Брат мачехи. Моё лето без морали

– Глупенькая моя. И я попросил на "ты" в обычной жизни.

В обычной жизни... И как уловить эту грань?

– Думала, что я буду тебя только пороть и связывать? Не дождёшься!
– посмеивается Стас.
– Сначала в замок принца Ольденбургского. А потом к тебе, за вещами.

– За вещами?
– что-то никак не могу переключиться после глубокого сна на его активный ритм.

– Да, Регина. С этого дня ты живёшь у меня. Возражения не принимаются.

– А меня ты не подумал спросить?
– с одной стороны мне хочется продемонстрировать ему свою независимость и характер, а с другой... сердце понеслось галопом от того, что Стас не хочет со мной расставаться. Хотя бы эти два месяца.

– Не подумал. Кто ещё вчера уверял меня в своей покорности и желал подчиняться?
– он снова на кровати. Подтянул меня к себе на грудь и так ласково выглаживает спину кончиками пальцев, что у меня почти слюни закапали от удовольствия.

– Я правда это сказала?

– Сказала. И не раз.

Чувствую тугое, напористое надавливание в области живота. Плавки Стаса натянуты до предела. Разбухший член едва ли не высовывается наружу.

– А может ещё немного поваляемся? Только нежно... Можно?

– Можно, моя девочка... Можно.
– Стас оттопыривает свои плавки и пригласительно кивает, предлагая мне поласкать его.

Обхватываю толстый, горячий орган и пытаюсь соединить большой и указательный пальцы. Если бы! С этим гигантом такой фокус не удастся.

– Какие у тебя пальчики нежные, мягкие... Риночка...
– Стас стискивает моё колено, но тут же, видимо опомнившись, что мы договорились о ванильных ласках, ослабляет хватку и скользит пальцами вверх. К моим женским складкам, начавшим нетерпеливо вздрагивать.
– Вкусная моя... Сейчас я тебя разочек попробую и в город!
– от одним рывком переворачивает меня на спину и спускается вниз, слегка посасывая кожу живота и... О, Боги! Как он втянул клитор! Ещё, Стас, ещё так несколько разочков и я готова!

– Хочу, чтобы ты поскорее надела своё белое платье...
– поцелуй-укус, отправивший электрические потоки к самым кончикам пальцев на ногах.
– Без белья...

– Стас! Какой ты безобразник!
– стискиваю под головой подушку. Чёрт! Я уже приближаюсь! И почему так быстро?

– Попридержи свой сладкий язычок, маленькая! Не забывай, что рядом с тобой твой дом... Хочу...
– плевок на клитор, отозвавшийся острым ощущением и моим протяжным, громким стоном.
– ...Чтобы ты не надевала бельё, когда со мной...

– Стас... Господи! Стас! Я сделаю всё, что вы пожелаете, мой Господин!
– в ушах звенит, руки вонзаются в его волосы и тянут, не щадя.

– Да, моя малышка... Ты в нём выглядишь, как юная и развратная медсестричка...

– Стас! Стас!
– его приличная щетина щекочет клитор, пока он договаривает последнюю фразу. Ещё один влажный, тянущий поцелуй и я взрываюсь, истошно крича и пульсируя текущей промежностью ему в губы.

– Да уж, не зря говорила моя бабка: "Когда собираются блондинка, рыжая и брюнетка - жди беды".

Чего???

Резко поднимаюсь и едва вспоминаю, где я. Пляж усыпан отдыхающими туристами и местными. Справа, расположившись на песке, заливисто хихикают мои новые подруги. Видимо, эту теорему выдвинула одна из них.

Накидываю на себя полотенце.

Щёки горят от возбуждения. Тело в огне. А между ног - мокрая, всё ещё пульсирующая плоть.

Чёрт! Я и правда кончила во сне?

Стас! Стас! Не дня без мыслей о нём!

Поднимаюсь. Надеюсь, что море сможет немного охладить мой пыл. И снова кидаю задницу на шезлонг. Грудь налилась от возбуждения и переизбытка молока. Два тёмно-красных, мокрых кружка в зоне сосков неоднозначно намекают, что пора сцедиться. Вот уже второй день не получается остановить лактацию. Накидываю футболку и, быстро попрощавшись с девушками бегу в поисках ближайшей аптеки.

Только и делаю в последнее время, что убегаю. От своего горя, от навязчивых, ярких воспоминаний о Стасе, от бывшего, чтоб его! И даже от молодого и борзого соседа-вдовца, пятимесячную дочку которого я вызвалась вскармливать по доброте душевной. Этот озабоченный Кирилл, беззастенчиво и нагло появлялся в комнате, как только я оголяла грудь. Каждый день. Каждый раз! И глазел, глазел под видом срочного разговора. Козёл, блин! Он - ещё одна из причин, почему я оказалась здесь. Жалко было передавать девочку другой кормилице, но желание сбежать подальше от её папаши просто вынудило меня на эту дурацкую поездку.

Шумная, оживлённая улица с несущимися на всех скоростях автомобилями. Жестокая, изматывающая жара, уже, наверное приближающаяся к отметке в сорок градусов. И я - измождённая нескончаемым путешествием, горячим морским ветром и воспоминаниями, что накатывают сегодня особенно безжалостно. С коробочкой нового молокоотсоса в рюкзаке и с последними четырёхстами рублями в кошельке. Уставшая и напуганная. Как потерянный ребёнок в огромном, незнакомом городе.

Хотя, недалеко от истины. Сейчас я мало чем отличаюсь от маленькой, запутавшейся девочки. Без конца цапающейся с отцом и непрерывно льющей слёзы.

Сигнал пролетевшего мимо байка заставляет вздрогнуть и вернуться в реальную жизнь, которая замерла здесь - рядом с пешеходным переходом, светофор которого уже не раз сменил цвет с красного на зелёный. И в пятидесяти метрах от кафе, где мы почти ежедневно обедали со Стасом.

И, когда я снова тянусь к своим очкам-маскировщикам слёз, телефон в кармане рюкзака начинает активно потрясываться.

Несколько секунд сжимаю в нерешительности свой "Самсунг", пялясь одновременно с облегчением и обречённостью на вздрагивающую надпись "Марина". И всё-таки отвечаю.

– Алло.

– Рина! Ты куда пропала, милая? Мы с отцом все телефоны оборвали, пытаясь тебе дозвониться!

– И он тоже?
– странно. Думала, мой старик только обрадуется, освободившись от моего присутствия.

– Конечно! Ты ещё спрашиваешь? Сергей очень переживает, что перегнул сегодня палку. Но, ты же знаешь его...
– она переходит почти на шёпот. Видимо, отец где-то рядом, и Марина прикрыла трубку рукой.
– Подожди...

– Дочка?

Ну ничего себе! По голосу кажется, что мы будем сейчас извиняться. Ну, послушаем, Сергей Борисович!

– Мне стоило бы извиниться...

И? Что дальше-то? Сейчас скажешь "но"?

– Прости, если давлю на тебя...

"Если"! Прикалывается что ли?

– Скажи, где ты, и я тебя заберу. Марина переживает. Да и я... Прости, Ринка.

Молчу несколько секунд. Это первый случай за всю мою осознанную жизнь, когда отец снизошёл до извинений. Неужели что-то понял? Или так... временно?

– Рина? Алло!

– Я тут.
– Тяжело вздыхаю и решаю, что проверить, "одумался" отец или нет всё же придётся. Деваться всё равно некуда. Бедные не выбирают...