Боевое Знамя

– Вы хотите сказать, сэр, - почтительно спросил Этерингтон, - что среди мятежников нет христиан?

– Как они могут быть христианами?
– отозвался бостонский проповедник.

– Наша вера никогда не учила неповиновению законной и богоугодной власти государства, так что в лучшем случае Юг находится в прискорбном заблуждении, и таким образом отчаянно нуждается в раскаянии и прощении. А в худшем?
– преподобный покачал головой, не в силах разъяснить этот вопрос, но сама мысль об этом заставила преподобного задуматься о втором его сыне, о том, что даже сейчас Нат шел по пути к адскому пламени. Гореть ему в вечном пламени, вечность корчиться в страшных муках .

– И он заслуживает этого!
– вслух вынес приговор сыну священник.

– Прошу прощения, сэр?
– спросил Этерингтон, подумав, что не расслышал обращенное к нему замечание.

– Пустяки, капитан, не обращайте внимания. Вы посещаете причастие?

– Да, сэр. Вот уже три года, как я обрел Христа, и не перестаю славить Господа за благодать его.

– Воистину славен Господь, - подхватил преподобный Старбак, хотя на самом деле он втайне был разочарован, что его спутник - праведный христианин, так как немного было на свете вещей, от которых Элиял Старбак получал такое же удовольствие, как от того, что он называл схваткой с грешником. Он мог похвастаться, что оставил немало сильных духом мужчин в слезах после часа беседы с вескими доводами. Наконец, всадники прибыли на батарею двенадцатифунтовых орудий Наполеона. Все четыре пушки безмолвствовали, канониры с засученными рукавами, опершись на колеса пушек, смотрели через долину по направлению к отбрасывающей длинную тень группе деревьев, над которыми вился пороховой дым.

– Нет целей, сэр, - ответил командир батареи на вопрос преподобного Старбака о причине бездействия.

– Наши ребята находятся в том лесу, сэр, или, может, в полумиле за лесом, и для нас работа на сегодняшний день завершена, - он хлебнул бренди из фляги.

– Это разрывы снарядов от стрельбы мятежников, сэр, - добавил он, указывая на белые облачка, периодически поднимавшиеся над дальним холмом. Звук взрыва следовал секундой позже, словно небольшой раскат грома.

– Всего лишь их арьергард, сэр, - уверенно продолжал артиллерист, - а мы умываем руки, пусть ими займется всякая деревенщина.

– Деревенщина?
– удивился преподобный Старбак.

– Пехота, сэр. Низшие из низших, если вы поняли о чем я.

Преподобный Старбак ни бельмеса не понял, но решил не заострять внимания на своей озадаченности.

– А мятежники?
– спросил он вместо этого.

– Где они?

Майор артиллерии заметил на старике белый воротничок протестантского священника и почтительно вытянулся.

– Можете увидеть нескольких мертвецов, простите мою грубость, сэр, а остальные, вероятно, уже на полпути к Ричмонду. Я больше года ждал, пока мерзавцы начнут драпать, сэр, до чего ж приятное зрелище. Наши дамочки дали им от ворот поворот в прекрасном стиле, сэр, - майор похлопал по еще теплому стволу ближнего орудия, на котором, как и на всех пушках батареи, краской были намалеваны женские имена. Это орудие оказалось дамой по имени Мод, а ее подруг звали Элиза, Луиза и Анна.

– Все это дело рук Господа, творение Господа!
– радостно забормотал преподобный Старбак.

– Отступники еще засели там, - капитан Этерингтон указал на видневшуюся вдали Кедровую гору, где пушки мятежников продолжали извергать пороховой дым.

– Ненадолго.
– заверил майор.

– Мы зайдем им в тыл и возьмем в плен всех до единого. Если раньше не наступит темнота, - добавил он.

Солнце стояло совсем низко, окрасив всё в багряные тона. Преподобный достал из кармана маленький бинокль и навел его на лес перед собой. Он почти ничего не смог разобрать кроме дыма, листвы и горящих воронок, но взяв ближе, на открытой поляне он увидел застывших в неестественных позах мертвецов в остатках пшеничного поля.

– Мы пойдем в лес, - объявил он своему спутнику.

– Не уверен, что нам стоит это делать, сэр, - вежливо возразил капитан Этерингтон.

– Там продолжают рваться снаряды.

– Мы останемся невредимы, капитан. Если мы пойдем и долиною смертной тени, не убоимся зла [5] . Вперед! На самом деле преподобному хотелось подойти поближе к рвущимся снарядам. Он решил, что его оживление было признаком врожденной склонности к сражениям, что, может, он открывает в себе Богом ниспосланное военное дарование, и внезапно для него уже не было загадкой, почему столь часто всевышний призывал сынов Израиля к войне.Кровопролитие и резня - путь к познанию свершений Господа! Проповедовать и вести миссионерскую деятельность - это хорошо, и несомненно, Господь прислушивается к молитвам всех этих стареющих женщин с их выцветшими шелковыми закладками в потертых библиях, но молот войны - намного более действенный способ восстановить царствие небесное. Грешники будут наказаны божественным бичом сабель, стали и пороха, и преподобный Старбак торжествовал.

5

Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня. (Псалтирь 22:4)

– Вперед, капитан, - подбодрил он Этерингтона.

– Враг разбит, нам нечего бояться!

Этерингтон колебался, но майор-артиллерист был полностью солидарен со священником.

– Их здорово потрепали, сэр, клянусь вам, - заявил майор, и поддержки с его стороны оказалось достаточно, чтобы преподобный вручил уставшим канонирам пару экземпляров "Освобождения угнетенных". После чего в приподнятом настроении он проехал мимо четырех веерообразных выжженных на поле проплешин, отмечавших места, с которых на врагов обрушивали дым и пламя Элиза, Луиза, Мод и Анна.Капитан Этерингтон с несчастным видом последовал за ним.

– Но, сэр, мы не знаем, отступили ли из леса мятежники.

– Тогда выясним это, капитан!
– весело ответил преподобный Старбак. Он проехал мимо останков северянина, разорванного в клочья прямым попаданием снаряда мятежников, и от которого теперь остались только облепленные мухами осколки костей, синеватые кишки, клочья плоти и обрывки мундира. Преподобный не почувствовал душевных страданий при виде мертвеца, а лишь удовлетворение, потому что мертвец был героем, отправившимся к творцу за свое проявление доблести, ведь умер он за самое благородное дело, когда-либо призывавшее человека на поле битвы. В нескольких шагах позади мертвого федерала лежал труп южанина, тому до самой кости разрезал горло осколок снаряда. Мерзавец был одет в дырявые ботинки, драные штаны и потертый китель в заплатках орехового цвета, но самой отвратительной деталью было злобное выражение его лица. Священник отметил, что повсюду наблюдал подобные гнусные черты у большинства мертвых и раненых южан, отчаянно звавших на помощь, когда мимо проезжали два всадника. Эти мятежники, решил для себя преподобный Старбак, выказывали все черты умственной неполноценности и бесспорно были инфантильны в нравственном отношении. Доктора в Бостоне были убеждены, что подобные ментальные слабости передавались по наследству, и чем больше наблюдал за южанами преподобный Элиял Старбак, тем больше убеждался в этой врачебной истине. Было ли причиной тому смешение рас? Не разложила ли сама себя белая раса, смешивая кровь со своими рабами, и теперь потомкам приходится за это расплачиваться? Эта мысль вызвала такое отвращение у преподобного, что он вздрогнул, но за ней пришла мысль еще более ужасная. Что если и нравственное вырождение его сына, Натаниэля, тоже наследственное? Преподобный Старбак отогнал от себя подобное подозрение. Натаниэль - вероотступник, и это усугубляет его вину. Не следует искать причину грехов Натаниэля за дверями родительского дома, он сам оступился.Таким вот образом преподобный Элиял Старбак размышлял о наследстве, рабстве и умственной неполноценности, но всё же не оставался безучастен к крикам страдавших от жажды раненых солдат, которых сражение оставило беспомощно лежать. Раненые мятежники просили глоток воды, доктора, или отнести их в полевой госпиталь, а преподобный Старбак давал им единственное утешение, что был в силах предложить, заверяя, что в истинном раскаянии лежит спасение души. Один лежавший под изрешеченном пулями деревом чернобородый солдат с наполовину оторванной ногой, затянутой вместо жгута чуть выше бедра ремнем от винтовки, проклинал священника, требуя бренди вместо проповеди, но преподобный Старбак просто кинул к ногам солдата экземпляр своего трактата и печально поскакал дальше.

– Как только закончится мятеж, капитан, на Юге перед нами будет стоять тяжелая задача, - заметил он.

– Нам нужно будет обратить в истинную веру всех введенных в заблуждение лжепророками людей. Этерингтон уже был готов согласиться с этими благочестивыми намерениями, но его прервал внезапно донесшийся до них с запада звук. Непривычному к шуму сражения преподобному Старбаку он напомнил хлопок разорвавшегося гигантского куска парусины или звук, издаваемый негодными беспризорными мальчишками, любившими сбегать по Бикон-Хилл, колотя палками по железным прутьям ограды. Звук раздался так неожиданно, что он инстинктивно придержал лошадь, но затем, предположив, что, по-видимому, странный шум означал конец мятежа, припустил вперед, пробормотав благодарственную молитву божественному провидению, даровавшему северянам победу. Капитан Этерингтон, настроенный менее оптимистично, схватил лошадь священника под уздцы.

– Не думал, что мятежники так далеко продвинулись на запад, - произнес он, словно обращаясь к самому себе.

– На запад?
– в замешательстве спросил священник.- Винтовочные залпы, сэр, - объяснил природу странных звуков Этегингтон. Капитан всматривался в сторону заходящего солнца, где над деревьями показалась дрожащая завеса дыма.

– Этот шум!
– воскликнул преподобный Старбак.

– Прислушайтесь! Вы слышите этот шум? Что это?
– его волнение было вызвано новым звуком, примешавшимся к треску винтовочных залпов. Он был пронзительным и сопровождался ликующими криками и веселым улюлюканьем, наводившим на мысль, что создания, издававшие этот звук, с охоткой и даже радостью шли на эту бойню.

– Вы знаете, что вы сейчас слышите?
– возбужденно задал вопрос преподобный.

– Это пеан [6] . Никогда не думал, что мне доведется при жизни услышать его! Этерингтон взглянул на священника.

– Пеон [7] , сэр?
– в недоумении спросил он.

– Вы, конечно же, читали Аристофана [8] ?
– нетерпеливо поинтересовался священник.

– Помните, как он описывает боевой клич греческих пехотинцев? Пеан? Может быть, подумал священник, какому-то офицеру, выпускнику Йеля или Гарварда, сведущему в истории Древней Греции, пришла в голову блажь обучить солдат северян этому античному кличу войны.

6

Пеанами назывались хоровые песни в честь Аполлона как бога-целителя, который и сам назывался иногда Пеаном. Пеаны исполнялись первоначально по поводу каких-нибудь чрезвычайных бедствий, например, моровой язвы, чтобы просить бога об отвращении беды или благодарить за избавление от неё. Впоследствии пеаны стали также исполняться в честь остальных богов и по разным поводам. Так, дорийцы пели пеаны перед выступлением в поход, перед отплытием флота, после победы. В Аттике пеанами назывались песни, исполняемые хором пирующих, когда совершалось возлияние богам или героям.

7

Пеон - батрак или крестьянин, находящийся в кабальной зависимости за долги в Латинской Америке и южных штатах США.

8

Аристофан - (444 до н. э. — между 387 и 380 гг., Афины) — древнегреческий комедиограф, прозванный «отцом комедии».