Бросок Венеры

– Так ты сегодня вообще ничего не ел?

– В моём последнем жилище рабы пытались дать мне яд! Даже в доме Тита Копония я не чувствую себя в безопасности. Если в одном доме подкупленные рабы могут отравить гостя – почему в другом не могут? Я ем только то, что приготовлено у меня на глазах, или то, что покупаю на базаре – там-то еду отравить трудно.

– Некоторые держат специальных рабов, чтобы пробовать блюда, - заметил я, зная, что именно в Александрии так чаще всего и делается. Как раз там члены царской семьи и их приверженцы всегда старались прикончить друг друга по-тихому.

– Конечно, у меня был раб-дегустатор! – воскликнул Дион. – Как бы иначе я спасся от яда? Но дело в том, что таких рабов приходится заменять – а я в Риме сильно поиздержался. У меня даже не хватит денег на обратный путь до Александрии, когда потеплеет и начнётся сезон навигации, - он снова пошатнулся и чуть не упал.

– Но ты же от голода совсем ослаб! – я взял его за руку и повёл к столу. – Я настаиваю, ты должен поесть. В моём доме еда совершенно безопасна, а моя жена… - я собирался произнести панегирик её кулинарным талантам, но ведь Дион только что похвалил меня за любовь к истине. Поэтому я закончил фразу так: -…готовит не так уж плохо, особенно блюда александрийской кухни.

– Твоя жена готовит сама? – удивился Тригонион. – Это в таком-то роскошном доме?

– К сожалению, этот дом более роскошен, чем содержимое моего кошелька. К тому же она любит готовить, а рабы ей помогают. А, вот и она, - добавил я, поскольку в дверях и в самом деле появилась Бетесда.

Я собирался познакомить её с гостями, но, взглянув на лицо жены, осёкся. Она переводила угрюмый взгляд со жреца на Диона, который, казалось, едва заметил её, потом снова на Тригониона, с него – на меня.… Прожив с Бетесдой три десятка лет, я всё равно не мог понять, что означает этот взгляд. Что случилось?

– Диана сказала мне, что у нас гости, - проронила она, наконец. У неё снова прорезался египетский акцент, а тон стал даже более сухим, чем обычно. Бетесда буквально сверлила посетителей взглядом, так что Тригонион потупился, а Дион, всё-таки заметив её присутствие, мигнул и сделал шаг назад.

– Что-то не так? – спросил я, незаметно для гостей подмигивая жене. Я надеялся, она улыбнётся. Напрасно.

– Я думала, вы захотите поесть, - произнесла она официальным тоном. Губы она поджала – будь Бетесда менее красивой женщиной, это могло бы испортить ей внешность.

Ах, так вот в чём дело. Она подошла к дверям несколько раньше, чем я думал – и услышала моё суждение о своих кулинарных способностях. Впрочем, и в этом случае ей достаточно было бы поднять бровь, чтобы выразить неудовольствие. А возможно, причина в том, что я назавтра готовился отправиться в путь – и предоставил ей укладывать вещи, тогда как сам возился с посетителями, да ещё таким сомнительными. Я искоса глянул на Диона с его сбившейся столой и нелепой косметикой, затем на Тригониона, который нервно теребил край своей тоги под строгим взглядом Бетесды. Да, представляю, какими они предстали в её глазах. Моя жена уже давно смирилась, что в нашем доме бывают личности всякого сорта – но не считала нужным скрывать своё презрение к тем, кто ей не нравился. Ясно, что о египетском посланнике и его спутнике Бетесда составила не очень лестное мнение.

– Да, думаю, нужно что-нибудь перекусить, - громко сказал я, чтобы привлечь внимание гостей – взгляд Бетесды, казалось, буквально обратил их в статуи. – Тебе, Тригонион?

Маленький галлус нервно сглотнул и смог только кивнуть.

– И тебе также, учитель – я настаиваю! Ты не можешь покинуть мой дом, не поев хоть немного. Ведь ты уже совсем обессилел.

Дион склонил голову – он выглядел уставшим и загнанным в тупик, дрожа от волнения, но наверняка и от голода. Он что-то бормотал себе под нос, затем, решившись, повернулся ко мне:

– Да. Ты сказал, у вас есть что-то из александрийских блюд?

– Бетесда, что мы могли бы предложить нашим гостям? Эй, Бетесда, ты меня слышишь?

Она вышла из задумчивости и откашлялась.

– Я могу приготовить лепёшку по-египетски, с чечевицей и колбасой.

– Да, это было бы замечательно, - проговорил Дион со странным выражением на лице. В самом деле, голод и тоска по родине могут выбить из колеи даже лучшего из философов.

Через мгновение рядом с Бетесдой стояла Диана. Дион удивлённо переводил взгляд с матери на дочь и обратно. Их сходство поражало.

Бетесда исчезла так же внезапно, как и появилась. Диана на мгновение задержалась, стараясь подражать суровому виду своей матери. Чем дольше я живу с женщиной, тем загадочнее для меня она становится. А теперь их в доме две – значит, и загадка удвоилась.

Диана развернулась и ушла таким же стремительным шагом, как и мать. Я поглядел на своих гостей. Философ в столе, подумал я, или отказавшийся от своего пола галлус совершенно просты и понятны в сравнении с женщиной.

Рабыня принесла нам вино и немного хлеба, чтобы подкрепиться, пока еда не готова. Из сада подступал холод, и я велел Бельбону растопить жаровню, а сам закрыл ставни на окнах. Снаружи уже сгустились сумерки, и лица Минервы было не разглядеть.

Теперь, когда в желудке Диона было немного хлеба, но гораздо больше вина, он нашёл в себе достаточно сил, чтобы рассказать об обстоятельствах, доведших его до столь плачевного состояния.

Глава четвёртая

– Начну, пожалуй, с самого начала, - вздохнул Дион. – Это лучше всего – рассказ и так выйдет чересчур запутанным. Впрочем, кое-что об этом тебе уже известно…

– Всё-таки освежи мои воспоминания, - попросил я.

– Хорошо. Итак, на протяжении всей моей жизни государственный переворот был для Александрии нормальным, повседневным состоянием. Члены царского рода Птолемеев не занимались практически ничем, кроме междоусобной грызни. Для самих же александрийцев это означало постоянные побоища на улицах и рост налогов. Раз за разом народ восставал, чтобы заменить одного царя другим. Какой-нибудь Птолемей изгонял своего родича и занимал его место – я не стану их всех перечислять. Победитель овладевал Александрией, а заодно царской казной и огромными запасами зерна. Проигравший бежал на Кипр, и там строил планы своего возвращения. Судьба меняла царей, а египтяне терпели это. Я уже и не помню, какой именно Птолемей царствовал в то время, когда ты Гордиан, жил в Александрии.

– Я помню. Это был Птолемей Александр.

– Да, верно. Через несколько лет разгневанные горожане выгнали его из Александрии, а потом он умер при подозрительных обстоятельствах. Престол перешёл к его брату Сотеру. Восемь лет спустя Сотер умер, не оставив законных сыновей. Это было двадцать четыре года назад.

Дион составил вместе кончики пальцев.

– Оставался лишь один законный царевич Птолемеевой крови – племянник Сотера, в честь отца названный Александром. Он в то время жил в Риме, под защитой диктатора Суллы, и здесь Рим впервые появляется в нашей истории. Александр II, заручившись поддержкой римских властей и заняв солидные суммы у римских банкиров, вернулся в Египет и потребовал себе трон. Но, чтобы занять его, он должен был жениться на своей тётке, вдове Сотера, которая упорно не желала отказываться от положения царицы. Так он и сделал – а вскоре приказал убить её. Но дело в том, что царица была очень популярна, и её гибель разъярила народ.

– Тот самый народ, который бунтовал из-за убийства кошки? – фыркнул Тригонион. –Боюсь даже представить, что они сделали, когда была убита любимая толпой царица!

– Вы ведь хотели истории, - заметил Дион тем же голосом, которым всегда читал лекции. –В то же самое время Александр II объявил о повышении налогов – ему ведь нужно было расплатиться с римскими кредиторами. Это и стало последней каплей. Через девятнадцать дней после вступления на престол толпа выволокла нового царя из дворца и растерзала. Его буквально разорвали на куски заживо.