Бриллиантовая рука

— Ну куда же ты? — жалобно спросил Семен Семе­ныч.— А я? Почему ты меня оставил?

Не оборачиваясь, Кеша спокойно сказал:

— Ты же видишь, я жду.

Пришлось потратить еще десять драгоценных минут на то, чтобы позировать Горбункову на фоне древних кру­жевных изразцов и любоваться вместе с ним панорамой города, открывавшейся с холма. Вдруг Кеша неожиданно разглядел то, что искал. Там, внизу, на одном из домов узенькой улочки красовалась нарисованная яркими латин­скими буквами надпись: «АПТЕКА». Строго под ней верти­кально висела точно такая же надпись, но уже на турецком.

Нужно было срочно сматываться. Но как? Горбунков ходил за ним как приклеенный, не отступая ни на шаг и по-детски восхищаясь всем, что видел вокруг.. Кеша не уставал мысленно чертыхаться. В его душе все клокотало от бешенства и бессилия избавиться от этого придуркова­того Горбункова.

Наконец, они спустились вниз. Прослонявшись еще какое-то время среди двухэтажных домов, сложенных из камня, они забрели в один из узких переулков, в котором не встретили ни одного прохожего. Выждав момент, когда Семен Семеныч в очередной раз вскинул к лицу фотоаппа­рат и примерился, чтобы сделать очередной снимок, Кеша мгновенно проделал два стремительных прыжка в сторону и нырнул в узкий темный проем между домами, сразу же бросившись наутек. Выбежав через несколько секунд на соседнюю улицу, он на всякий случай оглянулся и, не обнаружив на этот раз преследования Семена Семеныча, двинулся дальше быстрым шагом, на ходу довольно потирая руки. Ему казалось, он четко представляет направле­ние, которому нужно следовать.

Увлеченный фотосъемкой, Семен Семеныч не заметил исчезновения товарища. Не слышал он и того, как из прое­ма, в котором только что испарился Кеша, выбежал, цокая копытами, толстый ишак и остановился за его спиной, словно чего-то ожидая.

По-видимому, желая испробовать на вкус горбунковский пиджак, ишак задрал голову и ле­гонько ткнулся мордой в спину незадачливого туриста. Сделав очередной щелчок, Семен Семеныч довольно улыб­нулся.

— Ты знаешь...— начал он.

В тот же момент от неожиданности и испуга он громко икнул. Ишак, решив, что с ним говорят на его родном языке, ответил тем же. Отскочив назад, Горбунков зачем-то резко подпрыгнул и одновременно взмахнул руками, словно хотел взлететь.

— Кеша! — позвал он.

Но никакого Кеши рядом с ним не было и в помине. Не было его также ни в одном из концов узкой короткой улоч­ки. Зато в этот момент с Семен Семенычем поравнялась высокая статная женщина, с ног до головы облаченная в белые развевающиеся одежды. По инерции он кинулся было к ней, по-видимому, желая расспросить, не видела ли она Кешу, но та в ужасе отшатнулась от него и прибавила шагу. Постояв еще несколько минут посреди улицы, он понуро пошел прочь.

— Кеша! Где ты подевался? Кеша!

Семен Семеныч метался вдоль улицы, осторожно загля­дывая во все двери и подворотни, не решаясь никуда свер­нуть, чтобы окончательно не запутаться в сложных лаби­ринтах.

Наконец, он понял, что ему предстоит теперь выбирать­ся отсюда самому. И он побрел наугад в направлении, противоположном тому, куда исчез Кеша.

* * *

С минуты на минуту контрабандисты ожидали появле­ния агента из далекой России. Все было тщательно проду­мано и подготовлено, бриллианты и другие драгоценности лежали в ожидании переправки через Черное море.

Но шло время, а агента все не было. С момента его предполагаемого прихода Бурулисто, хозяин аптеки, не­молодой одутловатый блондин со следами былой привлека­тельности на лице неустанно дежурил на улице у самого входа, пристально вглядываясь в каждого прохожего. Он также тщательно следил за тем, чтобы никто из местных жителей, проходя мимо аптеки, не наступил случайно на арбузную корку, лежавшую посредине улицы. Он сам под­бросил ее туда пару часов назад. Она должна была являться одним из условных знаков и необходимым атрибутом в ритуале встречи и опознания агента.

Скрестив руки на груди и прислонившись к раскален­ной от солнца стене, стоически перенося жару, Бурулисто не решался покинуть свой пост ни на секунду. Он умел ждать, умел сдерживать эмоции и долго сохранять по крайней мере внешнюю невозмутимость.

Внезапно рядом с ним выросла обнаженная по пояс плотная загорелая фигура Педро, его напарника по конт­рабандному ремеслу. Тот уже изрядно нервничал. То и де­ло похлопывая себя по колену, обтянутому белоснежными брюками, он мельком взглянул на часы и спросил:

— Ну где же он? Бурулисто даже не обернулся.

— Сколько еще можно ждать, я тебя спрашиваю?!

— Спокойно,— наконец ответил Бурулисто, продол­жая вглядываться в дальний конец улицы.

— Да какое уж тут к дьяволу спокойствие! — восклик­нул Педро, все больше распаляясь.

— Скоро должен прийти.

— Ты говоришь мне это уж третий час подряд! Сколько еще можно ждать?

— Ты предлагаешь что-нибудь другое? — иронично бросил Бурултисто через плечо.

— Пароль прежний — «черт побери»? — внезапно пе­ревел разговор Педро.

— Да. «Черт побери».

Не выдержав напряжения, Педро выскочил на середину улицы и несколько раз пробежался взад-вперед.

— Слушай, ты, псих,— спокойно обратился к нему Бурулисто.— Поосторожнее. Смотри, не поскользнись.

Педро вернулся, подпер бока руками и, приблизившись вплотную к напарнику, переспросил:

— А он точно с теплохода «МИХАИЛ СВЕТЛОВ»?

— Да. Точно.

— Ты уверен?

— Так сообщили.

Пёдро снова, уже в который раз, глянул на часы:

— Да, но теплоход через час уйдет! А его все нет! Боже, мы завалим все дело!

— Заткнись ты, псих! От того, что ты сейчас будешь закатывать истерики, ничего не изменится! Если будешь продолжать в том же духе, я набью тебе морду!

— Что-о-о?! Что ты сказал? Повтори!

Наскакивая на напарника словно петух, Педро начал орать так, что в витрине задрожали стекла. Он брызгал слюной и размахивал руками, изрыгая каскады руга­тельств, запас которых у него был просто неистощим.

— Я проклинаю тот день, когда связался с тобой! Ты вечно гребешь себе большую долю. Ты — настоящая свинья! С тобой невозможно работать! Да будь я проклят, есди задержусь здесь еще, в этой твоей задрипанной апте­ке! Я мог бы быть уже большим человеком, если бы не ты...

Примерно так могла бы звучать в переводе на нормаль­ный язык речь Педро. Однако Бурулисто она нисколько не растрогала, а, напротив, кажется, даже немного разозлила.

Но Педро забыл, каким бывает его друг, напарник и хозяин, когда разозлится