Брюс

Брюс пытался вразумить князя Гагарина, что артиллеристов и мастеровых, находящихся в Москве, нельзя забирать на городское строительство, так как они обязаны готовить различные артиллерийские припасы для армии. Но это, вероятно, не имело успеха, поскольку дьяки продолжали жаловаться, что работать на Пушечном дворе некому. В конце концов Брюс возложил всю ответственность за неприготовленные припасы на лиц, которые продолжали отрывать артиллерийских служителей от их непосредственных обязанностей. Он писал дьякам в Приказ артиллерии, «что на Пушечном дворе в кузнечных и в плотничьих и иных всяких артиллерийских делах есть за мастеровыми людьми, которые взяты на работу к городовой крепости, остановка. И ежели какие припасы впредь спросятца, а за оным да не будет управлено, и в том отвещать будет тому, хто тех мастеровых людей к городовому делу побрал».

Я. В. Брюс и артиллерийский полк

В чрезвычайно сложных условиях Брюсу удалось не только сохранить боеспособность Артиллерийского полка, но и продолжить преобразования в области артиллерии. В ходе реформ по-прежнему обновляется материальная часть артиллерии, усовершенствуются конструктивные и баллистические качества новых орудий.

При этом можно отметить, что в вооружении полковой артиллерии наблюдается определенная стабильность. В полках состояли трехфунтовые пушки, на лафетах которых были установлены 6-фунтовые мортирки. Образец этих орудий был разработан еще в 1706 году.

В полевой артиллерии наметились явные перемены в сторону увеличения калибра. В 1708 году на Пушечном дворе отливаются пушки 8-фунтового калибра. Однако в Походной артиллерийской канцелярии Я. В. Брюса разрабатывалась новая конструкция 6-фунтовых пушек.

Продолжают отливаться полупудовые и пудовые гаубицы и такого же калибра мортиры. Однако процесс усовершенствования этих орудий не прекращался. В июне из Походной артиллерийской канцелярии был выслан в Москву с унтер-офицером Унковским чертеж для отливки двух однопудовых мортир новой конструкции. Брюс потребовал срочно изготовить мортиры и немедленно прислать их в поход, даже без станков, если их успеют сделать.

Надо сказать, что в его распоряжениях дьякам Приказа артиллерии очень часто содержалось указание выслать орудия в поход без лафетов. Думается, что для этого существовало две причины. Первая — отсутствие на Пушечном дворе мастеров, занятых на городском строительстве, и вторая, не менее важная, — «зело плохо были сделаны станки». Яков Вилимович неоднократно сетовал на низкое качество лафетов. О никуда негодных лафетах, присланных из Москвы к 8-фунтовым пушкам, он специально докладывал А. Д. Меншикову: «Станки також и колеса переломались и принуждены мы иные станки и колеса вновь делать». В другом случае не выдержала оковка на лафетах, и вновь ее пришлось переделывать уже в действующей армии. Поэтому Брюс предпочитал, если была такая возможность, делать станки на месте. Для чего требовал прислать в поход железа разных сортов и особые деревянные снасти. Вообще качеству лафетов, станков и зарядных ящиков он придавал, как известно, особое значение. Брюс неукоснительно требовал, чтобы они готовились из сухого дерева, в особенности колеса. Но главное внимание начальника артиллерии было обращено на изготовление скорострельных ящиков. Они делались на московском Пушечном дворе по присланному образцу. Окраска же их, по распоряжению Брюса, должна была быть выполнена по рисунку (чертежу), присланному из Походной артиллерийской канцелярии. В этом документе Яков Вилимович уточнял: «А имянно: по земле красной, пушки желтою краскою, орлы черные, а ящики красною краскою». Обращает на себя внимание окраска ящиков: в ней превалирует красный и желтый цвета — цвета русской артиллерии.

Не менее пристально следил Брюс и за качеством боеприпасов. В июне он прислал образцовый чертеж однопудовой бомбы и требовал изготовление ее строго по чертежам. Более того, Яков Вилимович распорядился сделать новые кружала для проверки боеприпасов. Деления на вновь изготовленных проверочных инструментах, по его указанию, должны были быть нанесены в дюймах («дуимах»), что еще раз свидетельствует о стремлении Брюса ввести в артиллерии единую систему измерения — в дюймах.

Следует также отметить некоторые изменения, происшедшие в материальной части крепостной артиллерии. В 1708 году на вооружение были приняты 3- и 9-пудовые мортиры новой конструкции с цапфами внизу без поддона.

Все преобразования в материальной части артиллерии были направлены на повышение качества артиллерийских систем. В вопросах надежности вооружения для начальника артиллерии не существовало мелочей. В этой связи интересный эпизод произошел в сентябре 1708 года. Несмотря на каждодневную загруженность, Брюс решил проверить качество зарядных трубок, которые набивал поручик Борн Гендрик, считавшийся большим специалистом лабораторных работ. При испытании Яков Вилимович нашел их «никуда негодными» и рекомендовал П. С. Салтыкову взять «нарядные» трубки в Смоленске в полевой артиллерии.

Помимо реформирования материальной части артиллерии, Брюс последовательно проводит ряд мероприятий, которые, казалось бы, напрямую не связаны с повышением боеспособности артиллерии, вместе с тем значительно влияли на нее. В число их входило изготовление обмундирования для Артиллерийского полка, упорядочение документации по личному составу, ужесточение контроля за расходованием денежных средств и артиллерийских припасов. Несмотря на фрагментарность изложения в письмах, в целом складывается вполне реальная картина преобразований.

Одной из главных задач, которая решалась начальником артиллерии с невиданным упорством, было обеспечение артиллеристов новым форменным обмундированием. Изготовление его началось еще в 1707 году, но шло очень медленно. В 1708 году Брюс внес изменение в форму (вместо шерстяных штанов были введены лосиные) и принял энергичные меры для скорейшего обеспечения «строевым пушкарским платьем» всего Артиллерийского полка. Он считал это одним из главных вопросов и подчас ставил в один ряд с заготовкой артиллерийских припасов. В переписке с И. Козловым и Н. Павловым Брюс почти в каждом письме интересуется, в каком состоянии находится изготовление обмундирования и требует поспешить с отправкой «мундиронга» в поход. Его, как всегда, беспокоит качество новой формы. «А принимать все штаны, чтоб были хорошей лосины и широки, — наставлял Яков Вилимович приказных дьяков, — «а ежели явятся худы, то будет доправлено на приемщиков или на кого надлежит». А в следующем письме Брюс прямо пишет Козлову и Павлову, что в случае плохого качества лосиных штанов, которые будут розданы пушкарям и бомбардирам, деньги взыщутся «без всякого прекословия» с них самих. В желании скорейшего обеспечения обмундированием Артиллерийского полка, главу артиллерии не останавливало даже отсутствие денег. В одном из распоряжений приказным дьякам он писал, что если в Приказе артиллерии нет денег на закупку сукон и лосин, то следует израсходовать деньги, положенные извозчикам. «И вам оные сукна купить из каких ни есть денег и зачесть их в извощичьи». В результате решительных мер, предпринятых Брюсом, в декабре 1708 года Артиллерийский полк был полностью обеспечен новым форменным платьем. Кафтаны и камзолы были из красного сукна, обшлага и воротники их из желтого сукна, штаны широкие кожаные, чулки длинные серые, башмаки из телячьей кожи с медными пряжками.

Нет смысла рассуждать, насколько важна форменная одежда для военного чиновника. Прекрасно знал это и Брюс. Но помимо всего, не владела ли им еще одна сакраментальная мысль: пушкарь, одетый в красивую яркую форму, поневоле вызовет новое, уважительное отношение со стороны солдат других родов войск — уж очень велика была обида Брюса на пренебрежительное отношение к артиллерии не только военачальников, но и рядовых пехотных и драгунских полков.

В плане введения новых организационных форм небезынтересна его попытка создать при Артиллерийском полку подразделение конных пушкарей. 10 апреля 1708 года Яков Вилимович требует прислать в поход из Приказа артиллерии 12 перевязей драгунских, 12 портупей лосиных, столько же карабинов, лядунок, галстуков, длиною «по 2 аршина с четью», 8 пар пистолетов, 12 пар сапог «недорогих со страгами». Седла и ольстры должны быть немецкие, галстуки из черной китайки. Если все это нельзя получить из Оружейной палаты «безденежно», наставлял дьяков Брюс, нужно закупить на деньги из Приказа артиллерии. «А оные седла, ольстры, сапоги, карабины, пистолеты, лядунки, палаши, галстуки употреблены будут конным пушкарям», — заканчивал письмо Яков Вилимович. Уже 21 апреля из Москвы было выслано 24 пары сапог со шпорами, такое же количество лядунок с перевязью, седел, мундштуков, пар ольстр, галстуков, карабинов и пистолетов. 1 июня Брюс жестко напоминает Козлову и Павлову о срочном изготовлении кафтанов, камзолов и штанов, а также епанчей из красного сукна, «которые будут употреблены конным пушкарям». И как только они будут сделаны, отправить их в поход на почтовых лошадях, т. е. самым скорым транспортом. Судя по последним письмам, Яков Вилимович решил увеличить количество пушкарей в новом подразделении с 12 до 24 человек. Известно, что новая форма на конных пушкарей и 24 палаша с портупеями были отправлены в полевую артиллерию.

Безусловно, заслуживает внимания состояние артиллерийских кадров. Как ни скупы сведения о личном составе артиллерии, они все же дают представление об отношении Брюса к этой проблеме. Прежде всего начальника артиллерии серьезно заботит нехватка офицерских кадров. 28 марта в письме к Меншикову, пожелавшему отозвать к себе артиллерийского поручика Кнебеля, Брюс писал: «А изволите достаточно ведать по многим моим донесениям, что превеликую скудость имеем в начальных людях, от чего (ежели дело позовет) могу великое бедство принять. А верховных офицеров и поныне кроме полковника и маеора, всего один капитан, да четыре поручика, и с вышеписанным». И далее Яков Вилимович «всеуниженно» просит, если это возможно, оставить поручика Кнебеля в артиллерии. В письмах к П. С. Салтыкову (20 и 21 апреля), отвечая на его просьбу прислать в Смоленский гарнизон сведущего в лабораторных работах артиллериста, Брюс пишет, что он послал одного поручика, «который гораздо в делах артиллерийских искусен, что такова у нас в артиллерии и не осталось, и с ним 5 бомбардиров, «которые могут припасы в лаборатории готовить». А специальных лабораторных служителей в артиллерии нет, и послать он больше никого не может из-за «оскудения людей в полевой артиллерии».

И позже ситуация с офицерскими кадрами не изменилась. 6 июня в письме брату Роману Вилимовичу Брюс просит его не задерживать штык-юнкера Беренса, сопровождавшего в Санкт-Петербург рудокопного и пушечного мастера Берхрата: «… и вы, пожалуйте, отправьте штык-юнкера паки к нам на почтовых лошадях, понеже нам немалая есть нужда в офицерах». Да и профессионализм командных кадров в отдельных случаях желал много лучшего. Как это произошло с упомянутым уже пресловутым поручиком Борном Гендриком, которого Брюсу рекомендовали как очень сведущего в артиллерии человека. Причина столь неблагоприятного положения с офицерскими артиллерийскими кадрами очевидна. Командные кадры вербовались, как правило, из иностранцев, которые зачастую значительно преувеличивали свои знания в артиллерию. К сожалению, ситуация усугублялась и существовавшей практикой присвоения очередных званий артиллерийским офицерам общевойсковыми начальниками, что бесконечно раздражало Брюса. Он гневно приказывал Козлову и Павлову не выдавать прибавочное денежное жалованье вновь произведенным в следующий чин офицерам «по грамоткам» других начальников, в противном случае эти деньги будут взысканы с них.