Большой вальс

Прибывшую Викторию тут же взяли в оборот визажист и костюмерша, и среди общей взволнованной кутерьмы она и не заметила, как превратилась в символ. Символ Венеции, весны, праздника, женственности и всего того, за что собирались платить немалые деньги наполнявшие зал. Ее причесывали, подкрашивали, прыскали лаками, фиксажами, духами, а потом Ненси проходилась утюгом по шлейфу уже одетого платья. В туго стянутых волосах расцвел экзотический сад сплошь золото, рубины, изумруды и стразовые бриллианты. Голова казалась тяжелой, ноги в узких парчевых туфельках на невероятно выгнутых каблуках – чужими, а грудь – чересчур голой. Виктории невыносимо хотелось сутулиться, сжав узкий до самой талии разрез жесткого, расшитого сверкающими камнями, корсажа. Но она героически развела плечи, старалась не смотреть на свою грудь, наверняка уже выскочившую за отведенные ей портными пределами.

– Запомни, тебе ничего не надо делать, специально – просто будь сама собой. То есть – украшением окружающей среды. И слушай музыку – на ходу давал последние наставления Вел.

– Когда будешь садиться (не забудь, с правой ноги), левой рукой откинь шлейф. Но так, чтобы не помешать танцующим маскам. Флакон бери кончиками пальцев. Он тяжелый, но тебе кажется невесомым – для тебя это только видение… И не дай бог, уронить! Здесь не будет никакой бутафории – все настоящее… В общем – действуй как всегда, если что не так – мы прикроем.

Виктория почувствовала свинцовую тяжесть во всем теле. Затянутая в пятикилограммовое платье, она ощущала себя статуей командора, явившегося за Дон-Жуаном. А здесь – изображай видение!

– Не пойду. ни за что не пойду. Будь что будет. Лучше отказаться сейчас – упасть в обморок или во всем признаться, чем разбить на глазах европейских снобов этот чертов флакон. – поняла Виктория, готовая залить слезами безупречный грим. Артур подоспел как раз вовремя, чтобы перекрыть помертвевшей от страха девушке пути к отступлению.

– Я ухожу, Артур. Где мои вещи? – обратилась она к нему бесцветным голосом сумасшедшей Офелии.

– Ты, видимо, так глубоко задумалась, что совсем перестала соображать – он хотел тряхнуть её за руку, но не решился помять широченный обшитый каменьями рукав.

– Через пять минут выход. Там уже зал, бушует от нетерпения тебя увидеть!

– Пойдем, пойдем, Артур. Мне плохо. – Она явно была в трансе, и Шнайдер ни на шутку испугался.

– А знаешь, кто прибыл в Венецию специально ради твоего Высочества? Жан-Поль Дюваль – кинул он наугад последний козырь и попал в точку. Виктория встрепенулась, как от удара током и подхватив юбки, ринулась к двери:

– Бежим скорее!

– Тихо, тихо… Боюсь, нас могут неправильно понять – Артур широко улыбнулся приближающемуся к ним Велу. – Антония испытывает легкое недомогание. Мы вчера немного… перегуляли с друзьями у "Пауло". Знаете, молодость иногда переоценивает свои возможности.

– Да, и старость тоже. Я сегодня сдохну здесь в свои сорок пять… Если бы кто-то мог представить, чего мне стоят эти закулисные политесы! Гревиани, Франкони… Ни секунды покоя, ни минуты сна! – Вел действительно имел весьма помятый вид несмотря на элегантный вечерний костюм.

– Ах, девочка, мне бы твои проблемы! Прошуршать юбками, разбить с дюжину сердец и получить немаленький подарочек на личный счет. жених-то прибыл? – он заговорчески подмигнул Виктории.

– В зале – промямлила она и осеклась, увидев, как полезли на лоб брови Артура.

– Ну тогда, по коням! Полный вперед! – Вел больно толкнул ей большим пальцем под ребро, подталкивая к выходу на подиум, возле которого уже толпились все участники представления.

Мадам Гречиани, являвшаяся главной распорядительницей праздника, сопровождала директора "Дома Шанель", прилетевшего к открытию, чтобы сказать положенные по ритуалу слова. Эльвира была точно в таком же белом костюме, как и накануне, только за плечо, окутывая шею, струился нежнейший шарф желто-красно-оранжевой, арлекиновой расцветки. В петлице смокинга мсье Брассака пестрела крошечная розетка тех же тонов. Дымчатые очки в золотой оправе поблескивали на горбатом носу, словно поддерживаемом основательным фундаментом черных усов. Директор с видом командарма, Оглядев готовых к выходу "бойцов" счел необходимым приободрить их маленькой речью:

– Поздравляю всех участников с началом нашего праздника и желаю с честью выйти из всех испытаний, задуманных нашим неистощимым на выдумки Вельямином Чироки. Спасибо вам, Вел! Всех заранее благодарю от имени представляемого мною "Дома" – мсье Брассак ещё раз бегло оглядел "труппу", остановив взгляд на Виктории.

– А это наша героиня? Весьма убедительно: мисс Венеция! Рад видеть вас здесь, Антония! – он улыбнулся.

– Рад видеть вас здесь Антония – он улыбнулся кончиками усов и повинуясь приглашению Эльвиры, вместе с ней нырнул в проем белого занавеса. Квартет, уже с полчаса, настраивающий что-то очень эллегическое, умолк, раздались хлопки приветственных аплодисментов.

– А кое-кто из гостей меня уже спрашивал о вас! – интригующе заявил Виктории подошедший Франкони. Он был в светло-канареечном легком костюме с такой же как у Брассака розеткой на лацкане.

– Кто? – скорее испугалась, чем заинтересовалась Виктория. Интересный, весьма интересный мужчина. И даже знаменитый в мире искусства… Все, все, все! Больше ничего не скажу, сюрприз! – он жеманно нахмурил брови.

– Жан-Поль! Конечно же он примчался, чтобы увидеть свою Антонию - подумала она с уколом ревности.

– Поцелуем небес ты была рождена… – Но ведь эти строки он написал мне! И сейчас будет смотреть на меня!… И, надеюсь, не разочаруется. А ну-ка, романтический рыцарь, на какие стихи вдохновит тебя это явление? – Виктория слегка покружилась, как делала в детстве, чтобы проверить пышность юбки. Платье, зашуршав, расправило фалды и вдруг показалось невесомым. Мышцы спины и плечей расслабились, словно спали стягивающие путы, ногам в узких туфельках захотелось притопнуть.

– Да ведь я – сама прелесть и очарование!. Я прекрасна и даже, если грохну чертов флакон, это будет восхитительно! – Виктория решительно шагнула к занавесу, услышав музыкальную фразу, предшествующую её появлению.

Артур сидел во втором ряду кресел, обрамляющих подиум, прямо за Бенцони, уверившими его, что пришли на презентацию исключительно ради Тони.

– Так редко приходится встречаться с Браунами, хотя во Флоренции мы почти соседи, но Лукка предпочитает Парму. Ничего не возразишь родное гнездо! – Лаура все время оборачивалась к Артуру, желая получить новейшие сведения о жизни дружественного семейства.

– Феликс Картье безумно талантлив. К несчастью, это не всегда сочетается с одаренностью в семейной жизни. Мой Лукка – редкий экземпляр – он все делает одинаково хорошо.

– Тише, тише, милая, ты сбиваешь речь официального лица! – прошептал граф. – К тому же, я чувствую, что сейчас появится наша королева!

Лукка сосредоточился на начавшемся шоу со странным волнением. Появление Антонии каждый раз поднимало в его душе бурю воспоминаний. Иллюзия вернувшейся юной Алисы была так сильна, что он даже чувствовал фиалковый запах своего давно ушедшего на покой "альфа-ромео": заваленного цветами в день их первой встречи. Четверть века назад…

Да она восхищала! Дух захватило от золотого сияния, исходившего от плывущей в легком тумане величественной фигуры. Сама Венеция парила среди карнавального хоровода, и легкий ветерок, следовавший за ней, раболепно подхватывал шлейф фантастически роскошного платья. Потом она "дремала" в высоком кресле, бессильно уронив изящные кисти, а пестрые видения клубились и обтекали её причудливым потоком. Явление Арлекина с фирменный флаконом, пробудившим Королеву, было отмечено рукоплесканиями. Маски исчезли, покинув "сцену", и круг начал медленно вращаться в скрестившихся лучах прожекторов. Хором защелкали фотоаппараты, надрывно застрекотали камеры, стараясь запечатлеть прекрасное зрелище – золотую красавицу с сосудом драгоценного аромата, переливавшегося в её высоко поднятых руках…