Брачный контракт кентавра

– Я ехал не торопясь, а она с тротуара метнулась, будто ждала мой самосвал.

Павел Ильич загорелся желанием отправить на зону шофера-убийцу. Возможностей у депутата Верховного Совета хватало, он рьяно принялся давить на следователей. Никакие слова о том, что Альбина сама виновата в произошедшем, на отца не действовали, он жаждал расправиться с тем, кто не смог остановить на скользкой дороге многотонную махину. Каждый вечер Павел Ильич приходил к Марианне и с порога восклицал:

– Не выкрутится, подлец! Сам дьявол мерзавцу не поможет!

Мариша понимала несчастного отца и не возражала ему. Некоторое время после похорон Наметкин пребывал в активном состоянии, а потом вдруг прекратил навещать подругу покойной дочери. Марианна забеспокоилась и сама поехала к отцу Али.

Павел Ильич открыл дверь и молча протянул Марианне письмо.

– Читай.

Маришка развернула лист бумаги и ахнула:

– Почерк Альбины!

– Читай! – мрачно повторил Наметкин и, ссутулившись, пошел по коридору в гостиную.

Марианна последовала за ним, на ходу глотая текст. Содержание послания так шокировало Воронкову, что она почти дословно запомнила его навсегда.

«Дорогой папа, когда ты познакомишься с этим письмом, я уже умру. Пока не решила, каким способом лишу себя жизни, но постараюсь покончить с собой так, чтобы не нанести никому вреда. Это произойдет не в квартире, незачем Роману переживать шок, я сделаю все возможное, дабы обставить суицид как несчастный случай. Я понимаю, что твоя карьера может пошатнуться из-за моего поступка, поэтому не полезу в петлю, не прыгну с крыши и не наемся таблеток. Самым подходящим вариантом мне кажется дорожное происшествие, сбитый пешеход никого не удивит.

Папа, ты был мне лучшим отцом, но даже тебе я не могу рассказать о причине, которая требует моего ухода из жизни. Поверь, она очень серьезна, раз я осмелилась нанести тебе такой удар. Но, папа, я не могу с этим жить! Я всегда тебя слушалась, один раз поступила по-своему и теперь сама обязана расплатиться.

Помнишь, как в детстве я, проводя лето на даче, поехала одна в город за мороженым, потерялась, очутилась в милиции и провела три дня в детском приемнике? Я спросила: «Папочка, ведь я сразу назвала милиционерам свое имя, фамилию и адрес, отчего ты так задержался?» А ты спокойно ответил: «Альбина, человек самостоятельно, без совета с другими, принявший серьезное решение, должен так же самостоятельно нести ответственность за последствия своего поступка. Ты захотела одна прокатиться в Москву, не поинтересовалась моим мнением по данному вопросу, одной тебе и сидеть с бродяжками». Я запомнила тот урок и с тех пор всегда спрашивала твоего совета, но спустя много лет отмахнулась от твоих предостережений. Сама пирог испекла, самой его и съесть надо.

Папа, поклянись, что будешь помогать Роману и станешь считать его своим сыном. Я очень люблю мужа! Я никогда не смогу впустить в свое сердце другого человека, я, папа, как и ты, однолюб. Раз и навсегда. Не огорчай меня, протяни Роману руку помощи, он очень в ней нуждается, ему будет плохо. Он очень хороший человек, вот только слабый и любит деньги, но ведь Рома не жил, как я, с детства в достатке. Его унижали, били… Впрочем, не буду сейчас ничего рассказывать.

Прощай, папа, я люблю тебя, но не могу остаться. Поверь, всем будет хуже, если я испугаюсь и не шагну под машину. Рома ни в чем не виноват, он жертва хитрого, недостойного человека! Аля».

– Откуда у вас это письмо? – прошептала Мариша.

– Роман принес.

– Почему он только сейчас отдал вам послание?

У Воронковой неожиданно сильно закружилась голова, она даже испугалась, что потеряет сознание. Павел Ильич тоже оперся рукой о стену.

– Роман боялся заходить в спальню покойной жены, – еле-еле выдавил он из себя. – Сегодня утром наконец собрался с духом, решил собрать постельное белье и под подушкой обнаружил письма.

– Их было много? – слегка пришла в себя Марианна.

– Два, – одними губами ответил Павел Ильич, – второе тебе предназначено.

– Где оно? – закричала Мариша.

– У Романа, – объяснил Павел Ильич. – Он тебе не звонил? Мне пару часов назад конверт передал.

Забыв попрощаться, Мариша ринулась на улицу, на одном дыхании домчалась до троллейбусной остановки. Остановилась там на минутку, но не стала дожидаться транспорта, а полетела дальше пешком, радуясь тому, что Павлу Ильичу удалось поселиться в десяти минутах ходьбы от дома дочери.

Дверь в квартиру Романа оказалась слегка приоткрыта, и у Мариши от неприятного предчувствия сжался желудок. Испугавшись, единственная подруга Али на цыпочках вошла в прихожую и внезапно услышала громкий женский голос:

– Ты понимаешь, что натворил?

– Это любовь, – ответил Роман, – тут уж ничего не поделать.

– Мерзавец! – с чувством перебила его дама. – Подлец! Выродок! Таких, как ты, расстреливать надо! На Красной площади! Чтобы другим неповадно было!

– Зачем вы так говорите? – спокойно отреагировал Крысюков. – В любви участвуют двое. Если меня, по вашему мнению, следует уничтожить, то как поступить с ней?

Раздался короткий хлопок, Марианна вздрогнула.

– …!..!..! – выругалась незнакомка.

Матерные выражения из ее уст прозвучали скорее жалобно, чем грубо, дама, похоже, нечасто пользовалась нецензурной лексикой.

– Ты женатый человек, – перешла на нормальную речь женщина, – и я ведь приходила уже один раз, умоляла, просила!

– Это любовь, – твердил Роман, – я не смог с собой справиться. Да вы не поймете, Валентина Михайловна!

– Уж куда мне… – срывающимся голосом перебила Крысюкова гостья. – Точно, не пойму, потому что, как все Приваловы, имею совесть. А ты…

– Нас двое, – напомнил Рома, – я не один.

– Запомни: еще раз… еще хоть раз… Не смей больше влезать в семейную жизнь Федора! Ты рушишь его счастье! Это ты убил Алевтину!

– Смерть моей супруги вас не касается, – каменным голосом сказал Роман.

– Я сообщу Феде, – пригрозила Валентина Михайловна, – я объясню ему, кто виноват!

– Прощайте, – устало отреагировал Роман. – Хочу напомнить, что я недавно потерял жену и нахожусь не в лучшей форме. Мне не до приема гостей.

– Не юродствуй! – взвилась Привалова. – Я всем расскажу правду! Тебя накажут!

– Нет, – вдруг громко возразил Крысюков, – вы никуда не обратитесь. Сами знаете почему!

Вновь раздался хлопок, потом звон, стук.

– Подобру не хотите уйти, силой вас выпру… – пропыхтел Роман.

Мариша, сообразив, что Крысюков сейчас вытащит в прихожую скандальную гостью, быстро выскочила за дверь, поднялась на один пролет и перевесилась через перила.

Интуиция не подвела: не прошло и десяти секунд, как Крысюков вытолкнул на лестничную клетку красную растрепанную женщину и захлопнул дверь квартиры. Мариша, уже сообразившая, кто в столь резкой форме общался с Романом, получила наглядное подтверждение своим догадкам – увидела Валентину Михайловну Привалову, мать Федора, коллеги Романа и Алевтины. Не так давно Федя лежал в больнице, ему удаляли грыжу. Алечка поехала проведать Привалова и взяла с собой за компанию Маришу. Когда подруги вошли в палату, они увидели приятную даму, сидевшую у постели больного.