Борьба за наследство Киевской Руси : Краков, Вильнюс, Москва
Шрифт:
Великий князь Василий I послал на помощь Пскову своего брата Константина Дмитриевича и стал готовить войско. Великий князь Витовт предоставил возможность первым напасть зятю. Московское войско попыталось захватить Серпейск, Козельск и Вязьму, но из этого ничего не вышло. Тогда великий князь московский Василий I обратился к татарскому хану Шадибеку и получил от того в помощь несколько татарских полков. Однако литовские и московские войска, встретившись осенью 1406 г. возле Крапивны на реке Упе в современной Тульской области, вновь предоставили своим правителям возможность договориться о мире.
Стороны заключили перемирие до следующего лета и тогда опять стали тревожить друг друга мелкими стычками: Витовт захватил Одоевское, Воротынское, Новосильское и Перемышльское княжества в верховьях
Предполагая, что у знаменитого литовского князя остались в Литве много сторонников, великий князь московский вновь выступил с войском на запад и встретился с великим князем Витовтом на реке Угре, но ожидания Василия I и Свидригайло не оправдались: никакого значительного перехода литовских воинов на сторону Москвы не произошло. Не считая мелких стычек отдельных отрядов, до военных действий так и не дошло, стороны в очередной раз помирились и назначили границей между государствами реку Угру.
Автор Симеоновской летописи так вспоминает эти военные неурядицы между Литвой и Москвой: «В эту же пору случилось так, что великий князь Василий рассорился с тестем своим великим князем Витовтом из-за каких-то дел о земле, что в обычае было меж княжествами, ибо тогда Витовт владел всей Киевской и Литовской землей» [62, 310]. Даже летописец, современник этих событий, не видит в противоборстве двух государств ничего героического и уж тем более какой-либо заботы о русском народе, а представляет все это как мелкие ссоры двух родственников.
В дальнейшем мир, заключенный в 1408 г., сохранялся до самой смерти великого князя московского Василия Дмитриевича. Отдельным договором был заключен мир Литвы с Псковом; Ливонский же орден продолжал и далее грабить псковские волости, а заодно и новгородские, но даже общая беда для двух торговых республик-конкурентов не смогла объединить их для отпора немцам. А вот в Польско-Литовском государстве уже зрело понимание необходимости объединения всех сил для отпора Тевтонскому и Ливонскому орденам.
В начале XV в. Московское государство прекратило выплачивать дань хану Золотой Орды, жалуясь приходящим от хана послам на то, что Русская земля оскудела и не в силах собрать необходимое количество податей, татарским послам перепадали только незначительные подарки. Но долго так продолжаться не могло, и, когда после победы над князем Витовтом на Ворскле Золотая Орда вновь почувствовала свое могущество, пришла очередь Москвы для расплаты по долгам. В Орде произошла очередная смена правителя: вместо изгнанного миролюбивого хана Шадибека в Сарае стал править хан Булат-Салтан, который под влиянием воинственного князя Едигея начал готовить поход на Москву. Хан в письмах дезинформировал великого князя московского, что собирается идти воевать их общего врага Литву. Обман иноверцев – вовсе не обман, а военная хитрость, так что не успели московитяне решить, какую помощь оказать татарскому хану, а татарские войска уже вторглись в пределы Великого княжества московского.
«В год 6917 (1408). Той же зимой некий князь ордынский именем Едигей по повелению царя Булата пришел с войском на Русскую землю, а с ним четыре царевича и много татарских князей.
Услышав об этом, великий князь Василий Дмитриевич опечален был горем, грехов ради наших постигшим Русь: ведь вначале беззаконные измаильтяне ложный мирный договор заключили с нашими русскими князьями и прежде всего с великим князем Василием Дмитриевичем, обманчиво мирясь с ним,
ибо никогда не говорят христианам истины. Если их немного, то князей наших обманом и злокозненно почестями окружают, и дарами наделяют, и тем злой умысел свой скрывают, и с князьями нашими прочный мир заключить обещают, и пронырством таким ближних от согласия отлучают, и междоусобную вражду меж нами разжигают. И в этой розни нашей сами тайно обманывают нас, становятся для православного люда кровожадными волками, подстрекательством отца их сатаны» [62, 308]. То есть, надо полагать, летописец и весь русский народ знали, что татарам верить нельзя, а великий князь и его бояре продолжали верить своим покровителям уже не один десяток лет.«Не успел Василий собрать и небольшой дружины, как город был осажден; он оставил в нем своего дядю, князя Владимира, и брата, князя Андрея, и воевод, а сам с княгинею и с детьми уехал в Кострому. И город пришел в страшное смятение. И побежали люди, забывая и об имуществе, и обо всем на свете. И поднялась в людях злоба, и начались грабежи.
Велено было сжечь городские посады. Горестно было смотреть, как чудные церкви, созидаемые веками и своим возвышенным положением придававшие красоту и величие городу, в одно мгновение исчезали в пламени, как величие и красоту Москвы и чудные храмы поглощает огонь» [62, 313].
Почему-то не везло Русской земле на князей, в минуту опасности для своего народа они бежали, бросая все и вся, в места, где, по их мнению, можно будет отсидеться в безопасности. И это при наличии в Москве крепостных пушек и пищалей, чего в татарском войске и в помине не было. Ну а сожжение посадов производилось по причине отсутствия у них оборонительных сооружений, в отличие от города, окруженного крепостной стеной, и это было меньшим злом из того, что могло произойти. Гораздо хуже, что тактика выжженной земли стала на Руси чуть ли не единственным методом противостояния противнику. А посадский люд в город не пустили – столько запасов в нем не было, и пошли эти погорельцы на все четыре стороны.
Князь Едигей и не думал брать штурмом город, осадив в декабре 1408 г. Москву на расстоянии большем, чем выстрел пушки, главные же силы разместил в селе Коломенском. Простояв возле Москвы с главными силами почти месяц, князь Едигей предоставил своим мобильным отрядам захватить и разорить Серпухов, Дмитров, Ростов, Переяславль, Нижний Новгород, Городец и др. Так и не дождавшись сдачи Москвы ее защитниками, татары не решились зимовать возле города, тем более что всю округу они уже ограбили, а возить издалека продовольствие воинам и корм лошадям было не только опасно, но и накладно: летучие отряды больше бы проедали продуктов, чем привозили в ставку. Вдобавок и в Сарае политическая обстановка была неспокойной, и хан просил князя Едигея вернуться в Орду.
Летописец сообщает, что татарский князь замирился с горожанами всего за 3 тысячи рублей и ушел от Москвы. «В этот же год была большая дороговизна на всякую пищу. Многие христиане умерли от голода, а продавцы хлеба обогатились» [62, 315]. Великий князь московский Василий Дмитриевич, как и его отец, великий князь Дмитрий Донской в 1382 г., не сумел, а может, и не захотел, собрать войско со своих земель и дать отпор врагу. Не помог великому князю и столь грозный ранее литовский князь Свидригайло Ольгердович, который решил не защищать городов, данных ему в кормление, и, забрав накопленное богатство, ушел со своими сторонниками в Литву.
Золотая Орда к этому времени уже не представляла грозной силы времен батыевых, но еще могла справиться как с Московским, так и с Литовским государствами, но лишь при условии, что они ослабляют друг друга войнами. Задачей правителей Сарая было не только показать этим странам, кто в Восточной Европе хозяин, но и не давать им усилиться за счет друг друга (особенно это касалось тех, кто позволял себе не платить в Орду дань).
Объяснение задач своего похода и требования выплаты дани князь Эдигей изложил в своем письме к великому князю Василию, отправленном уже на обратном пути из Москвы в Орду этого татарского полководца. Правда, содержание письма, приведенное Н. М. Карамзиным, вызывает некоторые сомнения в его подлинности из-за упоминаний в нем прародителей династии Романовых: