Болезные сказки

Наше вмешательство не дало тяге к проекции до конца разрядиться.

– Отчего бы и нет, - молвил я, подкручивая усы.
– Сдавайте.

Фокусам с картами я был обучен еще в зороастрийскую эпоху. Туз пик достался принцу Флоризелю.

– Проказа полового члена, - прочел он громко.

Собрание возбужденно загудело. Ну-ка, пусть попробуют обвинить их в этом ужасном заболевании, приобретенном, не иначе как, в колониальных борделях.

Но, вопреки ожиданиям общества, принц, мужчина видный и отважный, да и со мной при своей особе, повел себя иначе:

– Да, он у меня большой проказник, - согласился он, не обвиняя в болезни присутствующих.
– И я сейчас покажу вам некоторые его проказы!

Он прыгнул на зеленое сукно и скинул полосатые панталоны. Члены клуба в ужасе отшатнулись при виде открывшегося им зрелища, ибо принц был и в самом деле не вполне здоров.

– А ну!...
– заревел принц, хватая за бороду первого попавшегося господина.
– Играем в очко! В двадцать одно!

Меня всегда поражало количество энергии в принце: были ведь уже попугай и чучело, а сплин сохранялся....

Через минуту воющее, полураздетое собрание повалило из особняка. Многие походили на павианов и гамадрилов.

Застегиваясь, играя тростью, принц вышел последним.

– А как же я, вашество?
– встревоженно спросил привратник.
– Ведь вы уже изволили называть меня козлом...

– Да ты козел и есть, - ответил ему Флоризель.
– Остановись, мгновенье!

И мы с ним отправились искать другие клубы и комьюнити.

Крокодил гена

Одной неимущей, мохнатой твари без имени и места в классификации видов, за бессовестные гроши, да и то - апельсинами, научные медики предложили стать волонтером в научном опыте. Ей, которую злые дети вечно дразнили за неизлечимый гермафродитизм; ушастой и генетически неполноценной со школьной скамьи, подселили крайне полезный и важный ген для постепенного формирования сверхчеловечества. А получился, при таком-то финансировании, не гиперборей, а злобная, озабоченная бабка-гора в заснеженном ослепительном шапокляке, мгновенно родившая мелкую мышь, едва доросшую до крысы. Сама же старуха уменьшилась до обычного пенсионного размера и моментально потребовала два льготных удостоверения, рассчитывать на которые вообще не имела оснований. Это было попросту смехотворно. В собесе, к великому сожалению его сотрудников, пятнадцать минут хохота в очереди продлили жизнь всем посетителям на пятнадцать минут. За этот бесполезный продукт и перерасход спирта институт оставили без премиальной канистры, и вообще поставили всем приличную клизму. А старуха извела и замучила участковых врачей, шляясь к ним и требуя вытащить из ее генов прокравшегося туда крокодила, ибо всякий ген при дефекте имеет свой специфический, всепожирающий эффект, за что старуха и назвала его этой подходящей рептилией. Вытащить, вырастить, приодеть и продать в зоопарк. А вместо него подшить ей крысу по ларисьему имени, да по причине большего сродства, и чтобы по ночам сексуально шебуршала под увядающей кожей.

Свинья под Дубом

Был когда-то на свете, в доме одном, глубоко нездоровый и озабоченный человек, уже почти старичок. Больше всего на свете он боялся что-нибудь забыть: потушить свет, погасить газ, запереть дверь, отворить форточку, завинтить кран.

А выходил он довольно-таки часто по разным делам.

И вот - не выйти ему.

В медицине для такого несчастья имеется даже особенное название, да зачем нам его помнить?

Вот он все погасил, потушил, завинтил, поотворял и запер. Уже на улицу вышел, и вдруг - страшная мысль: а ну как не выключил?

Он быстро бежал домой, отпирал, притворял, зажигал, для надежности включал, потом для уверенности с громким хохотом выключал, и - на всякий случай - проверял заново - потушил ли, завинтил, отворил.

И выходил. И возвращался с троллейбусной остановки, нездоровым галопом. Потому что...

Короче говоря, он отправился к доктору в дикой панике, решив, что совершенно рехнулся. Но доктор на такого рода фруктов насмотрелся досыта - так, что иной раз, бывало, себя самого подлавливал на какой-нибудь мелкой проверочке. "Тэ-э-э-к-с", - говорил себе доктор и немедленно уходил, куда глаза глядят: лишь бы подальше.

– Ну и чепуха!
– расхохотался доктор.
– У вас тревога, невроз! Я вам выпишу успокоительные таблеточки! И вы быстро позабудете обо всей этой ерунде!

Это был настоящий доктор. Он знал, что выписать. Кому. И когда. Одному, например, прописал слабительное, и пациенту приходилось сидеть дома. А этому назначил настоящие тормоза с побочным эффектом приподнятого настроения.

Помогло в тот же день. После первой же таблетки наш герой мгновенно понял, что ему по сараю - погашено, заперто или выключено. Он взялся делать эксперименты: уходил на почту при горящей плите и в сберкассу - при включенном телевизоре.

Пил эти таблетки неделю и совершенно поправился. Даже набрался какой-то спеси.

Надумал принять ванну. Пустил воду, а сам пошел, сел в кресло, включил поле чудес. Рядом - бутылочка, стаканчик и баночка для окурков.

Тут входят двое, снизу. Она - колоссальная, свинообразная, розовомясая. Он - как довесок в форме косточки. Они под ним жили.

– Это у вас вода льется?
– спросила Свинья, уже слыша журчание.
– Дуб такой! Это ты нас залил?

Наш герой встал, пошел посмотреть - действительно, он увлекся. Ванна давно переполнилась, и все текло на пол, просачиваясь к свинячьему обеденному столу.

– Ничего, - беззаботно ответил жилец, пребывая под воздействием таблетки.
– Пустяк! Бог не выдаст - свинья не съест.

– Съем, - поклялась Свинья.

А муж перекрестился.

Смерть микробиолога

С переходом дочки из глупой школы в умную гимназию при музее репортажей поубавилось. Однако, на словах тяготея к слову, она пробралась в библиотеку и принесла домой, где мульон терзаний и книжек, произведение Алексея Югова "Отважное сердце" (не путать с фильмом, где Мэл Гибсон занимается чем-то похожим). Книгу она выбрала сама, и строгая обычно библиотекарша разрешила не возвращать ее сколь угодно долго, хоть никогда.

Книга повествует о святом Александре Невском, Татарском Иге, ханах и баях; издана в 1984 году (может быть, ничего?
– подумал я.
– Уже близко, уже рассвет...)

Как же.

О тевтонах-гондонах, прославивших князя, там ни слова, все больше про каких-то татар, с которыми у нас нынче вполне приличные отношения. Ну, и о святом князе. Святость его вызывает во мне сомнение, но раз Конституционный суд решил - точка. И вот, наугад, открываем с женой и читаем, ближе к финалу (отрывки):

Partisanen:

"Гасило (положительный, социально близкий персонаж, из первых большевиков, лесной бандит) угрюмо слушал угрозы царевича и гневно щурился.

– Так-так... Ну, што еще повелит нам кость царёва?"

(Уносимся в будущее, прямо в Ипатьевский дом).

О юном, пленненном докторе-интерне. Вещает собака, хан Берке:

"Оставь князя Александра!... Он обречен... Своими познаниями в болезнях ты заслуживаешь лучшей участи. Моим лекарем стань! И рука моя будет для тебя седалищем сокола (????????
– перспектива нежелательная и малопонятная - АС). Я буду держать тебя возле моего сердца. Ты из одной чаши будешь со мной пить, из одного котла есть!..."