Большая Охота

— Готовься прыгать! — крикнул я Ольге.

— Тут уже невозможно сидеть! Я прыгаю!

— Подожди! — Я попытался остановить напарницу.

Но тщетно — она выбралась на приборную панель кабины и молча, очень сосредоточенно, прыгнула вниз. У меня дух захватило считать секунды ее падения. Но она показала себя умницей — не стала лететь «солдатиком», а распласталась в воздухе, растянув полы куртки, чтобы повысить сопротивление воздуха. И только перед самой поверхностью воды вытянулась в струнку ногами вниз и исчезла в пенном фонтане, бурунах и поднятых волнах. Док, не медля, бросился с обшивки батиплана в воду, а я, глянув на кабину гравилета, ужаснулся вырываюшимся из нее языкам пламени. В общем-то ув Ольги не было выбора — пожар бушевал вовсю.

Только секунд через десять я увидел чуть в стороне от места падения Ольгину фигуру. Трудно было рассмотреть с высоты, в каком состоянии находилась моя напарница, так что мне оставалось только надеяться на благоприятное стечение обстоятельств и помощь Дока. К тому же надо было выбираться самому.

Я попытался ослабить ремень, которым была привязана к скобе рука, но тот не поддался ни с первой, ни со второй попытки. Петлю затянуло под моим весом, а пальцы свободной руки так ослабли от приложенных усилий, что еле слушались. Между тем гравилет снижался довольно стремительно.

Вскоре рядом с мелькавшей на поверхности Ольгой появился Док. Видимо моя напарница все же была без сознания, судя по тому, как он начал ее транспортировать к батиплану.

— Эй! — закричал я, что было сил. — Док! Я не могу отвязаться!

Не знаю, расслышал он или нет, но виду не подал никакого. Он выволок Ольгу на обшивку корабля, уложил на спину и принялся что-то говорить в гарнитуру. Наверное вызывал подмогу. Я же ощутил себя совершенно в отчаянном положении. В бою не так страшно, там, даже если суждено погибнуть, до конца сохраняется надежда выиграть схватку. А тут гравилет тащил меня к воде, как барана на бойню. Когда до поверхности океана оставалось не больше десяти метров, я снова окликнул Дока. Меня от батиплана на тот момент отделяло метров сорок. Бывший повар оглянулся и, поняв, что происходит, не медля прыгнул с борта.

Перед самой водой, я догадался хорошенько провентилировать легкие, а когда ноги уже погрузились, я набрал побольше воздуха и задержал дыхание. Сверху на воду лег гравилет, накрыв меня и не давая возможности всплыть и глотнуть воздуха. Обшивка так раскалилась, что с десяток секунд все кипело вокруг, но вскоре машина заполнилась водой и перевернулась вверх днищем, выдрав меня на свежий воздух. Я жадно задышал, закатив глаза.

Но это блаженство, омраченное лишь клубами удушливого дыма, продолжалось не долго — отяжелевший гравилет продолжал тонуть, грозя снова утянуть меня на глубину. Пришлось снова продышаться, давясь гарью, и задержать дыхание. Машина заполнилась водой, погрузилась и потащила меня за ремень. Дело было плохо. Глаза под водой я закрывать не стал, хотя там без маски видны лишь размытые нечеткие формы. Пока хватало дыхания, я пытался отвязать намокший ремень. Затем догадался подтянуться за скобу и драть узел зубами. Так пошло лучше, но глубина нарастала слишком быстро, и так же быстро иссякал кислород в крови, оставляя судорожную тяжесть в груди.

Я понял, что утону. Что Док не успеет, просто не может успеть меня догнать. К тому же под водой не так просто вообще что-то найти. А гравилет погружался и погружался. Я много раз думал о собственной смерти, но никогда и предположить не мог, что она окажется настолько идиотской. Сердце все сильнее колотилось, пытаясь протолкнуть по жилам загустевшую кровь.

Сначала мне стало страшно, а потом я вдруг осознал, что изменить все равно ничего нельзя. Что надо просто расслабиться и дождаться наступления смерти. Ведь когда-нибудь она все равно бы пришла за мной. Это было странное ощущение. Я не паниковал, не дергался, поскольку это было глупее некуда. Но я и не спешил нахлебаться воды. Я просто ждал, уже с чем-то похожим на любопытство, перехода той грани, через которую обратно не возвращаются.

А затем меня разобрал смех. Я вдруг сообразил, что первопричиной моей столь идиотской гибели стало не что иное, как Ольгино опоздание. Легкие судорожно сжались и я, уже не в силах сопротивляться, вдохнул соленую воду, а вместе с ней спасительную темноту смерти.

Очнулся я на одной из трех коек в каюте Саймона. На другой лежала с закрытыми глазами Ольга. Судя по гулу переборок, «Коча» шел на винтах, выжимая всю мощность хода, на какую был способен силовой агрегат. Саймона я заметил не сразу, он появился в поле моего зрения через несколько секунд.

— Очнулся? — спросил он.

— Вроде бы. Чуть на тот свет меня не затянула эта чертова железяка.

— Затянула, — спокойно ответил судовой врач.

— Что? — поразился я.

— Три минуты клинической смерти, — развел он руками. — Честно говоря, я сильно встревожился. Но мы запаслись отменным реанимационным оборудованием. Ну и везение, разумеется. Док достал тебя с сорокаметровой глубины. Погружался и всплывал с такой скоростью, что сам получил баротравму. Но лежать его не заставишь. Он ведет корабль вместо тебя.

— А Катя одна на стрелковом комплексе?

— Да. Людей катастрофически не хватает. Вскоре и мне, видимо, придется научиться обращаться с орудиями.

— Что с Ольгой?

— Спит, — уклончиво ответил Саймон. — Я дал ей добрую дозу успокоительного. Перенервничалась она сильно, когда прыгать пришлось.

— И все? Физические повреждения какие-нибудь есть?

— Перелом правой ноги. Не опасный. Ну и откачивать ее тоже пришлось, правда, дело ограничелось потерей сознания, а не клинической смертью.

— Что-то ты не договариваешь… — насторожился я.

— Ну… Ей надо полежать несколько дней. Позвоночник цел, нет даже компрессионного перелома позвонков, но все же позвоночные диски претерпели чрезмерную нагрузку.

— Ей больно?

— Да. В общем-то этим, кроме перелома и психической травмы, все ограничивается. Но ее придется подержать еще дня три на постельном режиме и на обезболивающем.

— А я?

— С тобой все в порядке, думаю. Судя по показаниям диагностического оборудования, последствия кислородного голодания мозга проходят без осложнений.

— А корабль вести я смогу, чтобы освободить Дока?

— Пока вряд ли. У тебя и реакция сильно ниже нормы, и зрение может подвести. Рассчитывай тоже на трехдневную реабилитацию.

— И долго мы так… лежим? — осторожно спросил я.

— Вторые сутки, — усмехнулся Саймон. — Но знаешь, я впечатлен вашей живучестью.

— Это не живучесть, — улыбнулся я. — Это такое сильное желание добиться цели, что даже смерть не может помешать ему.

— И какая же цель?

— Очистить океан от тварей.

— Тогда ты будешь жить долго, — рассмеялся врач. — При наилучших раскладах работы лет на сто хватит.

— Не знаю. Я вообще-то за восемьдесят собирался управиться, — подмигнул я. — Но может, придется подзадержаться в этом мире.

Глава 20 Тварь

Борис сделал удивительное открытие. Оказалось, что если уложить батиплан на дно, то биотехи на него реагируют не больше, чем на скалу или камень. Обшивку сделали такой мощной, что твари не в состоянии были прозондировать внутренности корабля ультразвуком, да и вообще понять, что это корабль. Благодаря этому мы получили возможность устраивать себе передышки от стычек в любой момент. С учетом отсутствия обученных пилотов это нас в прямом смысле спасало, к тому же позволяло перезаряжать орудия доставленными из арсенала гарпунами. А торпеды мы экономили для особо тяжелых случаев.