Братство дороги

– Лучше нам остаться здесь, - сказал я, поворачиваясь и отходя от проема.

Как только я сделал это, меня настигла волна теплого воздуха, густой аромат жареного мяса. Я повернулся лицом к коридору, ведущему глубоко внутрь горы.

– Это ловушка. И не самая хитрая.

– На севере мы всегда получаем, что хотим, - поднял топор Хакон, глотая набежавшую в рот слюну.

Мой желудок заурчал. Пожав плечами, я последовал за своим спутником.

– И мы на юге тоже.

Вдоль всего коридора на потолке впереди нас загорались белые стеклянные диски. Возможно, действующим оставался только один из семи, но они обеспечивали лучшее освещение, чем любой факел или фонарь.

Через пятьдесят ярдов путь нам преградила тяжелая стальная дверь, но лишь отчасти. Дверное полотно, тяжелее боевого коня в доспехах, все скрученное ударами невообразимой силы, стояло просто прислоненным к проему, оставляя достаточно пространства, чтобы мимо него можно было протиснуться. Через проем сразу за дверью я увидел блестящее многоногое насекомое, серебрившееся в свете древних светильников. С иглой вместо рта и телом в виде сосуда, наполненного красным ядом.

– Вижу иглу, - сказал я не поворачиваясь.
– Обойти ее будет трудно...
– Я не спускал с твари глаз, опасаясь, что она может резко прыгнуть и ужалить меня через сапог.
– Но, если врезать по ней мечом, думаю, проблема исчезнет.

Этот прием работает безотказно.

– Хо, - сказал Хакон. Я надеялся услышать больше энтузиазма, но лишь пожал плечами.

– Держи дверь. Я пролезу и стукну его.

– Ух.
– И вслед за этим раздался грохот падающего на пол топора.

Обернувшись, я увидел вытянувшегося на полу Хакона. Пять металлических насекомых сидели на его спине, воткнув глубоко в плоть свои иглы.

– Вот...
– Что-то маленькое и острое вонзилось мне в незащищенную часть спины, - ...черт!
– Я развернулся, пытаясь сбросить эту штуковину, но она вцепилась в меня десятком когтистых лап. По спине разлилось тепло.
– Сволочь!

Я шарахнулся назад, пытаясь раздробить существо об дверь. Но из маленьких люков в стене рядом с дверью выскочили другие такие же. Те, что были на Хаконе, высвободили свои иглы и метнулись ко мне.

Нескольких я разрубил мечом, отсекая лапы и разбивая тела, но сам стал оседать на пол с иглами в пояснице, бедре и ноге, и, прежде чем я успел разделаться с ними всеми, мои силы утекли, как вода из разбитой тыквы.

– Я помню тебя, маленький ублюдок!
– Зарычал я на игло-жука, который спускался из невидимого теперь люка. Моя надежда, что он, возможно, не сумеет взобраться на стол, улетучилась, когда я увидел скорость, с какой он спускался по гладкой стене.

Первый из шести ремней отцепился, и я принялся за следующий. Когда насекомое скрылось под столом, до меня донеслось сухое клацанье его металлических ножек. Почему-то я был уверен, что под моей спиной есть отверстия, через которые он может меня ужалить. Я продолжал работать, пальцы скользили по следующей пряжке. Если тварью управляет какой-то интеллект, она будет держаться подальше от зоны досягаемости моих ног.

Клацанье коготков о стальную ножку сообщило мне, что тварь забирается на дальний край стола. Должно быть, ее коготки снабжены магнитиками: ни одно существо размером с кролика не смогло бы взобраться по металлической поверхности другим способом.

Я освободился от второго ремня и принялся за третий… пауза… осмотрелся. Две серебристых ноги зацепились за дальний край стола. Откинувшись назад, я потянулся к стойке с наполненными жидкостью колбами, их трубки свободно свисали, и содержимое вытекало на пол. Игло-жук перелез через край, от чего у меня по телу побежали мурашки. Он повернул голову к моей стянутой ремнями ноге, направляя иголку. На ее кончике поблескивала капля прозрачной жидкости… Тут я с ревом схватил стойку, поднимая ее над головой настолько, насколько позволяли ремни, и с грохотом опустил на стеклянное тело игло-жука. Повсюду разлетелись осколки, дергающееся тельце соскользнуло со стола и с хрупким треском упало на пол.

С лихорадочным возбуждением я расстегивал пряжки оставшихся ремней, осматривая стены и опасаясь прибытия других игло-жуков.

Минутой позже я уже опустил босые ступни на холодный пол и обнаружил, что ноги отказываются удерживать вес моего тела, даже такого тощего. Из запястья, через которое трубки пичкали меня своей гадостью, продолжала течь кровь. Кожа свисала лоскутами, и блестело живое мясо.

На столе обнаружилось несколько чистых и мягких подкладок, которые, видимо, предохраняли мою спину от пролежней. По всей длине стола тянулся спускаясь вниз желоб. Должно быть, они смывали мои нечистоты, когда я лежал без сознания. Меня наполнила ненависть. Кто бы ни сотворил это со мной, я его искалечу, а затем прикончу.

Дверь позади меня была серебристо-стальной, как и сам стол. Я огляделся в поисках оружия, но в комнате ничего не было, кроме изъеденных ржавчиной корпусов древних механизмов. Схватив стойку для снадобий как копье, я двинулся на дверь. Снаружи могло быть множество врагов. Не жуки же подняли меня на стол и пристегнули к нему.

Положив руку на дверь, я на мгновение остановился, пытаясь привести в порядок мысли. Неужели Катрин действительно была здесь? Неужели это она разбудила меня? А ее поцелуй казался совсем маловероятным - принцесса ненавидела меня, и не без оснований. Тут нож в сердце оказался бы более реалистичным приветствием. Тем не менее, что-то ведь разбудило меня от, должно быть, месяцев, или даже лет, спячки. А Катрин когда-то водила компанию с ведьмой грез, так почему бы это не быть ей? Возможно, она решила, что позволить мне проспать здесь, в недосягаемости для ночных кошмаров, всю жизнь, было бы для меня слишком хорошим концом.

Вспомнив, что за мной наблюдают, я оставил дверь и встал на пятачок перед подсматривающим за мной глазом, который висел высоко в углу и мигал маленьким красным огоньком.

– Я иду к тебе, и ты не скроешься от меня даже на том свете.

Взмахнув стойкой в вытянутой руке, я сбил коробку. Она ударилась о стену, затем об пол, линза выскочила, покатившись по полу, и я раздавил ее металлической ножкой стойки. Превосходный монолог, по крайней мере для человека без одежды, без оружия и без плана, но он распалил во мне огонь, кроме того, никогда не помешает посеять семена тревоги в умах ваших врагов.

Разрушение механизмов, созданных Зодчими, безусловно, ужасная утрата знаний и возможностей, которые находятся за пределами нашего воображения. Однако, когда проделываешь это, острые ощущения тебе гарантированы.

Дверь передо мной открылась - запирающий механизм разъело, металл разложился до необычного белого порошка - это хорошо, поскольку я находился не в том состоянии, чтобы ее вышибить. Самым удивительным в изделиях Зодчих всегда было не то, как они ломались, а то, каким образом многие из них до сих пор функционировали. Я ожидал, что по истечении одиннадцати долгих веков со дня Тысячи Солнц они все превратятся в пыль. По крайней мере ничего из того, что было создано в первые три столетия после этого события, до сего дня не дожило.

Коридор был покрыт толстым слоем пыли, по углам валялись развалившиеся корпуса игло-жуков. Ведущие вправо и влево лестницы заблокированы обломками рухнувшего потолка. Я двинулся дальше, к месту, где открывался проход в обе стороны. Слева от меня высилась куполообразная стальная машина, которая испускала мягкое свечение, льющееся через небольшие портики. Десятки игло-жуков и других подобных устройств - но с режущими дисками вместо игл или, наоборот, с нитями для шнуровки - валялись по всему полу, разбитые вдребезги. Те из них, что были менее всего повреждены, тесно прижались к куполу, словно ища у него поддержки. Когда я заглянул, некоторые дернулись в мою сторону, но ни один не преодолел и половины пути прежде, чем свет в их глазах угасал, и они переставали двигаться.