Большой вопрос

— Я понимаю вас… Но при разговоре с ним имейте в виду: он во всем с вами согласится. Между прочим, эта его подкупающая сговорчивость и меня не раз сбивала с толку…

— Меня он еще никогда не подводил: скажет — сделает. Завтра же поговорю с ним.

— Только не обижайте его, пожалуйста!

— Вот что значит сердце любящей жены!..

Марина, вернувшись домой, рассказала мужу о своем посещении Столетова в самых общих чертах…

— Ничего нового я ему не сказала, Яша… всё то, что тебе известно.

Как же реагировал на это Столетов? Яков Николаевич сгорал от любопытства, но не расспрашивал жену, — не хотел ронять своего достоинства. «Хорошо, — решил он, — если хочешь всё держать в секрете, обойдусь без тебя».

На следующий день Яков Николаевич зашел к Столетову.

— Жена была у вас, теперь моя очередь, — сказал он, грустно улыбаясь.

— Прошу, прошу, Яков Николаевич. Я был рад познакомиться с вашей женой… Так, оказывается, на вашем семейном горизонте есть тучки?

— Представьте себе, есть, но искренне рад, что именно вы будете нашим арбитром.

Долго и взволнованно рассказывал Синяков о своей семейной жизни, о своей любви к Марине, о своем благородном стремлении сделать любимую женщину предельно счастливой. К великому огорчению, то ли она его не понимает, то ли он ее…

— Вся надежда на вас, товарищ Столетов… Случайным мелочам, чудовищным пустякам моя Марина придает потрясающее значение.

— Надеюсь, мы с вами разберемся во всем, — сказал Столетов. — У меня есть к вам вопрос, если разрешите…

— Сделайте одолжение! — поспешно отозвался Синяков.

— Я хотел бы, прежде всего, спросить: себя вы считаете в чем-нибудь виновным, или нет? Какие у вас лично претензии к жене? Что вы намерены предпринять для того, чтобы согнать тучки, как я сказал, с вашего семейного небосклона?

— С удовольствием отвечу на все ваши вопросы. Позвольте лишь несколько нарушить их последовательность. Я хотел бы ответить раньше на второй вопрос.

— Пожалуйста, Яков Николаевич!

— Жена недовольна мной, жалуется на меня; я же доволен женой и не жалуюсь на нее, несмотря на то, что в последнее время она часто раздражается, как вы сами только что изволили видеть, из-за сущих пустяков. Я не упрекаю ее за это. Пусть! У каждого человека есть свои индивидуальные особенности. — Яков Николаевич скорбно посмотрел на Столетова и шумно вздохнул. — У меня тоже есть свои индивидуальные особенности. Почему бы жене не считаться с ними? Марина же требует, чтобы я немедленно стал совершенно другим человеком. Позвольте в связи с этим искренне заявить: как вы решите, так и будет. Я всё сделаю, что вы найдете нужным, что будет в интересах нашей советской жизни, в интересах нашего советского дела.

— Позвольте! — удивился Столетов. — Мы ведь говорим сейчас о ваших интересах, об интересах вашей семьи…

— Интересы моей Родины и мои — неотделимы друг от друга.

— Это вы хорошо сказали, Яков Николаевич… Но лично мне кажется, что более права ваша жена… — И Столетов стал излагать точку зрения Марины на семью.

Сначала Синяков сидел в мучительно-каменной позе, с каменным лицом, но потом вдруг спохватился, улыбка осветила его черты, он стал кивать головой и поддакивать.

— Да, да, конечно, это так! Разве может быть иначе? Ведь я тоже думаю так… искренне рад вашим выводам. Плохого мне вы уж, конечно, не пожелаете… С завтрашнего же дня начну делать всё, чтобы наша жизнь с Мариной засветилась новыми огнями, стала еще лучше, еще краше…

Столетов пристально посмотрел на Синякова и протянул ему руку.

— Даете слово?

Синяков схватил руку секретаря своими обеими руками и стал энергично трясти ее:

— Мое слово — закон, особенно если я даю его человеку, которого ценю, считаю первым среди нас. — Взглянув в глаза Столетову, Яков Николаевич продолжал: — Разрешите мне, пользуясь этой задушевной беседой, спросить — нет ли у вас ко мне вообще каких-либо претензий по работе?

Столетов успокоил Синякова: других претензий нет.

Когда Синяков ушел, Столетов задумался и долго смотрел в окно. В его ушах звучали последние слова Якова Николаевича: «В самое ближайшее время, дорогой товарищ Столетов, мы с Мариной будем рады доложить вам, что между нами полный порядок, полная гармония, полное благополучие…»

Столетов сейчас точно другими глазами увидел этого почтенного трестовского работника. Выйдет ли у них что-либо?

* * *

Через несколько дней Синяков, не дожидаясь получки, выдал жене столовые деньги до конца месяца (на две недели с лишком!), положил перед ней билеты в драматический театр, а на свой письменный стол — стопку книг Ленина и Сталина. Марина внимательно посмотрела на мужа. Весь вид его говорил: ну, что — довольна? Видишь, я исправляюсь. Марина вздохнула и покачала головой. Не слишком ли быстро, так вдруг? Но она ничем не выдала своих сомнений. Дальнейшее как будто опровергло ее сомнения: Яков Николаевич действительно читал книги, действительно работал над ними. Особенно порадовало Марину то, что Яков читает Ленина и Сталина.

— В кружок по изучению истории партии я не записался, Маринушка, — как-то вечером сказал Яков Николаевич, — а индивидуальный план… вот, пожалуйста, — Яков Николаевич показал жене листок, отпечатанный на машинке. — Сам Столетов одобрил.

Яков Николаевич говорил так торжественно и с таким удовлетворением, что она, при всем своем скептицизме, поверила его искренности.

— От всего сердца, Яша, дорогой, желаю тебе успехов. — Марина обняла мужа.

Казалось, семейная жизнь Синяковых стала быстро налаживаться. Перестали по вечерам щелкать синяковские счеты, смолкли разговоры о расходах и комиссионных магазинах… Правда, на вопросы, которые Марина подчас задавала мужу, интересуясь его успехами в индивидуальной работе, он не отвечал толком, отделываясь восклицаниями: «Работаем, Маринушка, работаем! Скоро встречусь со своим руководителем…»

Ну что ж, не хочет до поры до времени хвастаться… пусть уж, пусть!

Однажды Марина проводила теоретическую конференцию. Среди участников конференции разгорелись страсти, была много выступлений и споров. Марина возвращалась домой хотя и усталая, но довольная: представитель районного комитета партии похвалил ее, как организатора конференции, кроме того, отметил ее содержательное заключительное слово. Жаль, что не пришел на конференцию Яша. Обещал, а не пришел.

Якова застала дома. Он сосредоточенно писал и настолько увлекся работой, что не заметил жену.

Не пришел на конференцию, но работает. Хорошо, очень хорошо, дорогой мой!

Марина на цыпочках подошла к мужу и заглянула через его плечо. Яша прорабатывал газетную статью «В помощь пропагандисту».

Почувствовав за своей спиной дыхание, Синяков повернул голову.

— А, это ты, Мара, — добродушно протянул Яков Николаевич. Встал, поцеловал жену в щеку.

— Ну, как на конференции? Всё отлично? Я так и думал. Приготовь поужинать… я скоро закончу.

После ужина Яков Николаевич усадил Марину на диван, сел рядом и раскрыл пухлую тетрадь, одна треть которой была заполнена его крупным каллиграфическим почерком.