Будь со мной

Мое сердце заколотилось, когда я увидела капельницу, подключенную к руке, перекачивающую прозрачную жидкость. В памяти ожил этот ужасный хруст, с которым ломаются кости.

– Он мертв?

– Черт. Если бы. – Его лицо вспыхнуло гневом. – Джейс сломал ему челюсть и вырубил, но этот ублюдок жив. Хотя и сядет за решетку. Когда туда приехали полиция и «скорая», он уже очухался и болтал всем подряд о том, что сделал с Дебби. Твердил, что… – Он не договорил, и его губы сжались в жесткую линию.

– Он сказал, что это я виновата, – закончила я за него, зажмуриваясь, когда в памяти возникло перекошенное от ярости лицо Эрика. Но мною овладело беспокойство иного рода. – Где… где Джейс?

Кэм отвел взгляд, когда я открыла глаза.

– Последний раз, когда я видел его, он общался с полицией.

– Что? – Я снова попыталась сесть, но он остановил меня. – Что ты имеешь в виду?

– Успокойся, с ним все в порядке. Он должен был побеседовать с ними, так же как, я уверен, придется и тебе, когда они узнают, что ты очнулась. – Он помолчал. – Им нужно заявление.

– Как давно все это было?

Кэм заерзал, словно ему было неудобно сидеть.

– Его задержали, когда тебя увезли в больницу. С тех пор я его не видел. Я приехал прямо сюда, как только узнал.

Он что же, вообще не виделся с Джейсом? Который даже не пришел проведать меня? Я закрыла глаза, ругая себя за бесполезные эмоции. Джейс сказал, что хочет поговорить. Он приехал и спас мне жизнь. То, что он не пришел в больницу, еще не повод закатывать истерику. Тем более что впереди у меня серьезные испытания.

Когда я открыла глаза, Кэм пристально смотрел на меня. Повисла пауза.

– Ты действительно его любишь?

Я вздохнула.

– Да.

Он опять заерзал и выругался себе под нос.

– Я знаю, ты не хотела слышать это раньше, но придется выслушать сейчас. Джейс, конечно, придурок, но этот придурок тебя любит.

Я открыла рот.

– Да, я знаю, что он отталкивал тебя и все такое, но он – парень, а все мы, парни, придурки. Честно признаюсь. Мы часто совершаем идиотские поступки. – Кэм наклонился ко мне и понизил голос. – Знаешь, он чем-то напоминает мне Эвери. Она поначалу была такой же. По другим причинам, но у нее… короче, у нее были свои проблемы, в которых ей нужно было разобраться. И я думаю, то же самое происходит с ним. Не знаю. Я не могу лезть ему в душу, но Джейс – парень с заморочками.

– Я знаю, – тихо сказала я, сглатывая слезы. Все в Джейсе сложно. Так было всегда, и я не могла сказать с уверенностью, что ему необходимо лишь разобраться со своими проблемами. Некоторые люди просто не могут расстаться с прошлым.

Кэм опустил глаза и глубоко вздохнул.

– Знаешь, не так давно он сказал мне, что ты чувствуешь вину за то, что я сделал с Джереми.

Мои глаза расширились от удивления.

– Ты не должна так думать. – Брат поднял голову и посмотрел мне в глаза. – Я сделал это с Джереми и сделал бы это снова. Твоей вины здесь никогда не было. Договорились? Неважно, что ты молчала столько времени. Поверь мне, я знаю, как люди держатся за свое дерьмо, хранят его в себе годами, пока молчание все не разрушит. По сути, ты была ребенком, а я полностью отдавал себе отчет в своих действиях. И единственное, о чем я сожалею, так это о том, что ты чувствуешь себя виноватой в том выборе, который сделал я.

Не знаю, что стало той песчинкой, сдвинувшей гору. После разговора с Джейсом камешек упал с души, но сейчас гигантская горилла, страдающая ожирением, наконец-то убралась с моей груди. Чистое, сладкое облегчение прокатилось сквозь меня столь мощной волной, что я почувствовала себя в эпицентре шторма. Слезы поднялись в горле и подбирались к глазам.

– Тереза, не плачь. – Кэм нахмурился. – Я не…

– Не буду. – Я всхлипнула пару раз, закрывая шлюзы плотины слез. – Спасибо тебе.

– Не благодари меня.

Я ничего не сказала, потому что ему необязательно было это слышать, но для себя я знала точно. Слова Кэма стали для меня спасательным кругом. Я схватилась за него и удержалась на плаву.

– Я люблю тебя так же, как кексы.

Широкая искренняя улыбка озарила его лицо.

– Дурочка, я тоже тебя люблю.

Вскоре в палату зашли мама и отец. Вид у отца был угрожающий. Мама выглядела не лучше, но ей удавалось сдерживать эмоции. Они пытались вытолкать Кэма за дверь и причитали надо мной, пока не явились полицейские, которые приняли у меня заявление. Пересказывать то, что я пережила в той комнате с Эриком, было нелегко. Мне нравилось думать, что я сильная, но меня порядком затрясло, когда я добралась до части его признания в убийстве Дебби, которое он обставил как самоубийство. Волнение усилилось, когда я рассказала о том, что он не собирался покидать ту комнату.

Эрик планировал убить меня, а потом и себя. Он сказал, что ее смерть на моей совести, но, должно быть, чувствовал свою вину, если хотел покончить с собой. Возможно, он закопал это чувство глубоко, но все-таки его не могло не быть. Я ни за что не поверю в то, что он смог бы прожить оставшуюся жизнь, не мучаясь сознанием собственной вины.

Когда молодой помощник шерифа закрыл маленький блокнот, отец взял мою неповрежденную руку и прижал ее к своей щеке.

– Это пока все, что нам требуется прямо сейчас, – сказал полицейский, поднимаясь со стула. – Отдыхайте, а мы вам позвоним, если у нас возникнут дополнительные вопросы.

– Если у вас возникнут какие-либо вопросы, вы позвоните мне. – Отец выпрямился и в упор посмотрел на офицера, влезая в свою адвокатскую шкуру.

Помощник шерифа кивнул и ушел, а его тотчас сменили врач и медсестра с виду моложе меня. Меня ощупывали, тыкали, слепили ярким светом, проверяя зрачки. Мне сделали внутривенный укол легкого обезболивающего, и, когда лекарство подействовало, я почувствовала себя вполне сносно, а в животе заурчало. Мама поправила тонкое одеяло на моей груди.

– Завтра ты выйдешь отсюда, и мы с твоим отцом подумали, что для тебя будет лучше, если ты поедешь домой с нами, вместо того чтобы дожидаться Кэма.

Сидя в углу, Кэм скорчил гримасу.

– Нам так будет спокойнее, – добавил отец, сжимая мою руку. – Поверь.

– Вам было бы гораздо спокойнее, если бы она бросила колледж и жила с вами до конца своих дней, – буркнул Кэм.

Мама бросила на него сердитый взгляд.

– После того, что случилось? Да. Я хочу, чтобы ближайшие три десятка лет она оставалась под моим крылом.

– Всего три? – пробормотала я.

Она плотно сжала губы.

– Ей совершенно незачем торчать здесь до Рождества.

Конечно, мне очень хотелось, чтобы родители забрали меня и увезли домой. В родительском доме я всегда чувствовала себя спокойно, и я могла бы отсиживаться в своей комнате до Рождества. Звучало заманчиво, но я знала, что если сейчас уеду домой, то вряд ли когда-нибудь вернусь в Шефердстаун. Мне наверняка захочется остаться там, где безопасно, где все знакомо и мило. Но я знала и то, что отныне здесь моя жизнь – колледж, перспектива карьеры, которая, возможно, мне понравится. У меня было будущее, и я стала взрослой, способной самостоятельно решать свои проблемы, не рассчитывая на то, что всякий раз меня будут выручать родители. В конце концов, как бы жестоко это ни звучало, они же не вечные.