные наряды, полицейским на взятки. Два раза она успела переболеть дурной болезнью.

Купец из Москвы весьма устраивал Монику как будущий муж. Он показался ей чуть глуповатым, весьма щедрым, неопытным в любовных делах. Боясь разоблачения, она с радостью покинула бы Питер.

И кажется, к тому шло. Бросив в старой столице большие дела, Чугреев па Пасху и Троицу приезжал к Монике, привозил богатые подарки, уверял:

— Я так скучаю, Манька, по тебе! В следующем апреле конец моему зароку, под венец тебя поставлю. Твои шведские родители согласны будут? Но из немецкой веры тебе следует перейти в нашу, православную.

Чугреев успел переделать заграничное имя Моники на российский лад. Девица горячо обнимала купца:

— Я тоже без тебя жить не в состоянии. А за подарки — так со мюке! На языке моей замечательной родины это означает: «Большое спасибо!»

Жених уезжал домой, в Москву, а девица продолжала принимать у себя любовников: престарелого князя — члена Государственного совета, конногвардейского полковника, видного адвоката, богатого петербургского купца и еще кого-то. И каждый из этих любовников был твердо и наивно уверен, что он у девицы единственный. Частое мужское заблуждение!

В самом конце августа подвернулся особый, необычный случай. И девица решила рискнуть, пойти ва-банк.

ПЛОД ЛЮБВИ

Заметим, что еще зимою к Монике прибыли ее долгожданные сестренки — Аника, Эва, Мария и Кристина. С помощью опытной и богатой связями Моники быстренько обзавелись любовниками — как и у сесты — всех возрастов и званий, но обязательно богатыми.

Младшая из этой фамилии — семнадцатилетняя Кристина — привезла в чреве своем плод человеческий. Чтоб изгнать его, отправилась к акушерке, которая за десять рублей ассигнациями все исполнила. И приглашала еще:

— Ежели что, девки, не сумлевайтесь — топайте ко мне. При вашем вольном положении — главное без обузы. А я при каком хочешь сроке вмиг ослобожу, порожней сделаю. Одним словом, опростаю.

Моника присутствовала при всей процедуре в качестве переводчицы, да заодно с любопытством наблюдала операцию. Сейчас она обнадежила акушерку:

— Обязательно придем!

Та, вытирая окровавленные ладони, вдруг встрепенулась:

— Я об чем? Ведь бывает и противуположная нужда. У нас тут одна роженица померла, а плод любви живой вылез. Девочка, такая складная. Купить никто из знакомцев ваших не желает? Скажем, милостыню просить. С младенцем больше кидают. А коли помрет, значит к ангелам прямиком отлетит — тоже удобно.

У Моники вдруг мелькнула дьявольская мысль:

— Сколько месяцев девочке?

— Эх, милая, каких месяцев? Пять ден всего. Ни родных, ни близких. Коли что, так никто не спросит-не схватится. Будь себе покойна.

— Дорого?

— Чего уж там, за четвертной билет отдам. Вместе с пеленками. Ее покойная мамаша, как словно конец свой чуяла, притащила целую кучу с собой. Думала я пеленки продать, да уж ладно, тебе вместе с плодом вручу. И кормилицу пришлю. Одна тут нищая родила, за двугривенный ходить будет к тебе.