Большой вальс

– Всегда восхищался тобой, детка. И своим легкомыслием – хоть и страховал тебя крепко, сейчас могу признаться, не одним только Шнайдером… А все же риск был большой. Взять хотя бы налет этого Уорни в "Плазу".

– Ну теперь я с ним могла бы побеседовать по-другому. В карате у меня не слишком большие успехи, но пару приемов не верится проверить в настоящем бою. Ты понимаешь, что я имею в виду? – Виктория сделала выпад самбо, перекрутив локоть Остина.

– Ну тогда тебе непременно надо собираться в Италию. Там такая программа на три дня – только и успеваешь отбиваться: участие в презентации коллекции парфюмерии "Дома Шанель", два грандиозных приема на самом высшем уровне и ещё дюжину мелких – Остин протянул Виктории подписанный Антонией Браун контракт и заметил как дрогнули её руки, державшие бумаги, когда она поняла смысл предложения Остина. Зрачки расширились, а веснушки, усыпавшие переносицу и скулы, ярче обозначились на побледневшей коже. Остин осторожно взял контракт и собрав с пола листки диплома, положил их перед Викторией: Продолжай составлять свои интереснейшие таблицы… Честное слово, есть и другие, вполне приемлемые варианты разрешить эту ситуацию… Только меня, старого авантюриста, все ещё тянет поиграть с удачей. А если сам не могу,то подставляю тебя. Прости, детка, я не должен был… – Виктория решительно забрала у Остина контракт Антонии и положила его в свой стол.

– Дело решено. Мне тоже пора поразмяться. Только… только, если честно, я вначале испугалась… А потом, потом – как перед выходом на манеж – "победа и страх", нет – вначале "страх", а потом обязательно – победа!

…В кабинете Бейлима стояла тишина, так что было слышно сопение афганской борзой Дели, лежащей у ног хозяина и часто дышащей открытой розовой пастью. Кончик языка трепетал, глаза исподлобья лежащей на лапах умной морды, внимательно следили за гостем. Дюпаж, в свою очередь, не отрывал взгляда от лица принца, изучавшего письменные донесения. Стопка газет с фотографией Антонии в компании безглазой "Венеры" Картье валялась на ковре у его ног.

– Я понял совершенно ясно две вещи: Антония помолвлена с художником и послезавтра она отправляется в Венецию безнего. Сочетание этих обстоятельства однозначно предопределяют мое поведение. Вы согласны Мсью Дюпаж? – деловито осведомился Бейлим, решивший немедля идти в наступление.

– Ваше Высочество выбирает линию поведения с позиции молодого и чрезвычайно темпераментного человека. Хотя я в данном случае был бы склонен к другой тактике – осторожно прокомментировал намерения принца детектив.

– Если я правильно понял, Ваше Высочество торопится использовать в свою пользу трехдневное отсутствие жениха рядом с девушкой?

– Естественно! Ведь она изображена здесь в моем подарке, а я вполне ясно отметил, что голубой цвет ткани – это цвет надежды. Она дала мне знак! Иначе просто невозможно истолковать это! – он перебросил Дюпажу газету с фотографией.

– Да, но тогда ещё надо призадуматься Ингмару Шону и тому же Картье. Это колье ей подарил в честь удачного партнерства Маг, а панно специально ко дню рождения выполнил Художник… Вы думаете, она хочет столкнуть вас лбами?

– В таком случае, мой лоб окажется самым крепким. – Не задумываясь постановил Бейлим.

– Но вы должны помочь мне… дело в том, что я хотя бы на эти дни должен дать отпуск своей охране.

– Понимаю, понимаю, Ваше Высочество. Но все сферы личной жизни молодого человека входят в компетенцию двора…

– Прекрасно. Я сообщу вам о деталях несколько позже – мне предстоит ещё уладить кой-какие дела. – сказал Бейлим, провожая гостя. Ему надо было под благовидным предлогом устранить с дороги бдительного опекуна. Ни Амир, ни Хосейн не поддержали бы планы принца, а потому их следовало провести – немного совестно, но зато забавно.

Вечером Бейлим объявил Барбаре и всей своей свите, что увозит девушку на три дня к морю, причем инкогнито и не нуждается в сопровождении. А перед самым отъездом – с одной дорожной сумкой в "наемном" такси, встретив обнадеженную Барби у вокзала, горячо жаловался ей на помешавшие совершить любовное путешествие обстоятельства.

– Понимаешь, это касается моего университетского друга. Парень попал в беду, только я могу ему помочь… Мы проведем с тобой чудную неделю в апреле… А пока, будь другом, детка, постой на стреме – не говори никому, что я удрал из Парижа и не отвечай на звонки из моего дома, для всех – мы с тобой загораем под пальмой. Они долго не могли прервать прощальный поцеллуй и Барбара махала рукой удаляющемуся принцу до тех пор, пока он скрылся в зале отправления пригородных поездов. Затем бросилась к ближайшему телефону-автомату и подробно доложила ситуацию Амиру.

– Южное направление? Понял. Спасибо. – опуская трубку, Амир не мог удержать улыбку и даже потрепал за ухо вопросительно глядевшую на него собаку.

– Что же, Дели, игроки старательно разыгрывают сценарий. Пора и мне собираться в путь. – В это время Бейлим, вынырнув из другого выхода вокзала, взял такси и помчался в аэропорт, чтобы успеть на ближайший венецианский рейс.

Глава 2 Ночь в Венеции

Утро ясно и серо. Тонкая полоска суши, соединяющая Местре и Венецию, словно парит в перламутровом блеске морской глади. На деревянных сваях причала спят чайки. Ступеньки вокзала обрываются прямо в зеленоватые воды Canale Grando, по которым скользят катера и гондолы. Артур удаляется к кассам, оставив свою спутницу в обществе обиженно молчащего носильщика. Он уже сообщил сеньору, что водители маршрутных катеров – мотоскафов сегодня бастуют, предоставив полную инициативу гондольерам. Но сеньор, сдержав какую-то видимо довольно резкую реплику, рванулся уточнять ситуацию, проклиная себя за то, что отказался от встречающих, рвущихся заполучить сеньориту

Браун прямо в аэропорту Марко Поло.

– Антония Браун не сообщает о своем прибытии и хочет остановиться в Венеции инкогнито по личным соображениям – сообщил Артур накануне секретарю Орггруппы презентации "Дома Шанель", ответственному за размещение гостей и сотрудников. Эта формулировка не вызвала удивления и означала, что даже столкнувшись нос носом с Антонией за пределами делового пространства – на улице или в отеле, представитель фирмы будет смотреть в другую сторону. Личная жизнь "звезды" охраняется работодателями здесь так же щепетильно, насколько взыскательно используется её рабочее время.

Они прибыли из аэропорта на рейсовом автобусе – скромного вида молодая женщина в темных очках, косынке и длинном плаще, а также представительный джентельмен из породы деловых буржуа. Выйдя на терассу морского вокзала, открывающую серые переливы пасмурного утра, Виктория порадовалась, что в вещах, выбранных для поездки, преобладал цвет "моренго". "Слиться с асфальтом" – таков был девиз имиджа этого путешествия опытной "дублерши".

Асфальта здесь как раз не было, зато старые грифельные тени стен, акварельно растворенные утренним туманом, охотно приняли гостью в свой цветовой ансамбль. Внимания туристов, прибывающих по шоссе и железной дороге к возному вокзалу, Виктория не привлекала, а сосредоточенный на трудовых достижениях носильщик даже не заметил, сколь хорошенькую юную даму отправил вслед за багажом с причала в низкую блестящую черным лаком гондолу. Нарядный гондольер с комплекцией затянутого в фольклорный костюм Марио Ланца, встал с веслом на корме, где для удовольствия путешественников пестрел букетик искусственных цветов и гости, назвав отель, отправились в путь. Лодка нагнулась, оттолкнувшись от свай причала и заскользила по тяжелой цвета бутылочного стекла воде на простор большого канала, представляющего собой широченный проспект, застроенный дворцами. От торжественности этого будничного момента у Виктории перехватило дыхание, она вступала в совершенно особый, головокружительно-невероятный мир. Город-дворец на воде, город-история, город-сказка плыл навстречу во всей неоглядной прелести непередаваемой словами, и казалось, не помещающийся в распахнутой восторгом душе. Жадный взгляд торопился ухватить все сразу – от великого до малого, от светящихся тусклым золотом куполов палаццо и соборов до позеленевших мраморных ступеней, спускающихся в воду из застланных ковром подъездов.

– Тебе совершенно ни к чему насморк, крошка. Иди-ка лючше сюда позвал Артур, спрятавшийся под нарядным с золотыми кистями балдахином. Сидящий там в крошечной каюте-беседке, на диванчике, покрытом плюшевым ковром и бархатными подушками, он напоминал нахохлившуюся птицу, зябнущую в раззолоченной клетке.

– У меня плащ на пуховой подстежке и я одела платок – отозвалась

Виктория, подставляя лицо адриатическому ветру, пахнущему свежеоткусанными арбузными корками.

"Адриатические волны

О Брента, нет, увижу вас,

И вдохновенья снова полный,

Услышу ваш волшебный глас!.."

– так вот о чем тосковал в своей "Северной Венеции" Пушкин – в холодном, льдистом Петербурге. Об этой весенней, подснежником расцветающей в душе радости жизни… переизбытке победной, ликующей радости… В голове Виктории крутились великие имена – художников, зодчих, поэтов, связанные с этим чудо-городом, а воображение подбрасывало образы нарядных венецианцев в костюмах "ренессанс" прибывшие, скорее всего из голливудских фильмов. Казалось невероятным, что здесь живут нормальные современные люди, среди которых целых три дня будешь находиться ты сам, исполняя самые обыкновенные будничные вещи, прогуливаясь, обедая, отходя ко сну.