Больше никаких сказок

– Садись, малыш.

Я подчинилась. Потом она сказала:

– Кузен, как ты меня нашел?

– Par chance, кузина,- сказал незнакомец.- Повезло.

Он ловко завернул флягу и спрятал ее в карман. Взболтав напиток, он положил деревянную мешалку с эмблемой клуба на место.

– Мне пришлось потерпеть,- сказал он,- уж очень меня раздражает этот тип, с которым ты говорила. Здесь нет ни одного специалиста: все они недоумки, тупые и разболтанные.

– Он добрый и умный человек,- сказала она.- Преподает математику.

– Дважды дурак,- сказал чужак,- если думает, что это математика!

– Он выпил свою смесь. Затем сказал:

– Думаю, что нам пора домой.

– Ха! С кем?
– спросила моя подруга, полупрезрительно и полушутливо скривив губы.- Только не с ним!

– Почему, кто меня знает?
– спросил чужак.

– Потому,- ответила наша гостья и, отвернувшись от меня, что-то зашептала ему на ухо. При этом она не отрывала глаз от танцующих - половина гостей в обычных костюмах, половина уже пожилых пар, Руфь, Бетти, студенты на каникулах. Оркестр играл фокстрот. Лицо чужака изменилось. Оно потемнело. Допив свой стакан, он повернулся ко мне.

– Она выходит из дому?
– спросил он резко.

– Ну?..- лениво протянула гостья.

– Да,- сказала я.- Да, она выходит. Каждый день.

– В машине или пешком?

Я взглянула на нее, но она никак не помогла мне. Ее указательный и большой пальцы образовали окружность.

– Не знаю,- ответила я.

– Пешком?
– настаивал он.

– Нет,- вдруг буркнула я.- Нет, на машине. Всегда на машине!

Он откинулся на спинку стула.

– Ты сделала все,- спокойно сказал он.- Все, что можно.

– Я? Я еще не посвящена. Я могу и передумать. После секундного молчания он сказал:

– Поговорим.

Она пожала плечами.

– Дома у девочки,- сказал он.- Я выйду через пятнадцать минут после вас. Дай руку.

– Зачем?
– сказала она.- Ты же знаешь, где я живу. Я не буду прятаться в лесу, как животное.

– Дай мне руку,- повторил он.- Ради старой дружбы.

Она протянула через стол руку. Их пальцы сплелись, и она вздрогнула. Затем они встали. Она взяла меня за руку, и мы пошли по лестнице, а чужак сказал нам вслед, как будто ему нравились эти слова:

– Ради старой дружбы! Здоровья тебе, кузина! Долгой жизни!

Оркестр заиграл рэгтайм-марш. Она остановилась поговорить с пятью-шестью гостями, среди них был и отец Руфи, и дирижер оркестра, и Бетти, которая пила пунш с мальчиками из нашего класса. Бетти шепнула мне:

– Твои маргаритки вот-вот отвалятся.

Мы прошли мимо припаркованных машин, пока не увидели одну, понравившуюся нашей гостье. Все они не были закрыты, а в некоторых владельцы даже оставили ключи: она села в машину и запустила мотор.

– Но это не ваша машина!
– сказала я.- Вы не можете...

– Садись!

Я скользнула к ней.

– Еще только десять часов,- сказала я.- Мы разбудим отца.

– Молчи!

Я подчинилась. Она вела машину очень быстро и плохо. На полпути к дому она сбавила скорость. Затем вдруг громко расхохоталась и очень доверительно сообщила, но как будто не мне, а кому-то другому:

– Я сказала ему, что создала Нейлсенову петлю вокруг этого места, что вывело половину графства Грин из фазы.

– Что такое Нейлсенова петля?

– спросила я.

– Путай вчера, путай сегодня, но никогда не путай сегодня и завтра,- процитировала она кого-то.

– Что такое...- начала я энергично.

– Я уже сказала тебе, бэби,- ответила она,- и не дай тебе Бог узнать больше.

Машина свернула в наш двор с таким визгом, который разбудил бы и мертвого. Выйдя из машины, наша гостья метнулась на кухню, словно зная, что отец и мама спят или пребывают в гипнотическом трансе, как в рассказах Эдгара По. Затем она приказала принести кочергу из мусоросжигателя на заднем дворе, попробовала, горяч ли еще ее конец, потом сунула его в пламя газовой плиты. Из-под раковины она достала мамину бутыль "Чистого Растворителя".

– Это страшная штука,- сказала я.- Если он попадет в глаза...

– Налей немного в стакан. На две трети. Прикрой блюдцем. Возьми другие стакан и блюдце и поставь на стол. Налей воды в мамин кувшин, накрой его и поставь тоже на стол.

– Вы собираетесь это пить?
– в ужасе воскликнула я.

Она оттолкнула меня. Я притащила к столу три стула и выключила газ. Она поставила меня так, чтобы я заслоняла собой плиту со стороны окна и двери, и сказала:

– Малыш, что особенного в горячем железе?

– Что?
– переспросила я.

– Ты знаешь это, малыш,- сказала она.- Что?

Я молча смотрела на нее.

– Но ведь ты знаешь это, малыш,- сказала она.- Ты знаешь это лучше меня. Ты знаешь, что твоя мама жгла мусор и что кочерга еще горячая. И ты поостережешься трогать ее, когда она только что из огня, как и железные кастрюли на плите, хотя газ уже выключен, потому что железо долго нагревается и долго остывает, правда?

Я кивнула.

– Ну, тогда ты знаешь больше многих.- Посмотрев на мою ладонь, она скорчила гримасу.- Он идет. Встань перед плитой. Когда он прикажет тебе выключить газ, выключи. Когда я скажу тебе "сейчас", ударь его кочергой.

– Я не могу,- шепнула я.- Он слишком большой.

– Он не тронет тебя,- сказала она.- Делай, как я сказала.

– Что вы собираетесь делать?

– Когда я скажу "сейчас",- строго повторила она,- стукни его кочергой.

Сев к столу и дотянувшись до баночки со всякой всячиной, которую мама держала на подоконнике, она принялась подравнивать ногти пилочкой. Прошло две минуты. Ничего не случилось. Я стояла, держа в руке холодный конец кочерги, пока не почувствовала, что могу говорить.

– Отчего вы сморщились? Вам стало больно?

– Заноза в ладони,- спокойно ответила она.

– Почему вы ее не вытащите?

– Она разнесет весь дом.

Чужак шагнул в открытую дверь кухни. Без слов она положила на стол обе руки ладонями вверх, и тоже без слов он вытащил черную ленточку из кармана своего смокинга и положил на ее запястья. Ленточка тут же начала стягиваться, облепляя руки гостьи и часть стола, словно черная изолента, и сжимая их с такой силой, что дерево заскрипело. Кончиком пальца он тронул ее ладонь, где пульсировала маленькая черная точка. Точка исчезла. Он засмеялся и велел мне выключить свет, что я и сделала.