Британский качок

Нет, я не говорю об этом маме, даже чтобы выразить недовольство.

Кроме того, если бы я сказал ей, что Джорджия пригласила меня на свидание, потому что посчитала уродом, мама бы первым же рейсом перелетела через океан, чтобы свернуть Джорджии шею.

Она думает, что я самый красивый дьявол в мире, со шрамами и всем прочим.

— Все в порядке, у тебя есть время. И тебе лучше не заводить никаких привязанностей в Америке.

Мама любит напоминать мне, что я здесь не останусь, что это просто прихоть, на которую они согласились вместо того, чтобы я взял годичный отпуск.

— Я знаю это, мам.

Она зевает.

— Тебе нужно поспать. Уже поздно.

Она вздыхает.

— Ты прав, дорогой. — Похоже, она откидывается на подушки и устраивается поудобнее. — Отправь мне сообщение позже. Мама любит тебя.

Мама любит тебя.

— Я тоже тебя люблю, мам. — Я улыбаюсь, прежде чем отключить звонок, засовываю мобильный в карман своей спортивной сумки, откидываю голову на спинку сиденья и тоже закрываю глаза.

5

Джорджия

Пятница

Как я согласилась выйти снова после клоунады на прошлых выходных?

О, верно.

Я сделала это с собой, потому что до сих пор чувствую себя стервой из-за того, что оскорбила того беднягу прямо в лицо.

Эшли бла-бла-бла, тот самый мистер Выпендрежник, британский парень с женским именем.

Сегодня вечером я не с девушками из команды по легкой атлетике; мне удалось убедить Наллу и Прию пойти со мной, так как они уже знают Эша, а также я хотела бы подружиться с ними.

Из того, что я уже узнала о них, они обе мне по душе: веселые, приятные, общительные и умные.

Плюс, когда я вскользь упомянула о том, куда собираюсь, когда вчера после занятий мы собирались вместе, они обе заявили, что им надоело торчать дома по выходным.

Девушки обе на третьем курсе, но не похоже, что у кого-то из них здесь были лучшие друзья, и господь свидетель, мои новые товарищи по команде сработали не так, как я планировала.

Я нервно тереблю шлевки на своих джинсах с высокой талией, высматривая на дороге Наллу и Прию — мы договорились встретиться перед домом регби, и я пришла раньше, ужасно нервничая.

Эшли Драйден-Джонс не хочет иметь со мной ничего общего, и вот я собираюсь устроить ему засаду в его собственном доме.

Ну, не в его доме, а на его территории.

Мне должно быть стыдно за себя и я должна просто оставить его в покое, но моя гордость и совесть не позволяют этого.

Ненавижу, когда я кому-то не нравлюсь.

Я должна все исправить.

Меня съедает заживо то, что я задела его чувства и ранила его гордость. Я знала, что это неправильно, и все же сделала это, и теперь мне приходится жить с самой собой.

Хуже того, мне приходится видеть его два раза в неделю на занятиях.

Слышать этот нелепый акцент.

Наблюдать за его самодовольной ухмылкой, когда он сознательно игнорирует меня.

Я знаю, что он съел те кексы; иначе не взял бы их домой, и мог бы выбросить их в мусорное ведро, выходя из лекционного зала.

6

Эшли

Я замечаю ее, как только девушка входит в парадную дверь дома — не потому, что Джорджия слишком высокая или сногсшибательная, или потому что она с двумя девушками из нашей группы бизнес-класса.

Я замечаю ее, потому что…

Это Джорджия.

Она разозлила меня и забралась под кожу — американская фраза, за которую я зацепился, — и теперь она у меня на радаре.

В моем классе.

В моей голове.

Дразнит меня двадцать четыре часа в сутки, пытаясь вернуть мое хорошее расположение. Хотя зачем ей это, если она думает, что я страшила.

Я бы солгал, если бы стоял здесь и притворялся, что не нахожу Джорджию привлекательной. Солгал, если бы сказал, что мне не обидно, что это одностороннее наблюдение.

Джорджия прекрасна в том чистом, как у соседской девушки, смысле. Такая красивая, когда вы представляете кого-то с полевыми цветами и ветром, развевающим ее волосы, солнцем, падающим на ее лицо летом, в летнем платье в цветочек, и… О чем, черт возьми, я думаю?

Сегодня вечером девушка принарядилась, длинные волосы ниспадают прямыми прядями, точно так же, как в ту пятницу, когда мы впервые встретились.

Я заметил, что на занятиях она собирает из сзади, вероятно, в безумной спешке возвращаясь прямо с тренировки.

Со своего наблюдательного пункта я вижу, как Джорджия осматривает комнату в поисках.

Меня.

Скрестив руки на груди, я прислоняюсь к фанерной барной стойке, которую несколько моих товарищей по команде установили в углу комнаты, ожидая, когда взгляд Джорджии остановится на мне, прекрасно зная, что ей будет неловко, если ее поймают.

Я не дурак и знаю, что она здесь с миссией искупить свою вину; она выдала этот план, когда испекла мне кексы и принесла их в лекционный зал.

Вкусные, восхитительные кексы.

Они были хороши, но не настолько хороши, чтобы я мог простить ее за то, что она была бесчувственной задницей.

— Йоу, Британия. — Меня толкают гигантской рукой, когда Стюарт называет меня прозвищем, которое иногда использует. — Не сердись, но Элли сегодня привела свою подругу.

И? Какое отношение ко мне имеет его девушка, приводящая подругу на вечеринку?

— Разве Америка не свободная страна?

— Ну, знаешь, чтобы мы могли устроить.

— Устроить что?

Стюарт, чье имя Брэйден, закатывает глаза, как будто я медленно соображаю, и напоминает мне о нашем разговоре.

— Я говорил тебе о двойном свидании после игры, помнишь?

— Что я помню, так это то, что сказал тебе, что меня не нужно ни с кем сводить.

Это то, что я сказал, верно? Я не могу вспомнить, что ел на завтрак, не говоря уже о том, что сказал парню несколько дней назад.

Стюарт пьет из пластикового стаканчика в руке, пивная пена покрывает кончики его усов. На нем очки-авиаторы и зеленый летный костюм цвета хаки, выглядит он, как обычно, довольно придурковато.