Брусничное солнце
Шрифт:
Раздельные слова превращаются в неразличимое бульканье, в собственном голоде и жадности мертвяк давится, скребет землю разбухшими переломанными пальцами. Утыкается осклизлой одутловатой головой в босые ноги болотного Хозяина, тот даже не вздрагивает.
— Нет.
И с этим «нет» с плеч Варвары падает огромная глыба, срывается в пропасть. Облегчение такое опьяняющее, что она готова еще с версту проскакать по проклятым кочкам. Он пощадил деревенского. Отказал.
И на мгновение ей поверилось, что все будет хорошо, что болотный Хозяин переменится, прекратятся смерти, нападки на село. Он насытится тушками из силков, переборет жажду крови.
Поверилось.
— Я сам.
Ее сердце
— Ступай в землянку, Варвара. Упадешь — спасать теперь будет некому. Иди и закрой поплотнее уши.
Мир теряет свои очертания, Глинка судорожно всхлипывает, не обращая внимания на жадно тянущуюся к лодыжке зеленую руку. Пробегает мимо ползущей твари, не глядя становясь на протянувшиеся слишком близко пальцы. Хрустит мизинец. Та даже не вздрагивает.
В последний миг ее рука успевает ухватиться за развивающуюся за хозяином тонкую прядь. Будто это сможет остановить его — жалкий клочок спутанных волос с одиноко-застрявшим березовым листиком.
— Погоди, не нужно. Хочешь, я весь день с кочками заниматься стану? Я правда не устала. А давай сегодня меня выгуляешь? Не уходи, не бросай меня…
Он едва поворачивает голову, краем зрения цепляясь за ее, напряженно замершую у водного края. А затем волна холода в нежном голосе почти сбивает ее с ног, морозит нутро.
— Иди в землянку, иначе станешь следующей.
Локон выскальзывает из онемевших пальцев, кисть безвольно падает.
А затем тянутся минуты, в которые она напряженно мечется по берегу, заламывает руки. Его тонкий силуэт исчезает за деревцами, растущими у землянки, и Варвара решается. Быстрее, с кочки на кочку почти не думая. Внутренний голос проснулся, завопил так громко, что это почти глушило. Она находила твердь даже в самых топких местах. Он бы гордился ею.
Эти три дня он незаметно ускользал из землянки вечерами. Скрипела протяжно дверь, а затем темная тень сноровисто удалялась к другому берегу, опустившись на четвереньки. Варвара была почти уверена — с той стороны была деревня, попавшая в немилость болотного Хозяина. Каждую ночь он возвращался, когда ее уже унес тяжелый беспрерывный сон, а по пробуждению она всегда видела направленный на нее серьезный взгляд. Он вообще мог спать?
Стоило обогнуть землянку, выбираясь к противоположному берегу, Варвара замерла, обреченный стон вырвался из легких, осел на опавших ягодах брусники: все вокруг пестрило островками — сплошная земля, ни намека на глубокий бочаг или вязкую топь. Он обманул ее глаза. Ступать можно всюду, но безопасно — некуда.
Пытаясь прорваться вперед, Глинка отошла назад, разгоняясь, а затем стрелой метнулась к виднеющемуся подлеску. Ноги несли сами.
Она успела пробежать не меньше двух саженей, когда кочка под ногой взорвалась разноцветными искрами и она, оглушенная холодом воды, рухнула в глубокий бочаг. В легких не было воздуха, быстрый бег вытянул все без остатка, организм попытался сделать рваный вдох и круги перед глазами взорвались болезненными черными вспышками. Сдавило грудь.
Выплыть, вперед, к спасительному воздуху, руки загребли воду, она попыталась вытолкнуть тело, когда сзади за ногу что-то зацепилось. Опуская взгляд, она увидела того самого мертвеца — виновника новой смерти. Болезненно широкий оскал, выломанные пальцы пытались плотнее перехватить ее ногу, утянуть на дно. Изо рта крупными пузырями поплыл воздух, растягивая прозвище, данное ей болотным Хозяином в первую встречу.
«Соо-о-олнышко»
Она ударила не думая. Впечатала потрепанный лапать в глазницу, но вода сгладила движение, не позволила вложить силы. Голова существа мотнулась, но оно не расцепило хватки.
Паника накрыла с головой, сделала шум в ушах плотнее. Второй раз Глинка била не наугад — в запримеченное уродство, распухший локтевой сустав левой руки. Даже под водой она почуяла, как сочно он хрустнул, отделяя кости друг от друга.Яростный визг поднял новую стайку пузырей, снова ударила нога и барыня потянулась к заветному воздуху. Подтягиваясь на руках, закинула тело на узкую тропинку, из носа и рта хлынула болотная вода, ее вырвало.
Торопиться, сзади поднимался живой мертвец, а волшебство болотного Хозяина не развеялось — он перекрыл все безопасные тропы к спасению.
Можно было не отпускать его волос. Может, тогда гибель от его руки была бы более благостной? По старой дружбе.
Над болотным небом разнесся пронзительный мужской крик, полный боли и страха. Он кричал, заходился, спугивая стайки птиц:
«Прости меня, Господи!»
Варя заплакала. Уткнувшись носом в склизкую корягу, приютившуюся на тропе, она давилась водой и рыданиями, легкие горели огнем, оцарапанные мертвяком ноги жгло. Как же ей отсюда выбраться…
И здесь произошло чудо. Из груди тонкой нитью вырвалось золото. Испуганное испуганным вскриком всколыхнулось, прочертило тонкую нить полукругом у разросшегося брусничника. И растаяло. Барыня поднялась на четвереньки, оскользнувшись, вновь упала и едва успела перекатиться вбок, наполовину вваливаясь в новый бочаг: на то место, где только что лежала ее лодыжка, с тяжелым ударом р землю выбросился из воды мертвец. Попытался подняться на ноги, но одно из колен оказалось вывернуто, стопа не становилась, как положено. И тогда он пополз. Подтягиваясь одной рукой, волочась оскаленной мордой по влажной земле, втыкая в помутневший глаз наломанные тонкие брусничные веточки.
— Сюда-а-а, сюда-а-а солнышко. Хо-олодно, жра-а-ать…
Страх разогнал кровь в венах, позволил подняться, высоко перепрыгивая ползущую нечисть, чтобы резво припустить по указанной волшебством дороге прямиком к дому. В себя она пришла только захлопнув за спиной дверь.
Варвару колотило. Трясло так, что лавка не сразу придвинулась к запертой двери, а дрова выпадали с очага, не желали ложиться ровно.
Раньше она просила болотного Хозяина открывать двери, когда они разжигали огонь, теперь бы она ее замуровала. Хватит, хватит ей и узкой дыры под крышей, дым найдет куда выскользнуть.
Она почти поверила, что удастся спрятаться в тепле от страшных мыслей, когда поняла — огонь разжигала нечисть, она ничего не сумеет. А над болотом все разносились, взлетали к небесам истошные вопли. Она опустилась на землю у очага, зажала трясущимися руками уши, зажмурила веки. Провалиться. Сквозь землю и ниже, лишь бы не слышать, как мучительно болотный Хозяин расправляется со своей жертвой.
Опустились сумерки, в землянке стало темно, крики стихли.
Варя не знала, сколько времени прошло, прежде чем она решилась открыть глаза, опустить дрожащие от напряжения руки. Скамья рассыпалась щепками, дверь была широко распахнута.
Он вернулся. Сердце трусливо рухнуло вниз: трепыхающийся алый комок, измазанный в болотной грязи. Его словно с хрустом из реберной клетки выдрали. Слишком больно стало, на глаза навернулись слезы. Глинка помнила его жестким. Но не жестоким.
С горящим взглядом, все лицо измазано густыми алыми разводами. Принадлежи кровь нечисти, Варвара испугалась бы меньше? Он молчал, крупно трясся, растворяясь в безудержной жажде, в гневе. Одним коротким рывком болотный Хозяин оказался рядом с ней, когти врезались в запястья, скользнули к земле, сорвались с бледных пальцев тонкие капли крови. Он дернул ее на себя, едва не вбил в разодранную перепачканную рубаху. Пахло страхом и смертью.