Большая книга стихов

11.01.1984

УТРО ПО ДОРОГЕ В ЛЕС

Забудем о заботах книжных, О запылившихся трудах: Теперь дороже Нам снизки ласточек недвижных На телеграфных проводах И день погожий. Под кровлей раннего тумана Мне показалось: лес далек, Но он был ближе, Чем мысль, пришедшая нежданно, Чем этот легкий мотылек, Плясун бесстыжий. О чем же мысль пришла? О раннем Сиянии дерев и трав; О бесполезном Раздумье, слитом с умираньем; О том, что, мир в себя приняв, Мы в нем исчезнем.

17.11.1984

КРУГОЗОР

Зеленое, мокрое поле овса С улыбкой — иль это смеется роса? — Взирает на утренние небеса. За полем, одетые в белый наряд, Березы свершают старинный обряд: Молитву они бессловесно творят. А дальше, за рощей, впадает река В другую реку, наклонившись слегка, И старшей подруги вода ей сладка. А дальше, где в гору идет колея, Глушилок-страшилищ торчат острия, А дальше, а дальше — Россия моя. Россия мздоимцев, Россия хапуг, Святых упований и варварских вьюг. И мерзко хмельных и угодливых слуг. И пусть по России прошелся терпуг, Россия — росою обласканный луг И памятный первый погромный испуг.

23.07.1984

ЯНВАРЬ, НОЧЬ

Тяжелые белые шубы медвежьи На елях развесил Январь, И звездочка в небе, в бездонном безбрежье, Горит, как на барже фонарь. Я чужд этой ночи, и логову елей, И тропке, ползущей в снегу, И лишь фонарю, что горит еле-еле, Открыть свою тайну могу. Не знает зима, как ей быть с посторонним Со мной, с огоньком надо мной. Мы вместе угаснем, мы вместе утонем В безбрежной пучине ночной.

1984

МАЛИНОВКА

Над грубым гуденьем вагонов Сияющий храм вознесен, Но вместо малиновых звонов — Малиновки сдавленный звон. О чем же грустишь ты, зорянка? О том, что покорствуем зря? О том, что пустая приманка — Лесное тепло сентября? О том, что хочу не другую, А эту дорогу топтать, И вместе с тобою тоскую О дерзости громко роптать.

1984

ЗИМНИЙ ЗАКАТ

Вот я вижу тебя сквозь очередь, Где в былое пятятся годы, Соименница дерзкой дочери Сандомирского воеводы. Как привыкла ты, пообедали В метростроевской мы обжорке, На закате зимнем проведали Те, что помнила ты, задворки. Вот любуемся мы домишками И церквами Замоскворечья, На тебе, как на князе Мышкине, Тонкий плащ топорщил оплечья. О декабрьской забыв суровости, Мне своим говорком московским Сообщала старые новости О Бальмонте, о Мережковском. Притворились, что не заметили, Как над нами кружится стужа. Где присяжные? Где свидетели? Где Париж? Где погибель мужа? А порой от намека слабого Поднималась надменно бровка… Далека, далека Елабуга И татарская та веревка.

1984

В ЦАРСТВЕ ФЛОРЫ

В стране деревьев и цветов лесных Я думаю о существах иных. Я думаю о близких существах, Осмысленных в цветах и деревах. Мне кажется, что легкая сосна — Та девочка, чья южная весна Пролепетала в отроческий час Мне первый и пленительный отказ. Мне кажется: акация, как мать, Откинула серебряную прядь, И говорят мне белые цветы: "Все правильно, мой мальчик, сделал ты". Я вижу старый искривленный дуб. Рисунок узнаю отцовских губ. Еще мгновенье — он уйдет во тьму, Сейчас не хватит воздуха ему. А кто стоит среди кустов и трав, А сам, как лес, как целый лес, кудряв? И ствол его, до самой купины Обугленный дыханием войны, Навеки, прочно в эту землю врос, Ничто ему ни вьюга, ни мороз, Всегда во мне, поныне с давних пор, Исследующий, требующий взор. Одетое душистою листвой, Мне деревце кивает головой, И я на голос двигаюсь ольхи, Читающей безумные стихи, И жаром араратского огня Два разных глаза веют на меня.

1984

В КАЛМЫЦКОЙ СТЕПИ

1. ДНЕМ

В долине плоской, как доска, Чернеют овцы и собаки — Начертанные кем-то знаки Неведомого языка. Песок и солнце жгут их колко, А я пытаюсь их прочесть, Забыв про шифер и про жесть Степного пыльного поселка. Вдруг клинописному письму И я сумею научиться, Но смысл, который в нем таится, Я не открою никому.

2. НОЧЬЮ

О степь калмыцкая с двоякой Субстанцией ночной, Когда братаются два мрака: Воздушный и степной. Здесь образ неба так нагляден, Как будто степь видна, В нем столько же бугров и впадин, Как у степного дна. Здесь понял я, что мир загробный Земным стезям сродни, Здесь звездам — редкие — подобны Степных жилищ огни. Здесь видел я, как вспыхнул разум Небесной чистоты В том желтоскулом, узкоглазом, Который гнал гурты.

1984

ПТИЦА

Посвист осенний во мгле — Кудеяр-атаман Кличет своих сотоварищей хищных, когтистых, Движется лес, приближается к дому туман, Пряча в себе очертанья деревьев безлистых. Птица в окно ударяет, стучится в стекло, Форточку я отворяю, и птица влетает, Ей хорошо на ладонях моих, ей тепло, Умные черные глазки от счастья блистают. Ей хорошо в домовитом, нагретом углу, Крыльям бессильным нужна этих бревен ограда. Страшно вернуться назад, в ястребиную мглу, Воля страшна, потому что ей воли не надо.

1984

ОТРАЖЕНИЕ

Вовек не ведавшая груза, Чуть холодна, но не строга, Как властно и спокойно Руза Разъединяет берега. Стоят колодезные срубы, С ней не забывшие родства, Над ней — столетних фабрик трубы, Тысячелетние слова. Ее обманчивая милость Есть в ощущении моем, Что ничего не изменилось В краю негромком и родном, Что я, сегодня отраженный, В ней вижу гордое вчера, Что я стою над ней, рожденный Для битвы, жертвы и добра.

1984

"Присягаю песенке пастушьей…"

* * *

Присягаю песенке пастушьей Около зеленого холма, Потому что говорит мне: "Слушай Отзвуки Давидова псалма". Присягаю выспреннему слогу, Потому что по земле иду В том саду, где Бог молился Богу, И цветы сияют в том саду. Присягаю ночи заполярной, Движущейся, может быть, ко мне, Потому что вижу свет нетварный В каждом пробуждающемся дне.