#Бояръ-Аниме. Библиотекарь государя. Империя

— Слушай, завязывай, — пригрозил ей пальцем. — Давай как взрослые люди поговорим, не доводи до греха.

— Ненавижу тебя! — попыталась ударить снова, но я вовремя перехватил руку, а потом вторую. Далее развернул Викторию спиной к себе, чтобы не получить ногой по причинному месту, и сжал её, обездвижив.

— Успокойся, пожалуйста, — стараясь держать себя в руках, произнёс я.

— Идиот, отпусти меня! Отпусти! — не унималась Амосова, продолжая кричать.

Ну, что ж…

Высвободив одну руку, я прикрыл её чересчур громкий рот. При всём при этом старался девушке не навредить. И это было сложно, потому что та брыкалась, будто взбесившаяся лошадь.

— Отпущу, если пообещаешь не кричать и не убегать от меня!

— Уаыаыуаыа, — ответила Виктория.

— Что? — приоткрыл ей рот.

— Пошёл ты! Кретин! Уауыаыау!

Да что ж с тобой делать, неугомонная?..

— И всё-таки, я настаиваю. Нам нужно поговорить!

Несмотря на всю свою прыть, Виктория, всё-таки, стремительно уставала. Бубнёж сквозь мою ладонь затихал, а движения замедлялись.

И слава Богу… ведь я сам уже еле сохраняю ресурсы, чтобы удерживать этот розовый ураган.

— Опупи! — уверенно, но неразборчиво произнесла Виктория. — Быо опупи!

Подозреваю, что это просьба её отпустить…

— Хорошо, — отвечаю я и ослабляю хватку. Девушка тут же разворачивается ко мне лицом и отступает к противоположной стенке. Буквально испепеляет меня взглядом. Складывает руки на груди и тяжело дышит.

— Какой же придурок, я чуть не задохнулась! — говорит Амосова, и я замечаю, как дрожит её подбородок. Но, сомневаюсь, что это из-за нашей игры в «поймай буйного». Она ещё не успокоилась после разговора в столовой.

— А что я ещё должен был делать? Ты кричишь, как резанная, и дерёшься.

Виктория хотела было сказать что-то оскорбительное, но осеклась. Продолжила по-другому:

— Значит причины есть!

— Ну вот и отлично. Наконец-то перешли к конструктивному диалогу. Расскажи мне об этих причинах.

— Эй, ты чего мне тут — сеанс психотерапии устроить решил? Уверен, что время и место подходящие? — Амосова окинула взглядом тесную комнатку, захламлённую какими-то коробками, швабрами, вёдрами.

— Не совсем, но другого выбора у нас нет. Ну так что?

Отведя от меня наполненный страстями взгляд, Виктория буркнула:

— Придурок…

— Хорошо, — почесал затылок. — Если не хочешь раскрываться сама, сделаю шаг навстречу… ты что-то ко мне чувствуешь, но не получаешь в ответ никакой отдачи, и потому расстраиваешься. Я прав?

— Вот же… — вздыбилась Амосова, будто в её тело вдруг вдохнули гневного воздуха, но довольно быстро она сдулась обратно. — Да! — выпалила девушка. — Да! Ты прав! Доволен? Я влюбилась в тебя, а тебе абсолютно наплевать. Влюбилась, а ты уже расписался с Аксёновой. И мне… — подбородок её затрясся в усиленном темпе, глаза снова наполнились жидкостью. — Больно. Очень больно… — по щекам потекли ручейки слёз, и Виктория отвернулась к стене, стала всхлипывать на всю каморку.

Вот чёрт… как не люблю, когда плачут девушки. Я понимаю, что это самая простая из всех манипуляций, что только можно придумать — подобное практикуют даже маленькие дети. Но… каждый раз ничего не могу с собой поделать.

Хочется совершить всё что угодно, чтобы страдания рядом стоящего человека прекратились.

Я медленно подошёл к Виктории и положил руку ей на голову. Она стала плакать ещё громче. Начал гладить шелковистые волосы, представляя, что глажу котёнка. Впрочем, это не было далеко от правды — в какой-то момент её плачь стал походить на мурчание. И тогда я понял, что Амосова — просто беззащитный ребёнок, который не может справиться с собственными чувствами и эмоциями.

Стало жалко её. Хотя и понимал, что, по сути, ничем ей сейчас не могу помочь. Могу лишь уберечь самого себя от её необдуманных поступков. Только и всего.

— Тебе так мало лет, но убиваешься из-за всякой ерунды, — невольно перейдя в свой любимый режим деда, произнёс я.

Виктория ничего не ответила, но плачь её постепенно сошёл на нет.

— Между нами ничего не может быть. Я теперь женат на другой. А так как человек честный, то нарушать обещания, данные Екатерине, ни за что не буду. Ты же меня понимаешь? — говорил таким медитативным голосом, что аж самого в сон потянуло. Но, это возымело свой эффект.

— Понимаю… — ответила Виктория и повернулась ко мне. Лицо — краснющее, мокрое, тушь — нелепо размазана возле глаз.

— Значит… ты не будешь портить наши отношения? Пожалуйста. Я буду очень несчастлив, если это случится.

Амосова ничего не ответила, а лишь вытерла рукавом лицо.

— Если что случится, обращайся ко мне. Всегда помогу, — попытался улыбнуться, но, кажется, вместо этого вышло что-то нелепое. — Хорошо?

— Угу, — промычала Виктория и двинулась к двери, но я уже не стал её останавливать. Полоска света разрослась до светящегося прямоугольника, а потом снова стала полоской. В каморке я остался один.

— Мда, дела…

Просидел в тишине ещё некоторое время, а потом вдруг вспомнил о важном разговоре с Иисусом. По пути к двери достал из кармана телефон, и выбрал страницу с последними звонками. Уже почти тыкнул на зелёную кнопку, как увидел перед собой Анну.

Анну Герцен.

Она стояла прямо напротив двери и пристально глядела на меня. С абсолютно непонятными эмоциями в глазах. Мы вперили друг в друга взгляды, не решаясь хоть что-то произнести. Я закрыл за собой коморку, и уже приоткрыл рот, чтобы поздороваться, но Герцен перебила:

— И чем вы там занимались? — как-то обиженно спросила она.

Ого… а это ещё что? Неожиданно. Я думал, что Анна всегда на моей стороне. А тут какой-то допрос с пристрастием начался. Немножко удивившись, я ответил:

— Тебе, разве, не всё равно?

Брови Герцен приподнялись.

— Андрей, — в её голосе проклюнулись те самые нотки, с которыми она общалась со мной ещё при первом знакомстве. — Я, конечно, всё понимаю, ты спас меня от тирана, приютил у себя в доме, не бросив в трудный момент, но… я так сильно сдружилась с Екатериной. Она стала для меня, как родная. И у меня не получится просто сделать вид, будто ничего не было. В конце концов, это будет хорошо для вас обоих, если рассказать всю правду. Зачем мучиться?

— Воу-воу, — выставил перед собой ладонь. — Притормози-ка. Давай присядем? — кивнул на лавочку у окна.

Сели.

— То есть, ты хочешь сказать, что Екатерине следует знать и о том, как ты пыталась «отблагодарить» меня прямо на кресле в моей комнате? М?..

— Эй! — нахмурилась Герцен. — Причём тут это? Ведь…

— Да при том, что ситуация — абсолютно идентична. Виктория приставала ко мне так же, как и ты в тот раз, но я её отверг. Тогда в чём разница? Я не понимаю.

— Ты уверен, что ситуация такая же? Не врёшь? — сощурилась.