Британский качок

Парень не отпускает меня.

Не тогда, когда мы выбрались из толпы людей, не тогда, когда входим в ресторан.

Когда стоим там, ожидая, когда нас усадят, Эшли отпускает мою руку, но тут же кладет свою мне на поясницу, как будто там ей самое место.

Я счастливо вздыхаю, следуя за хостес, когда она ведет нас к нашему столику, уединенному месту в углу, вдали от шума и суеты.

Должно быть, часть призового конкурса — один из лучших столов.

— Празднуете что-то особенное? — спрашивает официант, когда мы садимся, кладя меню перед каждым из нас, пока другой наполняет стаканы с водой, которые уже были расставлены на столе. — Годовщина? Свидание?

— О, мы не пара, — выпаливаю я, указывая между Эшли и собой, как идиотка.

«Почему, Джорджия? Почему? Просто держи рот на замке. Вот поэтому он думает, что тебе неинтересно, и ты делаешь только хуже!»

— Я имела в виду, что мы не празднуем ничего особенного. — Я делаю глоток воды из стакана, чтобы заткнуться, лицо краснеет от смущения.

— Могу я предложить вам для начала выпить?

Я украдкой бросаю взгляд на Эшли.

Его лицо непроницаемо, взгляд прикован к меню, которое он сейчас держит в обеих руках, взгляд блуждает по страницам. Губы сжаты.

— Конечно, — говорит он. — Я буду «Гиннесс».

Нерешительно прикусываю нижнюю губу.

— Эм, я буду бокал белого вина. Что у вас есть?

Официант предлагает мне несколько вариантов, и я выбираю один, на самом деле понятия не имея, что я заказала, но уверена, что мне это все равно понравится.

— Что выглядит хорошо? — спрашиваю я, беря свое меню и открывая его, как книгу.

— Все.

Стейк. Лобстер. Паста. Суп.

Десерт.

Все это здесь, и мы можем заказать; нам даже не придется оплачивать счет в конце трапезы.

Строки на странице передо мной с таким же успехом могут быть написаны на другом языке, который не могу понять, потому что едва их читаю. Я только что сказала официанту, что мы не пара и не празднуем ничего особенного; думаю, я только что испортила всю атмосферу.

Мы молчим, пока официант не возвращается с нашими напитками; я делаю большой глоток из своего бокала, нуждаясь в жидкой смелости. Желая набраться смелости, чтобы изменить этот вечер к лучшему.

— Ты прекрасно выглядишь, — выпаливаю я. — Синий — это твой цвет.

На самом деле, любой цвет — это его цвет, но я не собираюсь этого говорить.

— Спасибо.

Ага. Он определено отгородился.

Я наклоняюсь вперед на своем стуле, положив локти на стол, отмечая, как взгляд Эшли блуждает от моего лица к декольте.

Интересно.

Значит, он не так уж невосприимчив ко мне… или, может быть, не так уж невосприимчив к красивой паре сисек. Имеет ли значение, на чьем теле они находятся? Хотела бы я знать.

На самом деле он никогда не видел большей части моей обнаженной кожи — если не считать того, что я в спортивном лифчике, что не считается, потому что эта штука делает меня неприлично плоской.

Хорошо.

Ладно, это хорошо. С этим я могу работать.

В конце концов, он мужчина…

Я способна на женские уловки.

Наверное.

Я имею в виду, это было давно, но думаю, что могу флиртовать и быть сексуальной, если буду достаточно стараться.

Наклоняюсь вперед еще больше, положив грудь на стол. Теперь она приподнята, как будто на мне бюстгальтер пуш-ап. Я невинно улыбаюсь.

— Как твое пиво?

Эшли ерзает на своем месте.

— Холодное.

— Выглядит пенистым.

— Так и должно быть.

— Серьезно?

— Ага.

Он ведет себя дерзко, это хороший знак.

Я откидываюсь назад, отпивая еще вина. Чувствую себя так, словно мы на первом свидании, но оно проходит не очень хорошо.

Между нами есть странное напряжение, которое я не могу понять; мы «просто соседи по дому», так что он не должен был обижаться на то, что я сказала официанту, что мы не пара.

Это правда.

И он не должен был обижаться, что я сказала официанту, что мы не празднуем ничего особенного, потому что это не так.

Мы просто двое друзей, приехавших сюда на выходные.

Так почему же он ведет себя странно?

«Потому что ты ему нравишься, но он не хочет переходить черту», — говорит голос в моей голове. — «Ты обманывала себя все это время, если думала, что он не заинтересован. Переехать к нему было огромной ошибкой».

Я ломаю голову в поисках темы для разговора и останавливаюсь на:

— Что бы ты предпочел — отрезать палец на ноге или на руке?

Он смотрит на меня удивленно.

— Эм… это было неожиданно.

— Выбери один вариант.

— Легко — палец на ноге. Но на самом деле я все равно их почти не использую. А как насчет тебя?

— На сто процентов палец ноги. — Я делаю паузу. — Подожди, а я могу выбрать, какой палец ноги, или мафия выберет за меня?

— Эм, это был твой вопрос, но мафия усложнит выбор: они выбирают палец на ноге, но ты можешь выбрать палец на руке.

О, это действительно оживляет ситуацию.

— И все же я выбираю палец на ноге. Я могу носить туфли с закрытым носком, или, если почувствую себя особенно нахально, то достану свой ампутированный мафией палец ноги, задеру штанину и заставлю всех это увидеть

— По твоему сценарию ты сейчас в сомнительном итальянском ресторане со своим пальцем? Все это кажется действительно экстремальным. Ты подняла это на совершенно другой уровень.

— Я почувствовала, что это требует большей детализации.

Он наблюдает за мной поверх своего пинтового стакана.

— Понятия не имел, что ты такая.

— Ты многого обо мне не знаешь.

— Очевидно.

Под столом я дергаю ногой.

— Твоя очередь задавать вопрос.

Это занимает у него несколько мгновений. Парень молчит, пока думает, но в конце концов говорит:

— Хорошо. Ты бы предпочла отправиться в тюрьму на шесть месяцев или провести в коме целый год?

О, хороший вопрос — мне нравится.

— Тюрьма.

— Ты ответила очень быстро. Никаких колебаний?

Я выпиваю немного вина.

— Нет. Я просто использую это время, чтобы написать мемуары, в зависимости от условий содержания и доступа к ноутбуку.

Он кивает.

— Я бы мог пополнять твой счет в тюремном магазине, поддерживая иллюзию «Мы будем вместе, когда ты наконец освободишься». Потом, когда выйдешь, я скажу тебе, что ты изменилась.