Брандвахта

— Военные. Говорят, на развязке повернули на «Пекинку» на запад.

«Пекинкой» в наших краях называют трассу М5 Москва — Челябинск. По слухам, появившимся ещё во время её постройки, дорогу собирались прокладывать аж до столицы Китая, потому ей в народе и дали такое название.

А это уже обнадёживает. Если появились «вояки», значит, появляется хоть какой-то шанс на то, что вскоре начнёт устанавливаться относительный порядок. По крайней мере, хочется в это верить. Весь вопрос в том, сколько времени займёт это наведение порядка.

Перетаскивание мешков с мукой и крупой заняло хренову тучу времени. Даже несмотря на то, что ребята даже показали, какой именно «газончик» на ходу (от складов и элеваторов до причала — чуть меньше километра, не таскать же мешки на такое расстояние на собственном горбу), но перегрузка всё равно очень длительный процесс. И умаявшийся народ выглядел теперь одинаково: во что бы они ни были одеты до начала операции, цвет их шмоток стал белым, «мучным». Как и волосы с лицами.

В общем, простились с «охраной» почти друзьями. И даже предложили, если будут проблемы, перебираться в район Колонии Матросова. Не на брандвахту, поскольку мы с Колющенко придерживались жёстко установленной «легенды»: да, буксир с баржей наши, но нас наняли для этой операции местные «барыги». За десятую долю награбленного.

На пляже возле улицы Прибельской нас уже ждали. Толпа тех, кто будет разгружать баржу и растаскивать муку и крупы по домам. Сошли на берег, чтобы не мешаться под ногами и мы, «боевики». А ещё — посчитать мешки, чтобы ушлые «бизнесмены» не сгрузили лишнее.

В общем, стояли, глазели, когда землю под ногами тряхнуло. Не сказать, чтобы сильно, но ощутимо.

— Сколько тут живу, а не помню, чтобы у нас землетрясения случались, — после напряжённой паузы в несколько секунд покачал головой один из «грузчиков».

— Да какое землетрясение? — нервно поправил его другой. — Ты туда посмотри!

На западе, за рекой, вверх поднималось огромное грибовидное облако. А через минуту с небольшим до нас долетел тяжёлый звук мощного взрыва.

36

— Бля-а-а! Это что? Проклятые американцы нам ещё и атомную бомбу бросили?

Честно говоря, у меня при виде «гриба» та же самая мысль возникла. Потом вспомнил то, что нам рассказывали про признаки ядерного взрыва (служил-то в таком месте, куда ядрён-батоны в первую очередь полетят). Ментовская рация, кажется, не загнулась. Значит, мощнейшего электромагнитного импульса, характерного для такого взрыва, не было. «Грибок» не светится продолжающимися реакциями деления и синтеза ядер. Значит, что-то не то.

Правда, немедленно начавшуюся панику уже не остановить. В армии почти все служили, команду «вспышка» хорошо знают, как исполнять. Лежат, уткнувшись мордами в песок. А вместо ударной волны — небольшое сотрясение воздуха. Акустическое. Не дождались ничего более серьёзного. Кто-то кинулся прочь, в направлении домов, и лишь немногие продолжили таскать мешки: радиация, как они думают, нескоро придёт.

— А где это шарахнуло?

— Ты что, не местный?

— Нет.

— Похоже, в Алкино: там зенитно-ракетная часть дислоцирована.

Судя по мощности «бабаха», это явно не сотни килотонн, как могло бы быть при прилёте типовой американской боеголовки. Сотни тонн — может быть.

— А хранилище ракет там у них есть?

— А как же!

Понятно.

— Похоже, кто-то доигрался с этими ракетами…

Другого объяснения относительно этого взрыва у меня просто нет.

— Ты хочешь сказать, это не американцы?

Глаза у Садыка квадратные, но, в отличие от сбежавших «прятаться от радиации», он не суетится. Изложил ему свои доводы. Да ещё и добавил, что после сотни килотонн нас ударной волной с ног сбило бы, а не по барабанным перепонкам очень нежно шваркнуло. И «подсветку» этот взрыв устроил бы недурственную.

Это у своих я имею какой-то авторитет, а для прочих обитателей «полуострова» просто молодой парень со свежими шрамами на морде: большинство их старше меня. Кое-кто даже вдвое. Так что слиняли почти все, кроме двух «предпринимателей», в которых жадность победила страх перед мифическим «радиоактивным заражением». Ну, и ещё семь человек, объявивших:

— Да нам после всех этих фенольных выбросов в водопроводной воде уже никакая радиация не страшна. Да и кто её чувствует, эту радиацию?

Ну, да. Есть такая буква: с конца восьмидесятых, когда «Меченый» гласность объявил, в Уфе из-за этих самых выбросов фенола скандал за скандалом. И радиация действительно не воспринимается органами чувств. Это потом, когда организм накопит достаточную для запуска необратимых процессов дозу, начинают отказывать его органы. Как рассказывал один из наших офицеров, участвовавших в ликвидации последствий Чернобыля, в Киеве в пик заражения нашлось полно молодых идиотов и идиоток, которые под соусом того, что они никакой радиации не чувствуют, целыми днями лежали на днепровских пляжах.

— А потом стали массово склеивать ласты…

Но у нас, слава богу, не ядерный взрыв!

Данилыч, когда мы вернулись в затон и отчитались ему о случившемся (в том числе — и на Мелькомбинате), тоже засомневался:

— Ты уверен, что это не бомба рванула?

Кстати, они на брандвахте никакого толчка не почувствовали: как я понял, вода сдемпфировала.

— Уверен. Вспомни поражающие факторы ядерного взрыва. Никакого электромагнитного импульса, который выжег бы всю электроники в радиусе доброй сотни километров, не было.

Тем не менее, сомнения у него остались. И рассеять их можно было ровно одним способом: замерить радиационный фон.

— Чем? У нас же дозиметра нет.

Пожалуй, его непреклонность (и тихая истерика, начавшаяся среди некоторых из наших впечатлительных девчонок) несколько поколебали мою уверенность.

— Найдём. Собирайся.

Сука, шлагбаум на въезде на «нашу» территорию открыт, блок-пост пустует, а у домов на улице Пугачёва в полном разгаре суета: обитатели заканчивают грузить в машины пожитки, часть их уже выехала из района. Пока крались по нашей части частного сектора, было видно, что на мосту через Белую движется достаточно плотный, по меркам даже до «доапокалиптического» времени, поток машин. Но нам туда не надо. Мы достаточно быстро проскочили на «волжанке» по Менделева, а потом по улице 50-летия СССР выскочили на проспект Октября. А вот там машин было дофига. Народ, видимо, из Старой Уфы и Нижегородки ломился в Черниковку, чтобы уехать на север, по Янаульской дороге, подальше от мегаполиса. Бывшего мегаполиса. Представляю, что творилось бы сейчас тут до того, как город вымер!

Дверь в квартиру Андрея была выломана. Как, в общем-то практически все двери в том подъезде. Похоже, мародёрка тут, в районе Восьмиэтажки, была поставлена кем-то «на промышленную основу». Только самое ценное по нынешним временам брат вывез сразу же. Так что, даже несмотря на следы лёгкого погрома, грабители вряд ли нашли что-то достойное их внимания. По словам братца, упёрли так, мелочи: содержимое кухонных шкафчиков да кое-какую одежду. Даже его «радиопринадлежности» трогать не стали.

Среди них-то он и нашёл небольшую невзрачную чёрную коробочку с крошечным дисплеем.

— Барисыч в девяносто первом мотался в командировку в Киев и там из любопытства купил. А потом, когда «наигрался», мне подарил.

— А что это?

— Бытовой дозиметр.

Заряд в батарейках, на удивление, ещё теплился, и приборчик, «подумав» несколько секунд, высветил на экранчике цифру «16». Микрорентген в час.

— Раза в полтора выше, чем раньше, — пожевал фильтр сигареты Андрей. — Но всё равно в пределах естественной нормы. А ты говоришь, не было никакого ядерного взрыва…