Брат мачехи. Моё лето без морали

А теперь мой любимый мужчина стоит у меня за спиной, обдавая тёплым дыханием затылок и просительно шепчет:

– Расслабься, маленькая. Я помогу...

Закрываю глаза. Знаю, потом я тысячу и один раз пожалею, что дала слабину и позволила ему касаться себя, но сейчас мной движет необъяснимое ощущение, что Стас действительно решит все мои проблемы и излечит боль. Я медленно выдыхаю, не смея открыть глаза и взглянуть на него через зеркало и, чуть заметно кивнув, прислоняюсь спиной к твёрдой и надёжной, как стена, груди Стаса.

Глава 10

– Расслабься... Дыши медленно и глубоко...
– Стас шепчет эти слова еле слышно, как заговор. И попутно осторожно, чуть касаясь кожи, поглаживает одеревеневшую грудь.

Хватаюсь за край раковины, чтобы не вцепиться в его бёдра. Что я творю? Почему так легко доверила ему такую интимную процедуру?

Больно и приятно одновременно. В кольце рук Стаса хорошо и уютно. Как в детстве. Впервые за последний год.

– Умница моя...
– комментирует он, когда соски начинают характерно ныть и я чувствую на их кончиках две выделившиеся капли.

Всхлипываю. Но теперь не от боли - она куда-то ушла. Не до конца исчезла, но стала терпимой. Сейчас я плачу от того, что он снова рядом, от душевной боли, от облегчения и от тумана, которым покрыто будущее.

Открываю глаза и становится ещё более стыдно. Пальцы Стаса, сжимающие мои соски все в белых каплях. Снова пробую вырваться, буркнув что-то типа: "Спасибо, дальше я сама." Но, когда с тобой рядом Стас, настаивать на своём бесполезно.

– Я видел, как ты сама...
– хрипит мне в шею и продолжает свои мучительно-сладкие сжатия. Сладкие... Самой себе страшно признаться, но боль сдаёт свои позиции, призывая на замену томительно-возбуждающие ощущения.

– Иди сюда, - он присаживается на табурет и притягивает меня к себе на колени.

– Стас...
– лучше бы уж молчала, чем выдала это слово, которое должно было прозвучать, как сопротивление, но перетрансформировалось в мольбу.

– Тише. Не думай ни о чём, ладно?
– накрывает мой правый сосок ртом и тянет.

Да как тут не думать... Когда... О, господи! Мысли так и крутятся вокруг того... самого...

– Только не глотай... А, то ещё отравишься, - выдыхаю ему в волосы и хватаюсь за плечи мужчины. Пальцы покалывает от ощущений его перекатывающихся под кожей мышц.

– Ш-ш-ш...
– шипит мне в сосок и снова прижимает кожу губами.

Моё возбуждение смывает остатки стыда и сдержанности. Опускаю руку ниже и проскальзываю от обнажённой, гранитной груди мужчины к животу, который к этому моменту напрочь забрызган льющимся из второй груди молоком.

– Ринка, - его шумное дыхание обдаёт горячим пламенем другой сосок. Снова боль тает в наслаждении. Влажные нажатия языка Стаса разжигают во мне настоящий лесной пожар. Удовольствие, боль, стыд и страх смешались в один немыслимый, сумасшедший коктейль и подталкивают меня придвинуться ближе. Настолько, чтобы ощутить бедром его острую, как копьё плоть и тихо застонать от удовольствия.

– Почти закончили, маленькая...
– комментирует Стас и по его севшему, спотыкающемуся на каждом слоге голосу я понимаю, что мой мужчина тоже на грани.

Мой? Ха! Ленкин! Стас - не мой! Уже не мой.

И что я вообще творю? Чуть не отдаюсь мужчине буквально несколько часов назад вылезшего из постели другой женщины!

– Ты горишь, Ринка...

Вот уж точно - комментарий по делу.

– Поехали в больницу. Врачам лучше известно, что делать.

– Не нужно. Всё и так пройдёт. Единственные таблетки, способные помочь, толку не принесли. Просто перевяжу и постепенно прекратится...

– Ладно. Идём помогу.
– Он даже не ждёт моего ответа. Просто хватает на руки и несёт в сторону моей... Ой, то есть, его спальни!

И странно, что Стас ничего не спрашивает о ребёнке. Хотя, ещё не вечер. Чувствую, что все мексиканские страсти ещё впереди.

– У тебя есть шарф?
– он опускает меня на кровать, по-хозяйски дёргает ручки шкафа и начинает сканировать содержимое.

– У-у, - отрицательно качаю головой и подтягиваю колени к груди. Быстрей бы он ушёл и оставил меня одну, наедине со своим кошмаром!

– Сейчас.
– Двадцать секунд, за которые Стас успевает сбегать в одну из соседних комнат и вернуться со своей футболкой в руках.

Разрывает её по одному шву и достаёт из тумбочки ножницы. Отрезает рукава, ворот и сворачивает ткань втрое.

– Держи, - обнимает мою грудь тканью и плотно стягивает в районе спины.
– Не туго?

– Нормально, - слёзы снова на подходе. Щиплют глаза. Благодарность и любовь к этому мужчине то всплывают на поверхность, то снова тонут под грузом страха, обиды и отвращения к тому, чем он занимался с этой Леной. Буквально в десяти метрах от меня!
– Спасибо, Стас. Идите, вас, наверное, на барбекю заждались.
– Накидываю на себе одеяло и отворачиваюсь к окну.

– Какое барбекю, Ринка?
– вместо того, чтобы уйти он удивлённо опускается на кровать и мягко обхватывает мою неприкрытую лодыжку.

– Ну, у Ильи... Там Лена ваша и ос...тальные...

– Какая там Лена, когда тут ты... Ринка!
– и по тому, с каким фейерверком эмоций он выкрикнул моё имя, я понимаю, насколько Стас себя сдерживал последние полчаса. А, возможно, и все предыдущие сутки.
– Я ничего не понимаю, маленькая... За один день всё с ног на голову! Твоё неожиданное возвращение... Эти грустные глазки - он тянет меня за плечо и перекатывает обратно, заставляя на него посмотреть.
– Марина мне всё рассказала, Рин. И, хотя сейчас не время, я больше не могу терзаться вопросами. Скажи, чем я тебе не угодил, что ты начала параллельно встречаться с кем-то ещё? Или Марина ошиблась со сроком?

СТАС

Ринка молчит. Буравит меня взглядом, пропитанным горечью и злостью.

И сколько ещё она собирается меня мучать?

– Рина!

– Не думала, что ты такого обо мне мнения. Ну, раз так, давай на этом и остановимся. Думай, что хочешь.

Она откидывает одеяло и медленно, но с каким-то одержимым порывом спускается на кухню. Набирает стакан воды и нервно хватает коробочку Пенталгина с микроволновки. Заглатывает таблетку и, прикрыв глаза, не торопится их открывать - видеть меня не хочет, значит!

– Хватит за мной ходить, дядя Стас! Всё! Поговорили!
– шипит, как гадюка на палку.
– Да, спала! Со всеми подряд спала! С половиной Пицунды перетрахалась!

Какой же я идиот... Девочке и так плохо, а тут ещё я со своей ревностью и собственническими замашками довожу её до белого колена.

– Риночка, прости, - касаюсь её спутавшихся волос, пытаясь успокоить. Но это даёт обратный эффект.

– Никогда больше не дотрагивайся до меня, понял?
– по её лицу можно было бы предположить, что Рина сейчас выкрикнет что-то подобное, закатится в слезах и истерике. Но то, с каким холодом и пренебрежением она это произнесла, загнало меня в тупик.