Брусничное солнце

Совсем бесстыже щелкнув ее по носу, нечисть ловко вскочила. Резкий взмах руки и сковорода с кастрюлей взмыла в воздух, неспешно потянулись вслед за хозяином.

Хвастун.

Она так и не отвела удивленного взгляда от плывущей по воздуху утвари. Пока следом за Хозяином она не вплыла величественно в открытую дверь узкой землянки. Та сама собою захлопнулась.

Разве есть у нее выбор? Тем более болотом от нее и правда разило ужасно. Тоскливо на душе стало, грустно…

Лучше так. Спотыкаясь на кочках, боясь утопиться, а не мучаясь памятью о Грие, венчаясь с лучезарно улыбающимся чудовищем.

Она не прошла и семи шагов, когда первая кочка коварно продавилась под ее весом, наполнив тонкие, грубые лыковые лапти водой. Варвара ухнула по самую косточку. Попыталась выбраться, скакнула на следующую — и увязла по самые бедра, коротко взвыв.

Адово отродье. Будь ему неладно с его дохлыми зайцами…

До широкой косы она добралась за пару часов. Приходилось постоянно оборачиваться, чувствуя, как сердце трусливо жмется к желудку: вдруг он так решил от нее избавиться? Понял, что ничего путного из Глинки не выйдет и вознамерился отряхнуть свои руки?

Снова обернется Варвара, а землянки сзади уже не будет — земляная коса растает, останется тянущееся до самого края болото.

Не пропадала. И тогда барыня с облегчением выдыхала, продолжая свой путь.

Бросил на произвол судьбы. Жестокий. Бессердечный. Не объяснил, как полагается магией пользоваться. Сколько Варвара не старалась — ничего не происходило. Не выстилалась дорожка под ноги, не выплывали новые кочки, не пропадали глубокие коварные бочаги. Не попадалась коварная трясина и то слава богу.

Обострилось чутье. Странное предчувствие уверенно указывало на кочки. Непригодные, кажущиеся ложными, слишком склизкими. А разум перечил, бился о черепную коробку, тыкал ее промокшим носом в толстые косы суши, в кочки, на которых две ноги с размахом уместятся. И она слушала разум. С разочарованием убеждаясь, что суша окажется плотным слоем водорослей, а мшистая широкая кочка проросла из прогнившей, спрятанной под водой коряги — стоит стать и ухнет в воду по самые уши.

Ругалась, наглотавшись воды, а затем карабкалась на короткие участки суши и шагала дальше. Тонкий голосок в голове становился все тише, тише, она все чаще ошибалась.

Когда под ногами появилась твердая почва косы, Варе было едино, кого тянуть из силков — хоть самого болотника за загривок, только бы Хозяин пустил согреться и вымыться.

Островок оказался огромным, через десяток шагов начинался хилый пролесок и Варя, грешным делом, подумала, что болото кончилось. Любопытствуя, быстрым шагом двинулась вперед, чтобы через десять минут ходьбы уткнуться в водную кромку, прикрытую густым камышом и пушистыми лапками тростника.

Возвращалась она неспешно, выискивая силки.

И, как бы ужасно ни было, радовалась, что животные в них скончались. Пушистые тушки болтались в искусно сделанных петлях, глядели на мрачное небо пустыми остекленевшими глазами. Один заяц оказался везучим — ловушка схлопнулась, поймав его за длинное ухо. Воровато оглядевшись, Варя разжала петлю, получив в награду длинную царапину на все запястье. Косой резво прыгнул в сторону, едва не утопившись в устроившемся у самого берега бочаге, и припустил к подлеску, оставляя за спиной неудавшуюся охотницу.

— Не стоит благодарностей… — Тяжело вздохнув, девушка поднялась с земли, попыталась отряхнуть перемазанные землей мокрые штаны на коленках, но лишь втерла грязь и сделала хуже. Обреченно махнув рукой, подхватила за тонкие хвостики передавленных болотных крыс и понуро пошла к следующей мохнатой тушке — к концу обхода косы в руке у нее набралось четыре крысы и два крупных старых зайца.

Хозяин на силки не скупился, ими было все кругом усеяно. Удивительно, как всех животных не пережрал… Скоро тут ничего, кроме лягушек, водиться и не будет.

Всю дорогу барыня помнила насмешку нечисти. Слишком ярким было сравнение с коровой, оценка голосистости. Вот только, увидев, что знакомые и проверенные островки с дорожками пропали, а на их месте выросли новые, Варвара не сдержалась. Разразилась такой безудержной бранью, что любого бывалого солдата бросило бы в пот.

Сплошные мучения.

Уповать на логичность и безопасность кочек больше не приходилось, страшно было от одной мысли, что рука в воде может разжаться, она потеряет собранную добычу и Хозяин отгрызет ее глупую голову.

Робко сунулся было вновь тоненький голосок предчувствия… И она послушала.

Прыжок на маленький склизкий островок и, о чудо, он не продавился под ее весом, даже не дрогнул. Путь по длинному стволу поваленной, лишенной коры ели, вновь островок… Глаза удивленно расширились, внутри разгоралась надежда.

Разве ж это магия? Слышать саму себя, отдаваться чутью… Разве не должно настоящее колдовство сопровождаться вспышками, громкими словами и обрядами? Так просто… Забыть о доводах разума, забыть о логичности и довериться внутреннему голосу.

Порою Варвара трусила — шагала по пояс в воде вместо того, чтобы шагнуть на широкий ровный луг, покрытый гладким мхом. Уж больно сильно эти места напоминали ей топь, здесь тонкий голосок не мог убедить. Страх был сильнее.

Она почти прошла половину пути, когда услышала странный напев. Тихий всплеск.

Сосредоточенно рассматривающая следующую кочку, Варвара вскинула голову. Да так и замерла — ноги вросли в болотный мох, тело одеревенело, внутри все оборвалось, затрепетало от сминающего разум восхищения.

Блудничка была прекрасна. Совсем рядом — протяни только руку, подуй — всколыхнется воздух, погонит прочь нежно — голубой огонек.

Волшебство, не иначе. Зависла в воздухе у самого носа, разлилось по болотной тишине несмелое журчание. Словно звонкий ручей, на который набредаешь в ужасный солнцепек. Словно давно забытая калыханка родной матери. Покой, детский, щемящий душу восторг. До дрожащих ног, до потеющих ладоней.

Невероятно. Такое на всю жизнь запомнится.

А блудничка играючи скользнула вокруг головы, заставляя глупо повернуться на месте. Присела на кончик носа, коснулась холодом. Варвара тихо засмеялась, скашивая глаза, захотелось тут же почесать переносицу.