Борьба за наследство Киевской Руси : Краков, Вильнюс, Москва

На юго-запад от этого балтийского племени в районе современных городов Белостока и Гродно жили их собратья ятвяги, на западе соседями были пруссы, а на северо-западе и севере – жмудь и земигола (семигола) соответственно, а также другие балтские племена селов, куршей, скалвов. А вот жителей центральной части Литвы называли аукштайтами. С остальных сторон литовцев окружали русские княжества – Полоцкое, Турово-Пинское и Волынское. Вполне возможно, что и в этих княжествах встречались представители балтийских племен, ведь жило же гораздо восточнее их по рекам Протве и Москве балтийское племя голядь. А если учесть, что наиболее почитаемым языческим богом литовцев и пруссов было божество Луны по имени Криво, то интересно припомнить, что племенем кривичей, живших на территории от Пскова и Смоленска до Вязьмы, и были приглашены в союзе с чудью, словенами и весью на княжение варяги-русы во главе с Рюриком. Однако до татаро-монгольского нашествия литовцы редко сами нападали на русские княжества, в то время как волынские и полоцкие князья постоянно обкладывали их данью, а при неповиновении проводили карательные операции.

Процесс объединения литовских и прусских племен в более крупные полугосударственные образования шел своим чередом, и вскоре они стали доставлять беспокойство не только русским, но и польским князьям, которые делали неоднократные попытки христианизации пруссов. Еще в XII в. возникла мысль в среде крестоносцев, что защита христианства и его распространение могут осуществляться не только в далекой Палестине, но и здесь, на севере Европы среди поморских славян и пруссов. И папа Гонорий III одобрил эту мысль и разрешил рыцарям, давшим обет стать крестоносцами для спасения святых мест в Палестине от иноверных, выполнять свой долг в Померании или в Пруссии с аналогичной процедурой отпущения всех грехов.

Однако далеко не все пруссы были счастливы, что пришло время стать им христианами: одни смирились и приняли веру пришельцев, другие продолжали бороться ни на жизнь, а на смерть, а третьи покинули родину и ушли к своим братьям по крови и вере в Литву. Приход этих непримиримых врагов христианства усилил литовцев, которые и сами стали куда более дерзкими за счет ослабления на них налогового гнета из-за усобиц русских князей. Литовцы начали нападать и грабить окраины соседних русских княжеств, при этом иногда они доходили до земель Пскова и Новгорода.

С. М. Соловьев, описывая жизнедеятельность волынского князя Романа Мстиславича Великого (1169–1205), сообщает о набегах литовцев на Волынь и о том, что князь Роман пытался найти способ приобщить литовцев к мирному труду, заставляя их расчищать леса под пашню и выращивать на этой земле хлебные злаки. Но тщетно, его не поняли не только литовцы, но и сородичи, которые создали поговорку: «Роман! Роман! Худым живешь, Литвою орешь» [80, 29]. Вообще отношение к литовцам у русских князей было пренебрежительным; М. Меховский, например, сообщает: «Народ литовский в былые годы считался у русских до того темным, презренным и жалким, что киевские князья, по бедности его и скудости почвы, требовали у него, и то лишь как знак покорности, дань в виде поясов и коры» [47, 99]. Однако уже во 2-й половине XII в. литовцы заставили своих соседей относиться к ним более уважительно.

Со временем литовцам пришлось воевать с хорошо вооруженными немецкими крестоносцами, которые привыкли действовать в открытом бою. Здесь же, попадая в засады на лесных дорогах, опытные воины проигрывали литовцам, вооруженным чуть ли не рогатиной и топором. Победы над крестоносцами дали возможность литовским воинам вооружиться и получить опыт ведения войны.

В 1194 г. умер князь киевский Святослав III Всеволодович, и тот хрупкий мир, который сложился к этому времени на Руси между сторонниками киевского и владимирского князей, был вновь нарушен. Борьба за Киев между Ольговичами и Мономаховичами закончилась на этот раз победой князя Рюрика Ростиславича, который с некоторыми перерывами надолго задержался на княжении в этой бывшей столице Руси. Именно этот князь при очередном овладении городом в 1204 г. в отместку за непостоянство киевлян, предавших его, чуть ли не дотла уничтожил Киев, не щадя ни церквей, ни жителей, ни их домов.

Всеволод Большое Гнездо тоже проявил себя не столько справедливым, сколь жестоким правителем подвластных ему княжеств. В 1207 г. он огнем и мечом прошел по Рязанскому княжеству, разорив пригород [6] Рязани Пронск, при этом жители города защищались от осаждавших их войск великого князя шесть недель. В результате Пронское княжество было почти полностью уничтожено, а остальные рязанские удельные княжества поспешили отправить своих князей во Владимир и задарить Всеволода такими дарами, что и сами потом долго не могли оправиться от своих материальных потерь, тем более что наместником Рязани стал Ярослав Всеволодович. Сын Всеволода самостоятельно не справился с вроде бы уже покоренными рязанцами и пожаловался на них отцу, тот не замедлил явиться в Рязань с войском, вывел из него всех жителей, а город сжег дотла. Рязанцев затем расселили по городам и весям Владимирского княжества. Такая же участь постигла и Белгород Рязанский.

6

Пригородами в средневековой Руси назывались города, административнополитически зависимые от центрального города региона.

Великий князь владимирский Всеволод Юрьевич Большое Гнездо умер в 1212 г., перед смертью назначив своим преемником второго сына Юрия в обход старшего Константина, якобы не захотевшего сменить Ростов на Владимир. Такое нарушение привело к большой усобице между многочисленными братьями, которая длилась с перерывами долгое время и привела к гибели многих воинов, что в результате ослабило могущество Владимирского княжества и авторитет власти. Следствием этого стало завоевание княжества иноземцами.

Великий князь Юрий Всеволодович довольно жестко правил своим народом, а вот военных побед за ним летопись не отмечает, более того, создается впечатление, что из летописей вычищены места, связанные с деятельностью князей династии Всеволодовичей. Единственным сохранившимся описанием военных и политических неудач великого князя Юрия и его брата Ярослава является Новгородская первая летопись старшего извода.

Князь Ярослав, княживший в 1214 г. в Новгороде, сразу после ухода Мстислава Мстиславича Удатного из этого города в Г алич, чем-то так сильно не понравился новгородцам (о причинах неприязни летописи умалчивают), что вынужден был покинуть древний город и засесть в Торжке, перекрыв путь подвоза в Новгород продовольствия. В том году в Новгородской земле был сильный неурожай, а следовательно, и большой голод. Вот как описывает этот 1214 г. Новгородская вторая летопись: «Голод бысть великъ, кадь ржи по 30 гривенъ; тогда мерзли мнозии человци, пси ядяху по улицам телеса ихъ, и бысть зло, и скуделницу наметаша. Ярославъ засяде Торжекъ, а гостей бол дву тысячь изъима» [54, т.1, 16].

На помощь новгородцам из Галича вернулся князь Мстислав Удатный, последовавшие от него мирные предложения разрешения конфликта ни к чему не привели, так как князь Ярослав опирался только на численное превосходство войск Владимирского княжества и свои амбиции: «Мира не хочу, пришли, так идите; нынче на сто наших будет один ваш!» [62, 216]. Такие методы дипломатии, конечно, привели к военным действиям, закончившимся битвой на реке Липице близ современного г. Юрьева-Польского, перед которой бояре владимирские хвастливо заявляли: «Князья Юрий и Ярослав, не было того ни при прадедах, ни при дедах, ни при отце вашем, чтобы кто-нибудь пришел с войной в сильную Суздальскую землю и вышел цел. Хоть бы и вся Русская земля пошла на нас – и Г аличская, и Киевская, и Смоленская, и Черниговская, и Новгородская, и Рязанская, – но никто против нашей силы не устоит. А эти полки – право, седлами их закидаем» [62, 219].

Обращает на себя внимание то, что население Владимирского (Суздальского) княжества с Русью себя не отождествляло, а хвастливые заявления о закидывании врагов седлами или шапками остались надолго в нашем народе.

Но хвастовство до добра не доводит, и битву великий князь Юрий проиграл, да так, что новгородский летописец позволил себе записать: «О, многих победили, братья, бесчисленное число, ибо убитых воинов Юрия и Ярослава не может вообразить человеческий ум, а пленников во всех новгородских и смоленских станах оказалось шестьдесят мужей. Если бы, предвидели это Юрий и Ярослав, то пошли бы на мир: ибо слава и хвала их погибли и сильные полки стали ни во что. Было ведь у Юрия семнадцать стягов, а труб сорок, столько же и бубнов, а у Ярослава тринадцать стягов, а труб и бубнов шестьдесят. Говорили многие люди про Ярослава так: „Из-за тебя сотворилось нам много зла. О твоем клятвопреступлении сказано было: „Придите птицы небесные, напейтесь крови человеческой; звери, наештесь мяса человеческого““. Ибо не десять человек было убито, не сто, а тысячи и тысячи, а всех избитых девять тысяч двести тридцать три человека. Можно было слышать крики живых, раненных не до смерти, и вой проколотых в городе Юрьеве и около Юрьева. Погребать мертвых было некому, а многие, бежавшие к реке, утонули, а другие раненые умерли в пути, а оставшиеся в живых побежали, кто к Владимиру, а иные к Переяславлю, а иные в Юрьев» [62, 222].

И хотя в результате последовавшего после этой битвы мира во Владимирском княжестве стал править старший из Всеволодовичей – великий князь Константин, надо обратить внимание, что именно этим владимирским князьям пришлось встречать на Русской земле в 1237 г. новых захватчиков – татаро-монголов. Великий князь владимирский Юрий, вернувший себе этот титул после смерти старшего брата, так и не сумел организовать какую-либо оборону городов своей земли от татар, а сам бесславно погиб на реке Сити в глухих заволжских лесах в районе современного Рыбинского водохранилища. Его брат Ярослав, сидевший в Киеве во время этого татарского нашествия, стал «спасителем отечества», принеся хану Батыю вассальную присягу за себя, своих братьев и детей, отдав на долгие годы свой народ в кабалу татарам. [7]

7

Подробнее о причинах этих событий см. Денисов Ю. Н. Кто заказал татаро-монгольское нашествие? М., 2008.