Брандвахта
Шрифт:
По закону больших чисел, выжило несколько коров, овцы, свиньи, пара лошадей, куры-гуси. Ну, и всяческие кошки-собаки.
— Через три-четыре года не только себя мясом и молоком будут обеспечивать, но и что-то на продажу появится. А курами — и того раньше: люди быстро сообразили, что лучше посидеть до осени без яиц, зато цыплят, которых куры высидят, на следующий год на всю деревню хватит. И новых ещё выведут.
Ещё одной причиной, по которой на грядущие переговоры выделили именно меня, была моя нетрудоспособность: прочие мужики пахали, превращая ещё одну баржу, «добытую» Григорием и Серёгой, в «плавучий холодный склад». Сначала варили из нашедшихся металлических уголков и листа что-то вроде ангара у неё на палубе, а
Впрочем, в отличие от Молочно-консервного комбината, крупы и муку пока «по-настоящему» никто не мародёрил. Их запасов, хранившихся в магазинах и на оптовых базах, людям хватает. А Мельзавод комбината производил больше 200 тонн муки в сутки, так что на складах этой муки — «как грязи». И вагон только фасованной гречки.
Почему не «склад» делали не на той же самой барже, с которой ходили в Прибельский? Да чтобы не переделывать конструкцию опускания-подъёма грузового трапа, неплохо проявившего себя. Я же говорю: в постапокалиптических временах есть своя прелесть, когда дело касается чего-то транспортного. Да и не только транспортного, а вообще технического. У Толкунова, вон, новая идея появилась: разжиться станками и организовать настоящую механическую мастерскую. Чтобы и отрезать металл можно было, и деталь какую-нибудь изготовить. Не говоря уже о ремонте. А что? Специалисты в лице того же Гришки, Садыка и деда Ивана имеются.
Вообще, конечно, эта поездка в Прибельский многих вдохновила. Как я это сформулировал, народ почувствовал, что у него «обеспечены тылы». Осталось только «с фронта» нас прикрыть. Но и это решаемо, учитывая желание «соседей» заняться самообороной.
Мы на эту тему потолковали с Алексеем Минхажевым, таким же, как и я, непригодным к строительно-грузчицким работам.
— Это хорошо, что вы почти все проезды в район перекрыли. Только надо не просто канавки, которые достаточно быстро снова закидать или вообще на серьёзном грузовике, вроде «Урала», переехать, а хотя бы метровые рвы прокопать. И отвалы грунта из этих канав сделать на внутренней стороне, чтобы его в канаву не столкнули. А на той единственной оставшейся дороге поставить серьёзный шлагбаум и выставить круглосуточный пост.
— А дежурить кто там будет?
— Хотят в безопасности жить? Вот пусть и дежурят по графику. И проезд сделать такой, чтобы с разгону нельзя было прорваться, а только аккуратно проехать «змейкой».
Он нарисовал на листочке примерный вид такого «блок-поста».
Что сказать? Толково! И обидно, что сам до подобного не додумался, хотя и видел, когда служил. И на дорогах в районе постов ГАИ не единожды видел. Даже возле того же самого аэропорта.
— Вообще, конечно, лучше было бы посмотреть всё на местности. Но, сам понимаешь, пока люди заняты, я пост не оставлю. Да и на костыле мне ковылять далековато.
Ну, с костылём — проблема решаемая. Хоть Барисычева «Волжанка», хоть ГАЗ-31029 «фиксатого», хоть «мой» «Москвичёнок». Но служба — прежде всего, и брандвахту, действительно, без охраны оставлять не годится.
30
За того неприметного мужичка, которого нам «подогнал» Иван Романович, старому надо памятник поставить! Привёл к брандвахте, вызвал Данилыча, а тот, выслушав «посетителя», позвал нас с Алексеем и Женей Колющенко. «Боевиков», в общем.
— Покажи им, — скомандовал брат, и мужичок вытащил из непрозрачного белого пакета чёрную пластмассовую коробочку с надписью Motorola GP-300.
— Ментовские. Только-только
в уфимскую милицию поступили. Знаете же, как наш Мурзик ментов любил: первое место по России по количеству милиционеров на душу населения!Мурзик — это не кот. Это, как я уже знал, данная населением кличка председателя Верховного Совета Башкирской АССР Муртазы… э-э-э… Губайдуловича Рахимова.
— Шикарный аппарат! Полкило веса, восемь каналов. Менты визжали от восторга, когда их опробовали.
— А дальность какая, частота работы?
— А хрен его знает, какая частота. Ментовская. По дальности сосед говорил, что в городе километра на четыре бьёт.
— Понятно. Значит реально — не больше трёх. Сколько, говоришь, их у тебя? Если только та, что у твоего соседа была, то нахрена бы она нам сдалась, — скорчил я недовольную рожу.
— Сколько надо, столько и будет. Пятьдесят комплектов хватит для ваших нужд?
Понятно. Мужик явно «отмародёрил» какой-то милицейский склад.
— Ну, за мешок муки можно половину взять, — снова изобразил я снисхождение (попробовали бы вы изобразить заинтересованность при торге с восточным человеком!).
Ясное дело, тот возмутился, объявив, что каждый комплект стоит… стоил по штуке баксов.
— Не, ну если хочешь, мы можем и баксами заплатить…
В общем, сторговались ни трёх мешках муки и паре коробок сгущёнки. За весь запас: их же и перепродать можно будет. Так что скоро у нас со связью будет не только каждый обитатель брандвахты, но и Кречетов, а также та самая «сторожка», которую мы планируем поставить на въезде «на район». Только вот что-то не торопятся местные к нам приходить.
— Молодой ты ещё, Вовка, не понимаешь разницы: если ты к ним идёшь, значит, ты просишь, а они могут кочевряжиться. А если они к тебе, то просители они. Сиди и жди: им это больше надо, чем вам.
Что тут сказать? Дед прав. И моё нетерпение относительно того, что соседи так долго «телятся» с инициативой организации обороны района, надо просто… перетерпеть. Придут! Просто из-за того, что жаба задушит: они же не дурные, понимают, что, охраняя себя, они и нас охраняют. Другой дороги к брандвахте больше просто нет: Латыев при помощи экскаватора полностью перекопал «перешеек» между тупиковой частью затона и улицей Пугачёва.
— Ладно, иди. Вон, кажется, последние из бани вышли.
Ага. Сегодня топили баню в одном из почти построенных коттеджей, и наши барышни, накопавшиеся в земле, смывали трудовой пот и огородную грязь. А я их караулил и во время «полевых работ», и пока они мылись. Заодно и с Иваном Романовичем потолковал о «неторопливых» обитателей района Колонии Матросова, так пока и не добравшихся до нас с предложением об организации этой самой «самообороны».
В числе «огородниц» и Надежда Бивалькевич, «молодожёнка». После возвращения «сладкой экспедиции» просто пришедшая в каюту Данилыча и объявившая, что довольно ему убиваться по умершей жене и холостяковать. А ей — маяться, дожидаясь, когда нравящийся мужик обратит внимание на неё или кого-то ещё. «Кто-то ещё» — это Фая, единственная, кроме «Айболита», оставшаяся без мужчины. Ну, не считать же в числе таковых малолетнюю Риту? Братец мой отнюдь не педофил. Тем более — у Ритули с Васьком наблюдается интерес друг к другу. По крайней мере, частенько по вечерам на «дальнем» краю палубы «мурлычут».
Эх, мне бы самому чуток обмыться, но Надя пока запрещает мочить повязки на руке.
Нет, посмотрев на мою жалостливую (насколько это возможно с гадской опухолью и остатками синяка) физиомордию, сжалилась.
— Только аккуратнее. Просто оботрись влажной тряпкой.
С рациями ещё возится Данилыч, заряжая и настраивая их, поэтому просто попросил девчат передать, что я задержусь.
Снова пришлось зажигать потушенные свечки, а потом одной рукой извращаться, пытаясь достать до спины. Ну, и правую руку выкручивать так, чтобы раненой левой можно было её протереть.