Бой без правил

— По-мо-гай-те! — прапорщик стонал от перенапряжения.

Первый, кто бросился ему на помощь, был Мурат. В правой руке Ертаева все еще продолжала оставаться взведенная граната, но левой он цепко ухватился за рукоять на люке, аккурат рядом с ладонями Клюева.

Дверца приостановила свое движение, однако на этот момент щель между ее краем и ободом составила уже несколько сантиметров. Этого было вполне достаточно, чтобы упыри начали просачиваться внутрь. Я с ужасом заметил, как сквозь образовавшийся зазор продавливается серая, поблескивающая слизью масса.

Именно в этот момент на помощь двум своим товарищам пришел Нестеров. Милиционер накрыл ладонями пальцы Клюева, и все вместе они захлопнули крышку.

Хорошо, что возле люка оказался именно Нестеров, — пронеслось у меня в голове. — Окажись там я или кто другой могли ведь и не осилить!

Похожий на прокисшее тесто кусок стек с края люка и шлепнулся на пол. Отрезанный от тела упыря, он несколько раз дернулся, но был тут же растоптан подошвами ботинок.

Победа! Теперь лишь оставалось просто запереть люк. Просто? Вышло все не так уж и просто. Вот именно этой мелочи мы как раз и не успели сделать. Крышку вновь рвануло вверх. На сей раз с такой страшной силой, что всех, кто ее удерживал, буквально оторвало от пола, и они повисли в воздухе, как связка нанизанной на леску плотвы. Люк распахнулся сантиметров на двадцать, и на фоне льющегося из него света тут же мелькнули серые тени.

Возможно, это стало бы нашим концом, не окажись у Ертаева гранаты. «Лимонка» мигом полетела в образовавшийся проем. Мурат будто почуял приближение опасности, и поэтому заранее отстрелил спусковую скобу. Интересно, чтобы он делал с гранатой, успей Клюев или, к примеру, Нестеров задвинуть засов? Эта мысль мелькнула у меня в голове одновременно со взрывом прогремевшим за бортом.

По броне застучали осколки. Крышка дрогнула и, поддавшись усилиям трех человек, стала закрываться.

— Налегли, мужики! — прокричал бессильный чем-либо помочь Леший.

Мужики и впрямь налегли, да только и на этот раз человеческих сил оказалось не достаточно. Движение бронированной плиты сперва замедлилось, затем она замерла, а через мгновение вновь пошла вверх.

Вот тут уж действительно всем стало жутко до усрачки. Мы исчерпали все резервы своей изобретательности, своего столь изворотливого разума. Отныне нашими действиями управляли лишь примитивные первобытные инстинкты.

— А-а-а! — с этим криком я попытался четвертым вцепиться в рукоять люка. Тщетно. Пальцы соскользнули с плотного клубка грязных, потных, измазанных в кровь человеческих рук.

— А-а-а! — завопил Блюмер и обеими руками вцепился в край люка.

Все, хана! Теперь полная хана! — пронеслось в голове, когда я заметил этот безумный поступок. Только я не мог понять чему хана рукам «космонавта» или всем нам.

Началось все с рук, вернее с одной, левой. В доли секунды кисть Блюмера оказалась оторвана, словно отрезана работающей на повышенных оборотах бензопилой. Сергей завопил от боли и, отцепившись от люка, камнем полетел на пол. Только это и позволило ему уберечь вторую руку. Хотя зачем человеку рука, если он, а точнее все мы, вот-вот лишимся своих голов?

Запах крови словно удвоил силы упырей. Они рванули так, что крышка люка буквально полетела вверх. Вот сейчас! В открывшемся на треть квадратном проеме показались низкие серые облака, на фоне которых тут же возникли чудовищные безглазые морды.

Однако именно в этот момент, в этот, наполненный холодом обреченности миг, произошло невероятное. Воздух завибрировал от тяжелого, глубокого, будто металлического скрежета. Звук нашел свое продолжение в стальном корпусе моего бронетранспортера. Резонируя, машина откликнулась долгим протяжным гудением.

Закончилось все грохотом. И это было не что-то там таинственное, неведомое и сверхъестественное, это был обычный, привычный для большинства людей грохот захлопывающейся металлической двери. Упыри отпустили ее. Одновременно, все разом, будто им надоело играть в перетягивание запорной рукояти, будто твари решили позабавиться и предоставили людям возможность обрушить металлическую плиту на свои собственные головы.

Клюева и впрямь здорово приложило по затылку, а Ертаева и Нестерова сорвало, и они повалились на пол. Однако Мурат тут же вскочил, отпихнул обхватившего голову прапорщика и молниеносно задвинул засов на люке.

— Все! — в изнеможении выдохнул казах.

В наступившей вдруг тишине был слышен лишь бешеный стук наших сердец да невнятное поскуливание раненого Блюмера. И больше ничего, ни снаружи, ни изнутри.

— Они что, ушли? — наконец сумел выдавить из себя Соколовский. — Все ушли?

— Похоже, — Ертаев продолжал стоять под люком и прислушиваться.

— Чего тут слушать? — я стал подниматься на ноги. — Вон приборы наблюдения. Кажется кое-какие все еще целы. Ты возьми да погляди.

Это была правда. Сто шестьдесят пятых ТНП, установленных в крыше корпуса, больше не существовало. Зато два перископических ТНПО-115 над правой бронедверью все еще годились для наблюдения. Мурат тут же прильнул к окуляру одного из них.

— Вроде никого, — доложил он после нескольких секунд изучения обстановки.

— Вроде… — пробурчал Леший, пробираясь из водительского отделения. — Сейчас сам погляжу. — Тут подполковник опомнился. — Эй, бродяги, чего стоите? У нас полно раненых. А ну, перевязать всех, живо!

— Что с Даниилом Ипатиевичем? — подала голос Лиза.

Она по-прежнему сидела на полу. При помощи Соколовского девушка смогла подтянуть к себе брата, белобрысая голова которого теперь покоилась у нее на коленях.

— Мурат, старика в первую очередь, — Андрюха начал очень громко и властно, но в конце фразы понизил голос практически до шепота. Именно этим полным горечи и досады шепотом он и добавил: — Если, конечно, жив, ученый наш.

В этом его «наш» проявились те чувства, которые мы все, без исключения, стали испытывать к этому человеку спустя всего несколько часов знакомства. Если попробовать над ними размышлять, начать их перечислять, то получится длинно, сбивчиво и витиевато, а главное — все равно не точно. Но Загребельный сделал все по-иному. Он подобрал одно слово, которое не объясняло ничего и вместе с тем все — «наш». Наш и точка!

Вторым в списке тяжелораненых стоял Сергей Блюмер. Но он молчал, скулил, но молчал. Наверное понимал, что попадись он сейчас под горячую руку, то из груза «триста» легко мог превратиться в «двухсотый». Поэтому, забившись в дальний угол, аспирант оторванным куском своей рубахи сам пытался остановить кровь.

— Костя, займись! — Леший кивнул в сторону Блюмера. — Антибиотиков не жалей. Возьми из всех аптечек. Видал ведь, эти твари сплошная гниль и зараза.

— Что делать-то будем, командир? — пробираясь к Блюмеру, поинтересовался капитан.