Бумажный Тигр 3

Он вскрикнул, но не запаниковал. Невидимый мол сумел заглушить туго ударившую поддых волну паники. Кровь. По его животу под рубашкой бежала кровь, он ощущал ее липкую теплоту. Наверно, и Лейтон ощущал тоже, потому что луны его глаз на миг осеребрились, а плоские треугольные ноздри раздулись. Ему нравился этот запах. И он хотел разорвать Лэйда Лайвстоуна как мышонка. Выпотрошить, обнажив требуху, и разметать ее по полу, довольно ворча. Перегрызть его кости, пока те еще теплы. Вылизать залитый кровью пол.

– Ты идиот, - выдохнул Лэйд, пятясь. Он не мог видеть, как далеко стена, к которой он вынужден был неумолимо приближаться, но мысленно представлял размеры буфетной и понимал – последние футы его жизни тают ужасающе быстро, быстрее, чем тоненькая свеча из дрянного дешевого парафина, - С демоном нельзя договориться. Ты проиграешь еще до того, как коснешься пером бумаги. Он все равно использует тебя, обманет и сожрет. Многие пытались. Даже те, кто куда умнее тебя.

Лейтон склонил голову, точно задумавшись. Избавившись от необходимости копировать человеческие движения, он быстро сживался со своим новым телом, кажется, находя удовольствие в его мягкой кошачьей гибкости. Хвост стелился над самым полом, то выписывай беспокойные петли, то замирая, точно змея.

– Ты прав, - произнес он, - Но не видишь всего, Лэйд Лайвстоун. Когда он закончит здесь… Я имею в виду, закончит со всеми вами, подведя к закономерному итогу, ему понадобятся люди, чтобы навести здесь порядок. Те, кто хорошо знают устройство этого механизма изнутри. А я… Я – знаю. Пожалуй, перед тем, как навестить Крамби, мне придется навестить и Розенберга. Слишком умен. Он догадался о том, что я понял с самого начала. А значит, неизбежно придет к тому же выводу. Это значит… Да, на стол для переговоров мне придется возложить три головы.

Лэйд покачал головой. Левая рука, которую он прижал к груди, была влажна. Ворот рубахи окровавленной тряпкой висел вниз, путаясь под пальцами. Боль впилась в кожу сотней крохотных зубов, и каждый из них казался то ледяным, то раскаленным добела. Но все эти досадные ощущения на миг исчезли, когда он усмехнулся.

– Вот за это мы, честные лавочники из Миддлдэка, и презираем дельцов вроде вас. Вы зашибаете бешеные барыши – при том, что не умеете делать того, что обычный лавочник привык делать сызмальства. Вы не умеете толком считать.

Пасть Лейтона распахнулась жутким подобием улыбки, в розовой глотке затрепетал язык.

– Вот как? Где же я ошибся в подсчетах?

– Четыре, - выдохнул Лэйд, - Вы должны были сказать – четыре головы.

Рефлексы Лейтона даровали ему многократное превосходство перед человеком, но даже они были бессильны, если их владелец не видел опасности. А он не видел – пока не стало поздно.

***

Банка разбилась о морду Лейтона почти без звона, лишь тихо хрустнуло стекло. Его тяжелая переносица приняла на себя основной удар, точно крепостной контрфорс, но не смогла защитить морду. Розовая кожица, обтянувшая огромный череп, лопнула в дюжине мест, обнажая гладкую полированную кость. Один из глаз – тяжелая злая луна – погас, превратившись в дергающиеся влажные прожилки, утонувшие в глубокой впадине глазницы.

Лейтон взвыл от ужаса и боли. Резко подавшись назад, он врезался в уцелевший стеллаж и повалил его, даже не заметив. По его морде, разбавленная свежей кровью, стекала студенистая жижа с вкраплениями стеклянных осколков, веточек укропа и зубчиков чеснока. Кое-где висели, прилипнув к шерсти, жуткие раздувшиеся плоды, похожие на пульсирующие человеческие почки, которые Лэйд нипочем бы не узнал, если бы не их характерный цвет и мелкие пупырышки.

Пикули, подумал Лэйд. Мою жизнь спасла банка маринованных огурцов стоимостью два с половиной пенса.

Проклятье, которое выдохнул Лейтон из пасти, наполовину было кошачьим воем, разобрать в нем слова не смогло бы даже самое чуткое ухо. Но Лэйд и не стремился к этому. У него была иная цель.

Выточенные из полупрозрачной кости когти-серпы цапнули воздух в том месте, где он был, но непростительно опоздали. Этой секунды, полученной Лэйдом, было достаточно, чтобы сделать два коротких шага даже на раненой ноге.

Лэйд вонзил лезвие ножа в розовую шею, в ту ее часть, где виднелось, еще не скрытое шерстью, фиолетовое русло вен. Кожа, как он и предполагал, оказалась мягкой, даже дряблой. А кровь, хлынувшая из раны, вполне человеческой – красной.

Лейтон заверещал, пытаясь отпрыгнуть. Полуослепший, оглушенный внезапностью, он понадеялся на мощное тело, которое привык считать своим, но которое еще не принадлежало ему в полной мере. Сильное, гибкое, выносливое, оно двигалось не так, как было ему привычно, и в этот решающий миг оступилось.

Лейтон врезался в стену, ожесточенно щелкая зубами, но его шипение уже не казалось Лэйду шипением ядовитой змеи. Оно было испуганным и жалким, как шипение газа, выбирающегося из лопнувшего сифона. Лэйд оборвал его, вогнав нож ему под подбородок.

Он оказался прав, нож для бумаг оказался и в самом деле скверным оружием. Уже от второго удара его лезвие согнулось, едва не отломившись от черенка, но сейчас это уже не играло значительной роли. Не для мистера Лейтона.

Третий, четвертый, пятый… Он раз за разом вонзал нож в раздувшуюся глотку. Иногда оно протыкало гортань, отчего раздавался громкий хруст. Иногда попадало в вену – и тогда лицо Лэйда окатывало горячей кровью со сгустками шерсти.

Лейтон выл, ожесточенно суча всеми лапами, но движения эти были бесконтрольными, почти хаотичными. За спиной Лэйда эти когти иссекали на части стеллажи, поднимали в воздух обрывки паласа, вышибали из стен буфетной доски. Один из этих слепых ударов едва не стал роковым для него – лишь втянув голову в плечи, он смог уберечь ее от страшного удара, который, пожалуй, с легкостью отделил бы ее от тела.

Но этот удар был лишь счастливой случайностью, бессильной спасти Лейтона. Опрокинутый на спину, он судорожно бился, полосуя когтями воздух, щелкая пастью и истошно воя. С каждым ударом ножа его шея все сильнее походила на старую водосточную трубу. Усиливая это сходство, где-то в глубине скрежетали, втягивая воздух, разорванные клочья трахеи.

С каждым ударом Лейтон слабел. Смертоносные когти, которыми он пытался дотянуться до Лэйда, делались все неувереннее, пока в какой-то миг их выпады не превратились в беспорядочную дрожь. Тело Лейтона трепыхалось, хвост, так и не успевший покрыться шерстью, ожесточенно бил об пол, на обнаженных клыках шипела, сползая клочьями, слюна. Но глаз Лейтона, расширившийся от боли, огромный, с неестественно раздувшейся радужкой и вертикальным зрачком, медленно тускнел. Он уже не напоминал луну, теперь это было стремительно сереющее матовое зеркало, в глубине которого Лэйд видел свое отражение, взъерошенное и резкое, отчаянно работающее ножом.

Он должен закончить. Должен убедиться, что дьявольская тварь, взявшая хитрость у Лейтона и силу у демона, больше не причинит вреда, что…

Когда что-то мягко коснулось плеча Лэйда, он едва не полоснул вслепую ножом. Но это была не лапа Лейтона – лапы Лейтона распростерлись на изорванном в клочья паласе, полупрозрачные когти с едва слышимым скрежетом втягивались в них. Это была мисс ван Хольц.

– Довольно, - сказала она, - Он ведь уже мертв.

***

Только тогда он понял, что тело, чью глотку он продолжал ожесточенно полосовать, превращая во влажно булькающее месиво, уже не шевелится, а дрожь, сотрясающая его члены, не более чем агония. Мистер Лейтон, начальник кадровой службы «Биржевой компании Крамби», только что выбыл из штата.