Бог жесток

Горин не назвал мне имени хозяина, но я и так понял, кого он имел в виду. В свою очередь я не сказал ему, что след его пропавшей непутевой дочери спустя полтора года проявился в деле о похищении и нескольких убийствах.

Глава 7. ПЕРЕД БУРЕЙ

Двухэтажный особняк Пастушковых представился мне на этот раз неприступной крепостью. А стоило блондинистой горничной узнать меня, как ее прекрасные ясные очи заволокло грозовыми облаками.

— Будет буря, — приветствовал девушку я.

— Что? Что вам здесь надо? — Она смотрела на меня враждебно и уже пыталась закрыть дверь.

— Новые инструкции? — Я заблаговременно подставил ногу. — В прошлый раз вы были более гостеприимны и милы.

— Заткнитесь! Проваливайте отсюда! Господин у себя в офисе. Он распорядился никого здесь не принимать.

— А Госпожа?

— Ее… Ее тоже нет.

— Лжете, — жестко проговорил я и всей своей массой надавил на дверь.

Надо отдать девушке должное. Она отчаянно защищала барские чертоги от вторжения злоумышленника. Но моя грубая мужская сила одержала верх. Я на руках занес ясноглазую малышку в дом. Она дрожала, запрокинув голову назад. Два набухших соска под легким халатиком ткнулись мне в грудь, точно стволы пистолетов.

— Тебя могут привлечь за изнасилование, — прошептала она.

— Но ты же не будешь заявлять, — продышал ей в ухо я.

Она прижалась ко мне сильнее. Так фальшиво и просто, что даже неинтересно. Я поставил девушку на ноги.

— Я предпочитаю секс втроем, — сказал я. — Ты не против подключить к нашим забавам Госпожу?

Горничная отшатнулась от меня. Во взгляде голубых глаз читался испуг.

— Не надо. Если Господин узнает, что я впустила вас, меня выгонят с работы.

— Следовало не распахивать дверь кому ни попадя, а спрашивать: «Кто там?» — посоветовал я. — Да и о своем присутствии здесь я ему докладывать не намерен. Госпожа, по обычаю, в своей опочивальне?

Мне не ответили.

Под дверью Светланы я остановился и прислушался. Было тихо, как в склепе. На мой стук также не последовало никакой реакции. Я открыл дверь.

Может, и разочарую, но новых трупов не было. Лишь растрепанная ненакрашенная женщина сидела посреди смятого супружеского ложа. Она была полуодета или полураздета, причем алый пеньюар представлял собой жалкие клочья материи. Но она не замечала ни этого, ни того, что в комнате появился посторонний. Она продолжала хрипеть и кусать губы. Глаза ее были черны, сухи и полны какого-то безумного отчаяния. Руки у запястий оказались стянуты жестким шнуром, он тянулся через всю комнату и образовывал тугой узел на батарее. Я стремительно пересек спальню и принялся освобождать Госпожу. На это у меня ушло минут десять. Наконец поддался последний узел, но Светлана не двинулась с места.

— Это сделал твой муж? — спросил я.

Хрип стал еще отчетливее, и слюна запузырилась на ее губах, поползла по подбородку.

— Светлана, у нас слишком мало времени! — почти прокричал я. — Что ты имеешь на него? Что? Говори!

Казалось, она не слышала меня. Дрожащая обнаженная рука Госпожи скользнула по гладкому атласу одеяла и зарылась в его складках. Я смотрел на эту красивую загорелую руку, усыпанную мелкими красными точками. Назад же рука вылетела быстро, и это заставило меня оцепенеть. Хрупкие, изящные пальцы женщины сомкнулись на рукоятке большого пистолета. Насколько я разбирался в марках, это был ТТ.

— Убирайся отсюда, мерзкая шестерка, и передай своему боссу… — вдруг зашипела она.

Я попятился. Оружие очень смахивало на настоящее.

— Вон… Вали отсюда вон…

По лестнице я спускался, боясь повернуться к Светлане спиной, на негнущихся ногах. Черный зрачок пистолета не мигая смотрел мне промеж глаз.

Горничную я нашел на террасе. В ее поразительно меняющих свой цвет глазах отражалось чернеющее наэлектризованное небо. Мое бледное лицо вызвало у нее сардонический смешок, хотя до былого веселья ей было ой как далеко.

— Это вы и хотели увидеть? — спросила она. — Ненадолго же вас хватило.

— Она угрожала мне пистолетом, — ответил я.

— Пистолетом? — переспросила девушка. — Не пугайтесь так сильно, у нее действительно есть пистолет. Но он, к счастью, газовый.

— Хотелось бы в это верить, — передохнул я. — Как давно это продолжается?

— Что именно?

— Она сидит на игле.

Домработница отвернулась. Холодный осенний дождь зашелестел по вечнозеленому газону. Так же еле слышно зашелестели губы девушки.

— Вы ошиблись относительно меня, если приняли за барскую подстилку. Или за служанку с теми же обязанностями. Я дипломированная медсестра.

— И что же входит в ваши обязанности? — спросил я. — Колоть ей дозу, когда это необходимо?

— Я не обязана отвечать на ваши вопросы.

— Сколько она сидит на игле?

— Вам непонятен русский язык?

— А наркотики поставляет ей муж?

— Отстаньте от меня! Спрашивайте у него! И вообще, если не хотите неприятностей, убирайтесь отсюда! — сорвалась сестричка.

— Так идите и уколите ее, черт побери! — не сдержался я. — У нее ломка!

Девушка покачала головой:

— Не могу. Господин запер все в сейфе. Я не знаю кода.

— Кстати, чем он ее балует?

— Какое это имеет значение?

Я присвистнул.

— Это я к тому, моя милая, что хранить подобную бяку у себя дома не положено даже Господину, — заметил я. — Надеюсь, ребята из отдела по борьбе с наркотиками пока не куплены.

Девушка развернулась и уставилась на меня сузившимися, горящими ненавистью глазами.

— Шантажист?! Как же я сразу не догадалась? И сколько вы хотите слупить с Господина? Или получить натурой с его жены? А не боитесь, что вас просто закопают живьем и без почестей? Так если вам наплевать на себя, подумайте о других. О той же Госпоже, которая не вынесет принудительного лечения. Или обо мне. Да, вы не ослышались. Вы, городские, смотрите на нас, лимиту, как на людей низшего сорта. А чем мы виноваты, чем хуже вас? Мы тоже, молодые-красивые, не хотим месить навоз и доить коров. Почти все девчонки из моей деревни после школы рванули в город. И хотели, чтоб все по-хорошему: найти работу, выйти замуж, родить детей. А в результате — кто спился, кто оказался на панели. Мне единственной удалось поступить в медицинскую шарагу, окончить без троек. Ну и что? Идти в больницу, колоть вонючих стариков, получать гроши? А здесь я хотя бы прилично зарабатываю. И мамке в деревню отсылаю, она у меня одна, болеет часто. Другие девчонки тоже шлют, но у меня, в отличие от них, деньги чистые, не передком заработанные. Вот накоплю на квартиру, мамку сюда перевезу, замуж выйду за какого-нибудь приличного парня. Чтоб независимой быть, не купленной, как другие.

— Еще неизвестно, чьи деньги чище: твои или твоих гулящих подружек, — сказал я.

— А вы еще и моралист, — злобно и насмешливо отреагировала девушка. — Уж ваши деньги-то точно грязные.

— А деньги Господина?

— Вам не кажется, что вы здесь задержались? — процедила она. — Я могу вызвать милицию и заявить, что вы вломились сюда силой. И даже пытались меня изнасиловать.

— Заодно расскажите о содержимом сейфа, — посоветовал я, откланиваясь.

Наверху скрипнула дверь, но я не придал этому существенного значения. Я заставил себя поверить в то, что мне это показалось. Будь я в тот момент более осмотрительным, мне удалось бы сохранить человеческую жизнь.