Больше, чем друзья

Костя сразу обнимает. Двумя руками, крепко-крепко. И я совсем расклеиваюсь. Меня сто лет не обнимали так. Макс не умеет проявлять чувства, его бывшая жена относилась ко мне хорошо, но мы не сблизились по-настоящему. Друзья, подружки — тоже не то. Наверное, последний раз так обнимал меня Котя, когда мы в аэропорту прощались.

Мы с ним как родные. Мне нужно почаще напоминать себе о об этом. Не пялиться при каждой возможности на его член, не плыть от его улыбок и не растекаться от прикосновений.

И ни в коем случае не нюхать его кожу, как делаю сейчас.

Вот зачем он пахнет так вкусно? И это не туалетная вода, это его личный запах. Я его помню и ни с каким другим не спутаю. Жаль, что нет такого парфюма, за любые деньги бы купила и на подушку брызгала перед сном.

— Ну что ты, Мах? — шепчет обалденно пахнущий Костик, поглаживая меня по спинке. — Не нужно так расстраиваться. Все позади, все хорошо…

В ответ я тихо всхлипываю. Все плохо. Просто ужасно! Меня к нему тянет. Умом понимаю, как это глупо, но остановиться воли не хватает. Обнимаю, прижимаюсь, тычусь носом в теплое плечо…

Успокаиваюсь так же внезапно, как разревелась. Внимание переключается. Я вдруг остро ощущаю твердость и жар мужского тела и неоднозначность поглаживаний. Костя в одних брюках, а на мне атласный комплект из шортиков и маечки. Ткань тонкая и невесомая, а контактируем мы тесно. Я чувствую его дыхание на волосах, слышу гулкие удары его сердца. Они не такие частые, как мои, но мощные настолько, что грудная клетка содрогается. А еще… Это ужасно неловко, и я запретила себе думать, но у Баринова, кажется, эрекция.

— Все, Коть, я в порядке, — решительно отстраняюсь. — Извини, не сдержалась. Чертовы эмоции. Весь день на них, сама не своя…

— Это я заметил, — улыбается он. — Давай в кроватку отведу, тебе давно пора баиньки…

Говорит как с маленькой, а у самого стоит на меня. Смотрю на его пупок и спускаюсь взглядом ниже, по дорожке из жестких волос к внушительному бугру. В памяти свежи картинки из беседки: пульсирующий член и то, как Лина одним махом его заглотнула. Я бы так не смогла.

Боже! О чем я опять думаю?!

А он о чем думает? Почему так бурно среагировал на дружеские обнимашки? У меня, конечно, опыта немного, но на непроизвольную эрекцию это не похоже. И зачем он мою грудь на фотке рассматривает? Я же малая! На горшке при нем сидела, все такое.

Глава 16

Костя продолжает стоять и дышать мне в ухо. Вижу, как часто вздымается его грудная клетка, и у самой дыхание учащается. Внутри все напрягается, становится жарко. В ванной тесно, стоим мы близко, его рука на моей талии — горячая аж жжет.

— До кровати я сама дойти могу. Тебе лучше вернуться к своей девушке, она там заждалась. Узнает, где ты был — скандал устроит, — бубню, глядя за его плечо на дверь.

— Не устроит. Она уже спит.

Дурацкая ситуация, неудобная. Надо как-то из нее выруливать, и я решаю разрядить обстановку шуткой:

— А я бы на ее месте закатила. Знаешь как бывает? Дружат люди дружат, а потом раз — и переспали… Секс по дружбе называется.

Это я об Эмили и Нико, но Костя ничего о них не знает и шутку понимает по-своему.

— Что? — выдыхает пораженно. — Секс по дружбе?

— Случается иногда, — пожимаю плечами, еще не понимая, что свернула куда-то не туда.

— Какого только секса у меня не было, — произносит он просевшим голосом. — Но не по дружбе. С тобой такое случалось?

Вот я балда! Нашла о чем шутить. Интимных разговоров нам и не хватало.

— Нет. Я с парнями мало дружу. То есть дружу, но не близко. Не так как с тобой, но к нам все это не имеет отношения. Это вообще не про нас, — тараторю, пытаясь выкрутиться. — То есть… Я хочу сказать… — запинаюсь. — Все, забудь! Иди уже, — киваю на дверь. — И давай старайся там! А то твоя девушка такая нервная, как будто недотраханная…

Это тоже была шутка. У меня сегодня с юмором не задалось. Хотя Костя улыбается. И я тоже. Пока не слышу:

— Машенька, а ты меня ревнуешь.

Он произносит это тем снисходительным тоном всезнающего взрослого, который приводит меня в бешенство. В одну секунду, как по щелчку, во мне включается стерва,и я превращаюсь в кобру, которой он меня раньше дразнил.

— Ты меня тоже ревнуешь, Костенька, — шиплю. — Поэтому в отель не отпустил и с Кириллом мне все обломал.

— Это не ревность, Маш. Я пытаюсь уберечь тебя от ошибок. Не понимаю, куда тебе несет. Что с тобой происходит?

— Я тоже кое-что не понимаю! Как можно облизываться на сиськи одной, а трахаться с другой? — выпаливаю. — Я видела, как ты в беседке на мои фотки глазел. Я там была, под столом сидела. Все видела!

Ну вот, призналась. И пистолета не понадобилось.

Костя подвисает, переваривая услышанное. Отпихиваю его от двери, вылетаю из ванной. Воздух в ней так раскалился, что дышать невозможно.

Он выходит следом и берет за локоть. Не дает мне сбежать.

— Ты сидела под столом? Серьезно? Ну ты даешь, Мах! Чем дальше, тем больше меня удивляешь, — усмехается.

Бесит страшно!

— Ты меня тоже удивил. Как тебе не стыдно на мою грудь пялиться?!

Вырываю руку, отворачиваюсь. Эмоции прут через край. Ненавижу его! И себя за то, что втрескалась в него! Он с другой живет и каждую ночь с ней спит, она ему горловые минеты делает. А я для него всегда буду малой сестрой Макса, которую нельзя трогать.

— Нравится мне твоя грудь. Смотрю и прям балдею, — признается Костя как ни в чем не бывало. — Тебе жалко, что ли?

— Мне для друга ничего не жалко! Вот — любуйся!

Задираю майку, поворачиваюсь. Он опускает взгляд и смотрит. Секунду, две, три… Почему я решила, что не станет? Каким местом думала? Думала ли? Похоже, я в аффекте. Или с ума сошла. В здравом уме я бы такое не вытворила.

В стрессе зрение мгновенно адаптируется к темноте, да и стоим мы снова близко. Я вижу, как у Кости заостряются черты лица, как напрягаются шея и плечи. Замечаю, как он задерживает выдох и как дергается его кадык, когда сглатывает и шумно выдыхает.

Сердце мечется за ребрами. Руки опадают, шелк майки невесомо скользит вниз. Я краснею, как рак в кипятке, одновременно смущаясь и злясь. На себя за эту выходку и на него за то, что ведет себя как озабоченный придурок. Стоило увидеть голые сиськи — взрослость и благоразумие как ветром сдуло. Вот кобелина!