Боги ждут жертв
Шрифт:
Дел у совета оказалось немало. Ах-Каоку, впервые присутствовавшему на столь блестящем собрании, было поручено довести до конца похороны верховного жреца и позаботиться о погребении царевны Эк-Лоль. По предложению Ах-Печа ее решили захоронить в том же храме Покоб-Иш-Балам, в одном склепе с верховным жрецом. Ах-Меш-Куку предстояла более трудная задача – устроить торжественные похороны правителя, но он был заинтересован в этом больше других: только после этой церемонии могло состояться его возведение на престол Тикаля.
Уже к концу заседания кто-то обратил внимание, что среди присутствующих нет накона.
Время близилось к вечеру; Хун-Ахау и его товарищи еще ничего не знали о случившемся. После длительных упражнений они, в ожидании еды, отдыхали. Шбаламке, уединившись с Хун-Ахау, горячо убеждал в чем-то своего названого брата.
– Мы скажем, что ты сын правителя Ололтуна, случайно попавший в плен, – говорил он.
– Я не хочу этого, – ответил Хун-Ахау.
– Почему? – искренне удивился Шбаламке.
– Ты же знаешь, что я не из знатного рода, мой покойный отец был простым земледельцем.
– Так это знаю только я, а никто больше знать не будет! А что ты сейчас раб – это ничего не значит! Немало было случаев, когда и царевны становились рабынями. Военное счастье переменчиво…
– Нет, – сказал Хун-Ахау, – не хочу!
– Почему же, – настаивал Шбаламке в отчаянии, – почему ты упрямишься?
– Я хочу быть сыном своих родителей, а не кого-то другого. Я горжусь своим отцом и своими предками. Мой отец погиб, защищая родное селение, а трус – правитель Ололтуна – не послал нам на помощь ни одного воина!
– Как хочешь, – огорченно произнес после паузы Шбаламке, – но, поверь мне, ты отказываешься напрасно. Было бы хорошо. Ты взял бы в жены царевну…
Внезапно перед хижиной появился Цуль с низко опущенной головой. Волосы старого раба были растрепаны, а вид так необычен, что у Хун-Ахау почему-то дрогнуло сердце.
– Что случилось, Цуль? – спросил он, подбежав к старику.
Старый раб поднял голову, и юноша с ужасом увидел, что из глаз его медленно катятся крупные слезы.
– Убили ее, – пробормотал он, – убили мою дочку, мою маленькую девочку…
Хун-Ахау схватил Цуля за плечи, с силой потряс его.
– Кого убили? Говори ясно!
Подошел Шбаламке, стал молча рядом.
– Царевну… Кантуль сбросил ее с вершины пирамиды… Она разбилась насмерть, – воскликнул Цуль. – Отомсти за нее, Хун. Она была добра к тебе, она желала тебе добра… А я носил ее на руках совсем маленькой девочкой…
Хун-Ахау побледнел: «Кантуль убил ее! Пока мы тут собирались, готовились, он просто убил ее! Убил… Недаром Эк-Лоль говорила, что после
воцарения Кантуля она долго не проживет. Но ахау-ах-камха нанес свой удар раньше, чем она думала!»Подбежал Укай, стал расспрашивать Шбаламке, что случилось. Тот объяснил ему, в чем дело, они о чем-то посовещались.
– Послушай, Хун-Ахау, – сказал Шбаламке, положив ласково руку на плечо юноши, – впереди ночь. Ты успокоишься, и мы все обдумаем. У нас еще есть время…
– Довольно! – отрезал Хун-Ахау, резко сбрасывая руку с плеча. Глаза его загорелись. – Мы и так потеряли слишком много времени! Хватит разговоров! Если мы в эту ночь не вырвемся из Тикаля, то завтра будет уже поздно. Слушай, Цуль. Если ты хочешь, чтобы мы отомстили за смерть царевны, четко отвечай на мои вопросы. Как отец узнал о гибели дочери? Где сейчас Кантуль? Где након и его войска?
Из ответов Цуля Хун-Ахау стало ясно, что обстановка в городе благоприятна для его замыслов. Одно огорчало его: он никак не мог выяснить, где скрывается Кантуль. Уйти из Тикаля, не убив ахау-ах-камха, он считал невозможным.
– Слушай, Шбаламке, – обратился он к названому брату. – Как настанет ночь, мы должны тронуться в путь. Дорогу пробивать будем силой. Чем больше присоединится к нам рабов, тем лучше. Поэтому сперва мы нападем на стражу, охраняющую рабов на строительстве храма. Там рабы нас знают и охотнее пойдут за нами. А дальше, если выставят заслон из воинов, мы их разобьем или умрем сами. Согласен?
– Да! – не задумываясь, ответил Шбаламке.
– А куда мы пойдем? – спросил внимательно слушавший Укан.
Хун-Ахау на секунду задумался.
– Самое важное сейчас – уйти подальше из Тикаля, – сказал он наконец, – чтобы посланная за нами погоня не нашла нас. По Тикалю мы пойдем так. – Он набросал на земле грубый план города. – Вот здесь дворец правителя, вот священный участок, школа молодых воинов, вот главная площадь. Всех этих мест нам следует избегать. Поэтому мы пойдем так, начав с лагеря рабов. – Он показал на чертеже путь. – Когда мы выберемся из этого проклятого города, то спокойно решим, кто куда пойдет. А я, – Хун-Ахау невольно понизил голос, – вернусь в Тикаль.
– Ты вернешься в Тикаль? – воскликнули одновременно Укан и Шбаламке, не веря своим ушам. – Зачем?
– Я должен разыскать и убить Кантуля, – сухо сказал Хун-Ахау.
Шбаламке и Укан не нашли что ответить. Зато Цуль, жадно слушавший весь разговор, одобрительно кивнул головой.
– Теперь вот еще что, – продолжал Хун-Ахау. – Один из наших должен сейчас же, пока не поставлена стража, пробраться в лагерь рабов и спрятаться там. Когда они вернутся с работы, надо будет оповестить всех, чтобы были готовы. Кто возьмется за это?
– Я, – сказал Укан. – Меня там многие знают.
– Хорошо. Ты подходишь. Жди нас в лагере. Как услышишь шум схватки – бросайся со своими на подмогу. Прощай, брат мой Укан, вдруг мы не увидимся больше!
Юноши крепко обнялись, и Укан выскользнул за ограду.
Затем молодой предводитель отправил Цуля, приказав ему собрать как можно больше сведений об обстановке в городе. Он должен был присоединиться к юношам около лагеря рабов.
– Теперь последнее, – сказал Хун-Ахау. – Как мы будем сражаться, Шбаламке, если навстречу нам выдвинут большой отряд воинов?