Братва: Век свободы не видать

В первых шести жилых комнатах никого не было, даже трупов. Это стопроцентно свидетельствовало о том, что налет оказался совершенно неожиданным для обитателей дома. Не подозревал я в пройдохе Бароне такой нахально-дуровой беспечности. Впрочем, о мертвых плохо отзываться – крупный грех.

В седьмой комнате-мастерской застал живописную картину: среди разбросанных упаковок с полиэтиленовыми пакетами застыли на полу в самых разных позах шесть человек «загорелой» цыганской наружности. Все они уже благополучно покинули этот жестокий грешный мир. В правом углу помещения, у длинного металлического стола, плотно заставленного ретортами, газовыми горелками, колбами, пробирками и еще целой кучей всяких неизвестных мне химических приборов, столпились Цыпины три головореза, живо что-то обсуждая.

Подойдя ближе, я увидел причину их «базара» – у стола на деревянном табурете сидел бледный, давно не бритый мужик с мутным пустым взглядом. От его левой ноги тянулась к ножке стола собачья цепочка, не позволявшая пленнику отойти в сторону более чем на полтора метра. С великим трудом я узнал в нем нашего пропавшего Химика.

– Теперь понятно, куда реактивы и оборудование из его фатеры подевались, – кивнул Цыпа на металлический стол. – И откуда вдруг у Барона чистый героин появился!

– Чего столпились? – повернулся я к бездельничаюшей троице. – Быстро принимайтесь за доскональный шмон. Здесь несколько килограммов товара должно где-то быть!

Ну, про килограммы я, конечно, загнул просто для понта, чтоб воодушевить ребятишек. На изготовление одного килограмма героина уходит не меньше двадцати килограммов опийного сырца. Ханки то бишь. Так что самое реальное – тут могло найтись не больше пятисот-тысячи граммов порошка. Но мальчики с арифметикой были явно не в ладах и азартно занялись обыском помещения.

– Химик, ты в состоянии соображать? – похлопал я по колючим щекам нашего похищенного кадра. Но безрезультатно: все тот же отсутствующий взгляд и прерывисто-хриплое дыхание. Всмотревшись в расширенные зрачки, я начал просекать причину такого состояния.

Подозрения мои полностью оправдались. Закатав рукава рубахи Химика, увидел то, что и ожидал – змеевидные кровоподтеки на внутренних сторонах локтей. Так называемые «дорожки смерти», оставляемые на венах шприцом.

– Барон сразу посадил Химика на иглу, – высказался догадливый Цыпа. – Чтоб подавить волю и окончательно подчинить себе.

– Точно, братишка, – кивнул я. – Он уже стопроцентный хроник. Неизлечим!..

Я закурил, задумчиво разглядывая еще совсем недавно весьма ценного члена нашей команды. Мне понадобилось некоторое время, чтоб переломить что-то в себе и принять единственно верное в данной ситуации решение.

Завернув окурок «родопины» в носовой платок, старательно смял его и сунул себе в карман. Улик от меня менты никогда не дождутся.

«Вот и пришел твой черед, братишка! – подумал я, невольно усмехнувшись. – Недолго прохлаждаться тебе довелось, в натуре!»

Трижды весело «кашлянув», пистолет с чувством выполненного долга впорхнул обратно в свою теплую кожаную «постельку» рядом с моим сердцем.

Химик тяжело свалился на пол, громко стукнувшись головой, бедолага. Но ему уже не могло быть больно, к счастью – три аккуратно-ювелирных пулевых отверстия во лбу навсегда освободили его от земных страданий и самой унизительной пакостной жизни – жизни хронического наркомана. А заодно освободили и меня – от постоянной угрозы «палева» организации из-за неуправляемого языка наркоши.

Так что все путем. Все к лучшему то бишь.

Предстояла еще одна не очень-то приятная, но необходимая работенка. Конечно, можно было бы сбагрить ее безотказному Цыпе, но не хотелось выглядеть в глазах подчиненных филоном и слюнтяем-чистоплюем. Поэтому скрепя сердце взялся за дело лично.

Передернув ствол «Макарова», стал методично обходить одного за другим – шесть поверженных среди коробок тел, наделяя каждого по одной пуле из шпалера господина Григорьева. Над последним трупом склонился в недоумении:

– А где же сам Барон, оглоеды?!!

– Он в смежной комнате, Монах, там его спальня, – равнодушно отозвался один из боевиков, продолжая вытряхивать из упаковки полиэтиленовые пакеты.

Мне уже опротивело палить в мертвецов, и я отдал «Макаров» Цыпе:

– Два патрона осталось. Действуй!

Молодой соратник почему-то слишком долго возился в почивальне старого цыгана. Наконец глухо бухнула пара выстрелов – должно быть, он приставил ствол прямо к телу, наглядевшись, как это только что делал я. Хороший ученик, ничего не скажешь.

Цыпа появился из спальни с весьма довольным выражением на круглом лице.

– Глянь-ка, Евген, сколько на Бароне рыжья висело! – радостно воскликнул соратник, протягивая мне пригоршню массивных золотых перстней и цепочек. – «Штуки» на три баксов, не меньше!

Заметив явную заинтересованность ребят, я без лишних слов забрал у Цыпы золото и сунул к себе в карман, добавив сверху опорожненный пистолет Макарова.

Обыск принес нам чуть больше семисот полиэтиленовых катышков с белым порошком по одному грамму в каждом. Приблизительно на такой «улов» я и рассчитывал. Цыпленок рассовал шарики с героином по карманам и сразу забавно пополнел. Я чуть было не рассмеялся.

– Мы с Цыпой уходим, – сообщил я ребятам. – Минуты через две обрывайтесь и вы. Встретимся у «Центральной».

– Домишко подпалить? – спросил один из мальчиков, в детстве, по ходу, большой любитель пионерских костров.

– Ни в коем случае! Оставить все как есть!

Когда я и Цыпа проходили вереницу пустых комнат продолговатого, как пенал, дома, в прихожей негромко хлопнул пистолетный выстрел.

Выждав около минуты, с оружием в руках мы влетели в прихожую, готовые к любым неприятным неожиданностям. Но, как выяснилось, ничего страшного, к счастью, не случилось. Просто к Барону в гости зашел какой-то мужик, а водила «волжанки», стоявший на стреме у двери, без базара приговорил его к «вышке».

– Еще одного цыгана кокнул! – похвалился боевик, по-идиотски ухмыляясь.

– Нет, братец, это не цыган, – глянув на светлое лицо с застывшим изумлением в глазах, опроверг я. – Впрочем, это уже неважно. При нем что-нибудь было?

– Ничего не обнаружил, – честно уставившись мне в переносицу, отрапортовал Цыпин головорез. – Только бумажник, да и тот пустой.

Я сразу просек, куда подевались деньги из бумажника, но промолчал. Ладно уж, черт с ним. Каждый человек имеет право на свои маленькие слабости.

– Мы уходим. А ты выйдешь с остальными ребятами.

На улице все было спокойно, и мы дошли до «мерса» без всяких приключений и эксцессов.

Заметно вечерело. Кое-где на темно-сером небосводе уже весело-игриво подмигивали друг другу звездочки.

Оставив машину на автостоянке у «Центральной», мы поднялись на второй этаж гостиницы.

В пятнадцатом номере все было на прежних местах. Григорий спал в кресле, мирно похрапывая и не ведая, какие черные тучи сгущаются над его буйной бандитской головушкой.