Брат мачехи. Моё лето без морали

– Тише, глупенькая, тише!
– он снова усмехается и тянет меня к выходу.

Наивная. По-другому его самоуверенность не назовёшь.

* * *

– Стас, ну давай... Давай всё отменим. Перенесём на завтра, а?
– страх нарастает во мне с каждой минутой, приближающей нас к зловещему семейному ужину. Вот я уже пытаюсь включить "заднюю скорость".

– Рина! Прекрати вести себя как маленькая! И потом, перед смертью не надышишься. - Терпение Стаса, похоже, на исходе. И не удивительно - я ныла почти всё время, пока мы выбирали это грёбаное платье.

"Перед смертью". Вот прям в точку сказал!

Выдыхаю, разглаживая на бёдрах шелковистую, светло-бирюзовую ткань. Поворачиваюсь боком к зеркалу. Тёплые, жилистые руки Стаса касаются моих предплечий. Мягко поглаживают, потирают. Это немного меня расслабляет и наполняет неизвестно откуда взявшейся уверенностью.

– Ладно! Берём это и погнали!

– Это? Тебе же в соседнем отделе золотистое больше понравилось.

– Нет, это.

На самом деле мне сейчас без разницы, какое на мне платье. Главное - побыстрее "отстреляться" перед родственниками и быть свободными. Стас прав - нет смысла тянуть.

– Точно?

– Точно, любимый, точно!
– Выпархиваю из примерочной, и - сразу к кассе.
– Девушка, мы берём. Можете сразу срезать бирку? Я прямо в нём и пойду.

– Рина?
– Стас мягко говоря, в шоке. От моей решительности? Или может от того, что я впервые назвала его любимым?

– С вас пять тысяч девятьсот девяносто девять рублей.

Твою ж мать! Могла бы что-нибудь и подешевле выбрать.

Стас оплачивает покупку, даже не поведя бровью. Забирает у продавца пакет с моими старыми вещами и тащит меня за руку в отдел напротив. С обувью.

– Стас, а давай я так...
– указываю взглядом на свои кроссовки.

Ну а что? Так сейчас носят. Даже я так хожу. Платье в бельевом стиле и кроссы - самое то. Да, и неудобно за то, что платье таким дорогим оказалось.

– Туфли или босоножки, любимая?

Блин! Улыбается. Всё-таки заметил моё обращение. И вернул взаимностью.

– Босоножки, Стасик...
– голос подлетел от неожиданности и внезапно нахлынувшего ощущения счастья.

А может, он прав, и мне не стоит так загоняться насчет реакции отца?

Через полчаса мы паркуемся у дома отчима Стаса. Эмм... у его и Марининого дома.

Чё-ё-ёрт!

Даже мысли в кучу собрать трудно. А ведь ещё и говорить придётся. Предстать перед суровым отцом.

Стас стискивает мою руку. Поддерживает, но от этого теперь не легче. Сердце грохочет, пытаясь выпрыгнуть. Даже в ушах его гул отдаётся.

– Готова?

– Нет.

– Ну, тогда идём.
– Он помогает мне выбраться из внедорожника и продолжает придерживать под локоть.

Нервно ковыряю ногтем подаренное им колечко. Сглатываю ком в горле, когда замечаю отца и Марину, сервирующих стол во дворе.

Всё! Всё!

Кое-как глушу свою истерику и натянуто улыбаюсь.

– Рина! Стас!
– Марина подаётся нам на встречу, но на полпути замирает, уставившись на наши сцепленные руки.

– Дочка?
– звучит, как молот о наковальню.
– И где же твой "мужчина"?

А это слово звучит, как "любовник". Или трахарь, ёбарь... Не знаю. С пренебрежением, в общем.

Понимаю, что отцу не видно за мачехой, что мы со Стасом держимся за руки. А по ужасу на лице Марины, понимаю, что реакция отца будет в разы хуже. В миллион раз, блин.

– Сдрейфил приехать? Познакомиться с родителями ему не досуг, значит. А как трах...

Прочищаю горло, что перекрывает последние слова отца, и всё равно сипло выдаю:

– Почему же не приехал? В-вот он...

Глава 26

Тишина…

Такая натянутая, что от неё, как мне кажется, сейчас барабанные перепонки лопнут. Вакуум просто.

– О-он?
– как-то полувопросительно выдаёт отец и делает шаг ближе.

Ну всё! Вон уже как желваки заходили. Прямо дышит огнём.

– Серёжа, спокойно!
– первой “отмирает” Марина и пытается встать на пути отца.

Полный игнор с его стороны. Отодвигает мачеху в сторону, даже не взглянув.

Сейчас его взгляд нацелен исключительно на Стаса. Если бы мог, уже расстрелял бы его им.

– Па-ап, я люблю его!
– стараюсь быть милой, но без толку. Одновременно с моими словами отец пронзительно грохочет:

– Значит, это ты трахаешь мою дочь? Сукин ты сын!

Отец заносит свой огромный кулак вверх и наотмашь бьёт…

Зажмуриваюсь и визжу, зачем-то на всякий случай еще и уши прикрыв. И мой похожий на ультразвук писк перекрывает и крики мачехи “Сергей, остановись!” и, собственно, сам звук удара.

Чувствую, как мои плечи сжимают чьи-то пальцы. Распахиваю глаза и понимаю, что это Маринка подлетела ко мне с поддержкой.

А напротив… Двое дорогих мне мужчин. Буравят грозными взглядами друг друга.

Стас, а в его руке, в нескольких сантиметров от лица зажато запястье отца.

Впиваюсь взглядом в постепенно расслабляющиеся пальцы родителя.

– Не трахаю, Сергей. Я её люблю.

Всё: и слова Стаса и уверенный и полный спокойствия голос любимого производят на меня эффект мурашек. Застываю, боясь дышать. На отца, кстати, эффект они тоже оказывают - его кулак полностью раскрывается, а в глазах мелькает что-то совершенно ему несвойственное.

Стас отпускает папину руку. И тот, как ни странно, становится значительно спокойней.

Чудеса! Либо Маринина любовь и “психотерапия” возымела результаты, либо доминантная личность Стаса задавила весь отцовский гнев.

– Давайте обсудим всё без рукоприкладства. Рина и так настрадалась за этот год. Может, ты всё-таки позволишь ей стать наконец счастливой?
– твёрдо произносит Стас.

– С тобой, да?
– огрызается отец, а у меня внутри снова крутятся воспоминания о том дне, когда я потеряла нашего сына.

Слёзы начинают гореть в уголках глаз. Струятся по щекам, провоцируя громкие, судорожные всхлипы.

– Регина!
– Марина прижимает меня к себе и стреляет убийственным взглядом в отца.