Брат берсерка

– Только убьем не сразу, - проворчал вдруг Кейлев. – Сначала я отрежу тебе язык – чтобы ты и дальше молчала, как молчишь сейчас перед дротнинг. А потом брошу мужикам на потеху. В крепости их больше восьми сотен,и большая часть всю зиму просидела тут без баб. Хоть помрешь с пользой для войска.

Забава содрогнулась. И тут же, чтобы скрыть свою оплошность, вскинула подбородок. лянула на девку с прищуром, чтобы казалось, будто разглядывает её брезгливо.

сама подумала с горечью – давно ли сама боялась, что бросят на потеху воинам? И теперь вот других пугает этим…

Лицо Гудфинны помертвело. Даже губы перестали дрожать.

– А если я расскажу все, что знаю?
– пробормотала она.

– сли сделаешь это прежде, чем дочки Гунира признаются во всем, - объявила Забава, – тогда выйдешь отсюда вместе со мной. Переночуешь в рабском доме Йорингарда, где тебя никто не тронет. Утром получишь свобoду. И сможешь уйти отсюда.

Гудфинна глянула как-тo странно. А Забава внезапно припомнила слова аральда, сказанные им еще в Хааленсваге – бежать тебе отсюда некуда, на много дней пути живет только наш народ. А такие, как ты, для нас рабы и добыча…

– Если захочешь, можешь остаться в крепости, - уронила Забава.

Был бы браслет на руке – сняла бы да показала, поманив золотым блеском, мелькнуло у неё. Может, не зря люди побогаче ходят весь день с обручьями на запястьях? Что бы ни случилось, а малая часть от казны всегда при себе. И подкупить есть чем…

– А потом ты найдешь себе кого-нибудь, – насмешливо сказал вдруг Кейлев.
– Я слышал, что мужики, с которыми ты встречалась по ночам, остались тобой очень довольны. Что-то рабье мясо упирается, дротнинг!

В его словах был намек, прозрачный и недобрый.

Нельзя подкупать золотом рабыню, жизнь которой и так в её руках, осознала вдруг Забава. Тем более, когда хозяев девки уже допрашивает Харальд.

У неё вдруг ослабли ноги. Рана снова заныла,и она с ужасом подумала – может, уже начинается? Не зря же Асвейг говорила про смерть…

А вдруг она и впрямь умрет?

ука Кейлева легла на локоть Забавы, надавила.

– Сванхильд, дай-ка я… только отойди, чтобы не испачкаться.

Она, не двигаясь с места, еще выше вскинула голову. Сказала, глядя в лицо снова затрясшейся Гудфинне:

– У тебя ещё есть время. Расскажи, каким колдовством баловались ваши хозяйки, что за крысы перекусали этой ночью почти всех баб – и останешься жить. Слышишь?

Забава быстро кивнула на простенок, за которым была опочивальня дочек Гунира.

– Ещё немного, и дочки Гунира заговорят. А я отсюда уйду. Что с тобой будет потом, ты уже знаешь.

Из-за простенка, на удивление вовремя, донеслось тихое бормотание. Мяуканье смолкло.

– Все скажу! – взвизгнула Гудфинна.
– Брегга от меня пряталась, но я-то каждый день рядом была. Сама видела, как она один раз кошку поймала – а к вечеру кошачью шкуру на распял натягивала, для просушки! И рабыня у неё до меня была – запороли из-за того, что…

Пол под ногами у Забавы вдруг дрогнул. Девка осеклась, тревожно кpутнула головой.

А в следующее мгновенье затрещало дерево, заскрипели бревна,из которых был сложен сруб. Половицы внезапно вздыбились, подбросив Забаву в воздух. Она взмахнула руками – и ощутила, что летит, заваливаясь спиной назад…

Лицо Гудфинны мелькнуло и исчезло под концами разломанных досок. Сквозь жуткий треск дерева пробился истошный женский вопль.

И все смешалось – Забава летела в пустоту, но её поймали сзади чьи-то руки, жесткой хваткой, под грудью. Затем половицы внезапно оказались близко, она ударилась о них коленкой и локтем. Чужие руки стиснули так, что дыхание перехватило…

И снова был рывок, уже не такой сильный. Она с размаху ударилась спиной обо что-то, показавшееся ей камнем. А следом осознала, что сидит на чьих-то коленях. Дерево больше не трещало, только надрывно скрипело. Бревенчатые стены перекосились, завалившись вниз, к земле, со стороны двора.

Но сруб устоял, не распался. Лишь венцы повело,и бревна теперь неровно выпирали из простенков. Уцелевшие сундуки сгрудились в углах по обе стороны от окна.

Где-то внутри женского дома кричали дети.

Забава оглянулась – над плечом нависало искаженное лицо Арнлога. Тот сидел на полу,тяжело дыша и обхватив её руками.

в следующее мгновенье над ними склонился воин, которого привел Арнлог. Подхватил Забаву под локотки, пробормотал:

– Надо уходить, дротнинг…

– Кейлев! – крикнула она.
– Где Кейлев?

Завал из досок, начинавшийся с середины опочивальни, заскрипел. Дoнесся стон. И Забава, которую уже поставили на ноги, шагнула туда – но воин, стоявший рядом, схватил за руку. Бросил настойчиво:

– Ты должна уйти, дротнинг.

– Там мой отец, – торопливo бросила Забава. – Не хватайся за меня, лучше помоги ему!

Воин резко, точно обжегшись, отдернул ладонь. Глянул на неё с легким изумлением.

Харальд, вдруг подумала Забава. За простенком тоже вроде крикнули – правда, скрипело и хрустело тогда так, что крик ей мог и почудиться.

Что с Харальдом?

Над кучей сундуков в углу вдруг взметнулся язычок пламени – от упавшего светильника загорелась одна из крышек.

Арнлог, вскочивший на ноги, уже расшвыривал завал, за которым виднелась дыра в полу,идущая от одного простенка к другому. Часть половиц снесло, вывернув их наружу и покидав вместе с парой раздавленных cундуков на пол перед дырой, на Кейлева…

Второй мужик еще только шагнул к Арнлогу – а тoт уже выдернул из-под дoсок хрипло дышавшего старика.

Жив, подумала Забава. И, велев:

– Присмотрите за отцом!

Кинулась к выходу. Столкнулась на пороге с Ислейвом, крикнула ему в лицо:

– Беги по опочивальням, у баб должна быть вода! Хотя бы в помойных ведрах! Тут горит, надо потушить!

потом Забава отпихнула брата и выскочила в проход, где уже стояли женщины, испуганные, встрепанные, в нижних рубахах – и по которому как раз сейчас топали стражники, заскочившие со двора.

Дверь соседней опочивальни была перекошена, между створкой и порoгом появилась узкая щель. В ней играли непонятные отсветы – и Забава толкнула дверь.