Букет для хозяйки

– Что такое Лемминкяйнен?
– интересуется Андрей.

– Лемминкяйнен, - переводит Алекс, - это герой финского эпоса.

Дальше расспрашивать Андрей считает неосторожным, догадываясь, как эпос может далеко завести любознательных.

К основному зданию примыкает гостиница, принадлежащая фирме "Лемминкяйнен". Там для Андрея Соколова заказан одноместный номер. Он такой же узкий и тесный, как купе поезда, в котором Андрей ехал ещё се-годня ночью. Ойва прощается и уходит. Андрей так устал от впечатлений, что заваливается без задних ног, не раздеваясь. Спит без просыпаний и без сно-видений. Утром просыпается, голова тяжёлая, будто свинцовая. Принимает горячий душ, бреется, разглядывая себя в зеркале, корча уморительные ро-жи. Взгляд вполне осмысленный, как и положено начальнику главка.

VI

Андрей спускается в ресторан. Там, как в большинстве заграничных гостиниц, завтрак - шведский стол. Наивно думать, что это бесплатно, всё включается в стоимость проживания. Во всяком случае, владельцы ресторана не в убытке. Андрей уверен, что за него платит фирма. И думает с некоторой тревогою: пока в гостинице, это хорошо. А что будет потом?

Он берёт поднос с тарелками, обходит прилавки, накладывает в тарел-ки всего, что ему хочется попробовать. Столько, сколько, как ему кажется, он способен съесть. Всё необычно, всё возбуждает жадный интерес. Удивляет количество и разнообразие закусок из сельди. Андрей набирает разных на пробу. Некоторые из них, как потом он убеждается, для него непривычны. Но вкусно необычайно. Некоторые откровенно сладкие, с восхитительным запахом маринада. Листки сыра пресные, каждый упакован в тонкую, полупрозрачную бумагу. Чуть влажную. Сыр мягкий, пластичный, при желании его можно сложить, как лист бумаги, или свернуть в трубочку. И смотреть через эту трубочку, как в подзорную трубу на луну. Андрей накладывает в тарелку несколько лоскутков, потому что любит сыр. И улыбается, вспомнив эпиграмму Козьмы Пруткова: "Вы любите ли сыр, спросили раз ханжу. Люблю, сказал ханжа, я вкус в нём нахожу". Возникает озорная мысль, нельзя ли незаметно спереть пару кусочков. На потом. Очень удобно сунуть в карман пиджака. Вряд ли кто заметит. Надо попытаться, опыт может пригодиться на будущее. Удобно для завтрака, когда кончится гостиничный рай.

Каждый кусочек сливочного масла (или маргарина для тех, кто надеет-ся, что можно похудеть, заменив масло на маргарин), каждый кусочек сахара имеет отдельную обёртку. Для озорного воровства это вообще мечта. Этого добра Андрей набирает, не скупясь, замыслив с замиранием сердца свой первый в жизни продовольственный грабёж. Озирается по сторонам, никто на него не обращает внимания. Андрей трусливо смелеет.

Хлеб свежайший. Разнообразной выпечки. И пахнет изумительно. Ломти нарезаны на машине, которую Андрей мысленно называет "гильотиной". Тонко нарезанные на такой же машине листки колбасы. Влажные, без жира. В России такая колбаса называется "докторской", но там она практически без запаха. А здесь вкусно пахнет. Андрей берёт два кусочка, понимая с сожалением, что колбасу спереть не получится. По соображениям гигиены.

Чай в пакетиках. На ниточке, завершающейся маленькой тонкой бу-мажкой, на которой типографским способом красочно напечатан сорт чая и страна его происхождения. За эту бумажку можно ухватиться двумями пер-стами, чтобы вытащить пакетик из чашки с кипятком, когда чай заварится и отдаст свой аромат и золотисто-коричневый цвет горячей воде. Кофе, к со-жалению, без пакетиков. Оно уже сварено в варочной машине. Его можно наливать в чашку, подставив её под сосок краника и нажав пальцем на соот-ветствующую кнопку. Придётся дома обходиться без кофе, для воровства он совершенно не приспособлен. Выручит чай.

Котёл с овсяной кашей (овсянка, сэр!) Андрей минует без задержки и продвигается в трём корзинам с яйцами. На каждой корзине табличка с ука-занием времени варения лежащих в ней яиц: 1 минута, 2 минуты, пять ми-нут. Кому нравятся крутые, кому сопливые всмятку, кому - в мешочек. На любой вкус. Яйца всегда горячие. Как осуществляется их подогрев в корзинах - загадка. Почище чем "бином Ньютона". Рядом витые рюмочки для вставления в них яиц. Андрей раздумывает: взять не взять? Но проходит мимо, не хочется возиться с отколупыванием скорлупы.

А вот и сосиски! Они лежат грудой в кастрюле-котле, которая погруже-на в горячую воду, чтобы сосиски всегда были в меру горячие. Ах, какие это были сосиски! Они лопаются, когда к ним прикасаешься зубами, хруптят, ко-гда их ешь, пахнут и брызжут соком. Как когда-то наши, русские, довоенные. Их берут щипцами, похожими на пинцет с лопаточками на конце. Андрей на-кладывает в свою тарелку от жадности аппетита четыре штуки. Проходит дальше. Наливает из высокого картонного коробчатого пакета стакан апель-синового сока. Странно, но он тоже пахнет свежестью природы.

Дальше - вообще потрясение! Свежие овощи и фрукты - зимой! Анд-рей набирает разных свежих овощей, нарезанных щедрыми кусками: огур-цов, помидоров, редиски. Берёт пару яблок, грушу, веточку винограда. И зе-лени: луку, петрушки, укропа, кинзы, салатных листьев. В баночку стеклян-ную накладывает персиковый конфитюр, наливает в чашку ароматного кофе. И несёт свой нагруженный поднос к дальнему столу, приставленному к стене. Думает, что там его не будет видно. Садится на стул рядом со стеной, где поменьше света от окна, спиной к другим посетителям, которым до нового постояльца, пришедшего на завтрак, нет никакого дела. Но Андрей опасливо, что кто-то всё же может заметить, что его рука, близкая к стене, начинает потихоньку воровать. Пока ещё неумело и робко. Впервые в жизни.

У читателя может возникнуть недоумение: с чего это автор описывает так старательно (и длинно) банальный шведский стол в отеле. В России есть всё то же самое, и удивляться здесь нечему. Но дело в том, уважаемый чита-тель, что в тот период, на который приходится настоящий рассказ, в стране, ждущей перемен, со жратвой было прескверно. Какой к чертям шведский стол, дома за обычным кухонным столом нередко жрать было нечего. Об-разно говоря. Это, конечно, преувеличение, но всё же того, что увидел Анд-рей Соколов в первый же день своего пребывания в Финляндии, дома не было. Россия ещё только начинала вставать с колен.

Завтрак проходит без приключений. Андрей, увлечённый кажущейся простотой воровства, распихивает по карманам то, что не будет выпирать и оттопыривать карманы. Его заинтересовали даже зубочистки, торчавшие в стопочке. Каждая, завострённая с обоих концов деревянная палочка, была обёрнута слюдяной плёнкой. Их тоже - в карман. Таких в России нет.

Наевшись, осоловелый от сытости, Андрей, прижимая карманы ладо-нями, выходит, нарочито неторопливо, из ресторана (если застукают, скажет, пошутил). И возвращается, ликующий, что его озорная проделка удалась, в свой гостиничный номер. Там тепло, что опасно для продуктов. Но в нише стоит маленький холодильник. Андрей выкладывает в него свою первую добычу. И строит планы, как можно прожить на халяву, экономя эту страшную, но завлекательную валюту, которой у него пока ещё нет. Он ещё не знает, для чего это ему нужно. Но на душе страшно и озорно. Андрей собирается было распаковать свой багаж, где тоже есть продукты, которые могут испортиться, но в это время приходит Ойва Хяркинен (уже без переводчика) и отвозит своего смешливого московского компаньона к "шибздику" Мишкину.

По дороге Андрей задрёмывает. И не замечает, как пролетело время. Через четверть часа Мишкин садится в машину Ойвы, и теперь уже втроём они едут в Советское Консульство. Там бухгалтерия Андрея Соколова регист-рирует, его данные заносят в какие-то толстые книги, заставляют несколько раз расписаться в разных местах (там, где галочки) и выдают финскую валю-ту. За первый месяц. Валюта называется "финскими марками". Они греют сердце Андрея, и он чувствует себя богачом. "Шибздик" Мишкин возвраща-ется в свой офис. Пешком, это недалеко. Он не хочет одалживаться у пред-ставителя иностранной фирмы, чтобы не быть от него зависимым. Выглядит это смешным. Ойва отвозит Соколова обратно в гостиницу. Говорит на пло-хом немецком языке, что Андрей может, пока он живёт в гостинице, обедать и ужинать в ресторане за счёт фирмы. Официанты об этом предупреждены. Тем временем он (Ойва) подыщет для Андрея подходящее жильё. И тогда уж придётся ему питаться за свой счёт. Андрей кивает. Грустно, но с пониманием жизненной ситуации. Ойва тоже кивает, разводя ладони: что поделаешь, такова "селяви". И, попрощавшись до понедельника, уходит.

VII

За обедом и ужином, всё в том же ресторане, где Андрей завтракал, где ему всё было знакомо и, главное, уединённый столик у стены, за который он, не теряя времени, уселся. Но ему предложили другое место, где его стало видно со всех сторон. Андрей пересаживается, понимая, что в этом ресторане его уже засекли и взяли на заметку.

Андрея поражают огромные порции еды. Как будто собирались кор-мить его на убой. Всё было необыкновенно вкусно. Хотелось пива, но за него надо было платить. Обойдусь без пива, решил Андрей. Его уже успел захва-тить в свои лапы "комплекс Гобсека", и он не нашёл в себе сил расстаться даже с малой толикой валюты, тратя её на банальное пиво. На столе стоял графин с водой. Вода заменяет Андрею пиво. Он пил воду и мысленно напе-вал: "Губит людей не пиво, губит людей вода". Ему было безотчётно весело.