Брелок желаний

Она перерыла сумку. Просмотрела записи. Села и вспомнила.

— Последний раз он был у меня, когда... Да. Машина. Потом — лофт на Патриках. Самокатчик. — Она закрыла глаза.

Мир качнулся. Как будто земля под ногами стала жидкой.

Она была без кнопки.

Как человек без оружия на поле битвы. Без пароля от аккаунта. Без страховки.

Без магии.

Она сидела у окна своего офиса. В кофте за три тысячи долларов. С лицом, на котором макияж держался хуже, чем самообладание.

Машины ехали. Люди шли. Все — без кнопки.

«Может, оно и к лучшему?»

Нет. Не может.

Её мир был устроен иначе. Она была устроена иначе.

Пайка допила кофе. Горький. Без вкуса. И поднялась.

— Найду. — сказала она вслух. Не кому-то. Себе.

Она всё ещё верила, что брелок жив. Где-то там. Может, в руках у самокатчика. Может, у бродяги. Может, просто снова лёг на дно — как в Египте.

Но теперь она не была той девочкой с веснушками. Не той школьницей. И не той, что только начинала петь.

Теперь она была Пайка.

Женщина, у которой забрали магию.

А значит — начнётся поиск.

ГЛАВА 3 «ЗНАКОМСТВО»

О чудесных свойствах волшебного брелка я узнал не в лаборатории Сколково, не в храме тибетских монахов и даже не от цыганки на автовокзале. Узнал, как и всё в этой жизни, случайно. Ну, то есть — как узнают, что у тебя аллергия на гречку: сначала жрёшь, потом опухаешь, потом сидишь с глазами, как у лягушки, и больше не экспериментируешь.

Проносив брелок в кармане около недели — рядом с мелочью, чеками из «Пятёрочки» и ключами от велосипеда, который давно украли — я мирно существовал среди корпоративного ада. А там кипела самая натуральная война: офисные интриги, подковерные войны, заговоры против Юленьки и слухи о том, что где-то кто-то уже делит её кресло. Я же держался особняком, как последний пацифист в окопе. Тихо приходил на работу, тихо её ненавидел, тихо пил растворимый кофе, который почему-то пах уксусом, и мечтал, чтобы всё это сгорело к чёртовой матери.

И ведь сгорело.

Но не сразу. Сначала отменили поездки в Москву — как будто кому-то там было дело до наших выездных совещаний по продажам пластиковых окон. Офис, впрочем, закрывать не стали. Просто всё повисло. Как недоеденный бутерброд в школьной столовке: вроде и не выбросили, но и есть никто не хочет. Подозреваю, что стул под Юленькой к тому моменту болтался на одном гвозде — и тот ржавел от страха.

И вот, в пятничное утро, когда я только начал подозревать, что корпоративный апокалипсис уже близко, у офиса с шипением остановился чёрный джип. Из него вышел учредитель — точнее, человек, представившийся учредителем. Я его впервые видел. Судя по лицу — или киллер, или нотариус. Его сопровождали двое охранников с лицами, как у тех, кто ест борщ без ложки. Уточню — чужой борщ.

Учредитель зашёл, пробыл в офисе меньше часа, а потом объявили, что новым генеральным будет... Светлана Алексеева. Да-да, та самая Светка из отдела продаж, у которой выражение лица всегда было как у вдовы, только вместо траура — маникюр и свежий «Шанель». Она первой пала на грудь Шрека, когда тот... ну, того. Умер.

Светка не просто вытерла слезу — она разыграла сцену из "Ромео и Джульетты", где Джульетта остаётся живой и срочно оформляет себе кабинет на девятом этаже.

А уже через три дня новая метла замела старым веником. Мне вручили уведомление о сокращении, да ещё и с кривой ухмылкой кадровички по фамилии Дятлова. Дятлова, к слову, была женщиной в теле и с лицом, как будто она пережила чуму, холеру и работу в налоговой одновременно.

Пара месяцев — вот и весь мой шанс найти новую работу. Хотя с моей удачей меня бы даже грузчиком не взяли — боялись бы, что я и склад сожгу.

В расстроенных чувствах — которые на самом деле были смесью обиды, злорадства и лёгкого поноса от офисного кофе — я вышел на улицу. Сел на лавочку у входа, достал брелок и стал крутить в руках. Игрушка, подумал я. Антистресс. Психотерапия бедного. Покрутил, пощёлкал, понажимал — и как-то даже отпустило. Терапевт не нужен — достаточно одной кнопки.

А потом я поднялся, глянул на здание и вдруг с каким-то подростковым вызовом пробормотал себе под нос:

— Да горите вы все синим пламенем...

Сказал — и пошёл на остановку. Но не прошло и десяти минут, как в моё поле зрения влетела, буквально влетела — скорая. За ней — пожарная, за ней — полиция. И всё с сиренами, как на фестивале звуков раннего Стаса Михайлова.

— Что за хрень? — вырвалось у меня, и я, уже забыв про маршрутку, бросился обратно к офису.

И вот тут начинается самое интересное.

Офис пылал. Да не просто пылал — каждый этаж пылал именно тем самым синим пламенем, каким я пожелал. Цвет был неоновый, адский и какой-то даже гламурный. Из окон валил густой дым. Люди орали, махали руками, прыгали из окон, как мораль каждого тренинга по тимбилдингу.

На крыше — толпа, как на концерте Макса Коржа. Кто-то кричал, кто-то рыдал, кто-то звонил маме. Пожарные раскидывали рукава, как диджеи на рейве. С лестницы, которая, как оказалось, у нас в Смоленске всё-таки есть, эвакуировали тех, кто не успел превратиться в шашлык.

А я стоял в кустах. Просто стоял. Молча. Даже бровью не повёл. Ноги, впрочем, подвели. Сел прямо на землю. Ни сил, ни слов. В голове — тишина, только эхо: я это сделал? серьёзно?!

— Надо проверить, — прошептал я сам себе и снова достал брелок.

И вот, сидя в траве, рядом с крысой и обгоревшим пакетом из «Магнита», я произнёс вслух:

— Хочу вафельный стаканчик с фисташковым мороженым.

Нажал.

Щелчок.

И он появился. Просто появился — в моей руке. Вафельный, хрустящий, фисташковый. Настолько реальный, что я даже его укусил. И да — это было оно, мороженное.

На этом моменте я не то, чтобы обмяк — я внутренне умер. Умер как старый сотрудник офиса, как честный труженик. Остался только я — человек с кнопкой.

Сел. Посидел. Потом встал. Пыль отряхнул. Взял мороженое в руку — и пошёл домой. Не обернулся. Ни разу.

Да, я — гнида. Мои коллеги горят, как купюры в печке, а я иду, облизывая мороженное. Но улыбаюсь не потому, что рад, а потому, что теперь знаю: кнопка работает.

И это, дружок, меняет всё.

«ЭКСПЕРИМЕНТЫ»